Когда хозяин покинул комнату, она попробовала сесть удобнее, но мягкая перина держала её в крепких объятиях, и единственное, что ей удалось, так это приподняться чуть выше. Взяв в руки кружку и отхлебнув пахучее варево, женщина по второму кругу начала оглядывать место, где она провела пятеро суток.

Стены были бревенчатые, мастерски протыканные светлой паклей, потолок и пол из широких досок, тщательно пригнанных друг к другу. Потолок покрашен белой краской, пол – темно-коричневой.

На окнах занавесок не было, но одно окно между книжными полками сверху было закрыто плотным картоном, по-видимому, таким образом хозяин, читая за столом, защищался от яркого солнца.

Итак, это было спартанское, довольно чистое жилище одинокого мужчины, с минимумом мебели и без расчета на большую семью. Но удивительное дело: все в этой комнате женщине нравилось! И эта печка посередине, и своеобразный уют дома, где каждая вещь знает свое место и находится здесь только потому, что в ней нуждаются. Ей нравился запах, исходящий от дров в раскалившейся печке, и дробный стук крышки закипевшего чайника, отставленного чуть в сторону от основного пламени. Какой-то родной ей казалась стена, составленная из окон и книжных полок, а боевой арсенал на больших гвоздях рождал чувство защищенности.

На плите зашипело, и первым порывом гостьи было вскочить и предотвратить выливание бульона из кастрюли. Но в последнюю секунду она поняла, что рискует, вставая с постели: голова тут же отозвалась острой болью на резкое движение тела. Снова зашипело, и по комнате поплыл обалденный запах чуть припаленного мяса.

– Как есть хочется, – вздохнула гостья и уставилась взглядом на то место, откуда слышалось шипение. В промежутке между печкой и шкафом с одеждой она разглядела часть окна, стол под ним, а на столе какой-то кухонный агрегат. Чем дольше женщина смотрела на него, тем активнее отзывалось на её взгляд сознание. Этот агрегат напомнил ей другой, похожий. Из полного беспамятства вдруг выплыла картина: оголенные руки в цветастых прихватках вытаскивают из чрева агрегата металлический поднос с кусками запеченной рыбы. Женщина на секунду почувствовала запах рыбы, специй и майонеза из своего воспоминания. Но кто это был? Чьи руки вытаскивали запеченную рыбу из чудо-печки?

– Чудо-печь, – вслух произнесла женщина и внимательно поглядела на свои руки. Царапины, кровоподтеки, на левой ладони рваная рана от основания указательного пальца и до запястья. И сбитые в кровь пальцы с обломанными ногтями и остатком розового лака на них. Нет, эти руки не похожи на те, из воспоминания. А может, они стали такими только недавно? Ведь она совершенно не помнит, что произошло с ней, почему она здесь оказалась, откуда разбитая голова и ободранные руки. И, в конце-то концов, как её зовут?!

На крыльце послышались шаги, в окне, выходящем площадку перед входной дверью, мелькнул профиль Андрея.

– Порядок! – сообщил он гостье и задвигал посудой на плите. – М-м-м-м, как вкусно пахнет, – словно поддразнивал он её.

Но к чему её дразнить, если она готова сейчас слопать все, что только можно. Пытка голодом продолжалась, а ягоды из кружки только поспособствовали бурному выделению желудочного сока.

– Может, попробуем сесть к столу, – предложил Андрей.

Женщина согласно закивала головой, но тут же поняла, что делать этого не следовало.

– Помогите, – протянула она руки Андрею.

Тот осторожно взял её за кисти, потянул на себя, а потом ловко повернул в сторону стола. Стол стоял впритык к постели, поэтому женщине понадобилось только ноги спустить с кровати да опереться локтями в столешницу. Мужчина бережно укрыл её со спины, подложил под правый бок подушку. Потом отошел к шкафу, открыл дверцу и откуда-то снизу достал пару теплых носков.

– Ногам нужно тепло, – сказал он, – тем более при таком заболевании…

– Каком?

– Ну, я имел в виду температуру, простуду.

– А-а-а-а, – протянула женщина и не возразила, когда Жилин присев у постели на корточки, начал натягивать ей на ноги носки. Носки были из грубой шерсти, царапали и щекотали кожу, но гостья терпела, полагая, что ей в её положении не стоит привередничать.

Через несколько минут стол был освобожден от шприцев, лекарства и прочего, а на их месте появились миски с супом, плоская корзинка с хлебом, разделочная доска с нарезанным мясом и банка с горчицей.

– Хороша, – сморщился Андрей, откусив перед этим хлеб с щедро намазанной горчицей. – В нос бьет! Вы постарайтесь медленно есть, – посоветовал он гостье, – а то мне придется вас еще от несварения лечить.

– Я постараюсь, – женщина прикрыла глаза и потянулась губами к ложке с бульоном. В её тарелке, в отличие от тарелки хозяина, кроме бульона ничего не было: ни картошечки, ни морковочки, ни капустки. Один бульон, правда, с плавающими на поверхности янтарными звездами жира.

– Бульон выпьете, – наставлял женщину Жилин, – посидите. А минут через двадцать можно мяса поесть. Договорились?

– Угу, – не отрывалась от тарелки гостья. – Вку-у-у-усно. Мужчины умеют готовить.

Андрей на это ничего не ответил. Он смотрел, с каким аппетитом схлебывала женщина бульон с ложки, каким взором смотрела она на разрезанное мясо. Смотрел и чувствовал, что готов не только сегодня готовить для этой незнакомки, но и завтра, и через месяц, и через год. Когда она вскидывала на него светло-серые глаза и смущенно улыбалась, он внутренне сжимался, а кровь приливала к лицу и ушам. Хорошо за бородой не видать, а не то беда, сидел бы как рак вареный!

Покончив с бульоном, женщина откинулась на подушку. Лицо её чуть порозовело, на переносице выступили крошечные капельки испарины.

– Уф-ф-ф! – выдохнула она. – Как бы не лопнуть.

– Пузо лопнет – наплевать, под рубашкой не видать, – продекламировал в ответ Андрей. – Мне так всегда бабушка говорила.

Он неторопливо отправлял в рот ложку за ложкой, при этом умудрялся не оставлять крошек на бороде.

– Андрей, – начала женщина, – если уж так получилось, и я оказалась у вас, то нам придется какое-то время общаться. Правда?

Жилин кивнул.

– Так может, перейдем на ты?

Жилин опять кивнул.

– И я понимаю, как неудобно общаться с человеком, у которого нет имени. Давайте попробуем отыскать мое.

– Как?

– Очень просто! Ты называй мне женские имена, а я буду прислушиваться, вдруг узнаю своё? Знаешь, я одну вещь вспомнила, пока ты баню топил…

– Какую? – вскинулся Андрей.

– Вон там у тебя стоит чудо-печка. Я как увидела её, так сразу вспомнила, как кто-то, может и я, вытаскивает из похожей запеченную рыбу. Представляешь, я так ясно это вспомнила!

– А еще что-нибудь вспомнила?

– Нет, как ни старалась, – печально проговорила гостья. – Начнем? Называй имена.

Андрею пришлось поднапрячься, чтобы выдавать одно женское имя за другим. Вначале он вспомнил и произнес в различных вариациях самые простые имена на «А», потом на «Б» и так далее. Потом начал вспоминать редкие, иностранные имена вроде Регины, Анжелики и Кристины. Женщина ни на одно не отозвалась. Правда, что-то мелькало в её глазах при произнесении имен Римма, Кира, Ира, Нина, Дина.

– Мне чудится что-то знакомое в этих именах, – поделилась она с Андреем. – Может, чуть-чуть не так, но очень похоже.

– А какое особенно?

Женщина задумалась, прожевывая кусочки мяса и повторяя чуть слышно: Ира, Нина, Дина…

– Не получается.

– Ничего страшного, – успокоил ей Жилин, подкладывая на тарелку кусочки мяса. – Если ты сегодня вспомнила ту запеченную рыбу, то наверняка вскоре еще что-нибудь вспомнишь, а там пойдет-поедет.

– Хорошо бы.

Сказала и осеклась, потому что заметила, как напрягся Андрей, как резко обозначились бороздки меж бровями. Но самое удивительное, что ей самой не хотелось быстро вспомнить, а значит, в ближайшие дни уйти отсюда. Непонятно!

Вот лесника понять можно: он в лесу один, ему бывает одиноко, а тут какой никакой, а собеседник, гость. Но что происходит с ней? Ей-то почему не хочется покидать спартанское жилище лесника? Может, разгадка находится в исчезнувшей памяти? Вдруг они как-то связаны друг с другом?