Адамант, с удовольствием вдыхая запах моря и солярки, пошлялся по рядам-кварталам краснокирпичных закопчённых зданий складов, расположившихся на одном из островов посреди Эльбы, и позаигрывал с немногочисленными туристами, рискнувшими в этот час по примете кидать с мостов монетки «на память» на торцы вбитых в речное мелководье деревянных свай. Продемонстрировал стайке китаяночек искусство броска: его монетка при ударе не отскочила и не упала в воды канала, а осталась лежать на свае. Луноликие красотки восторженно аплодировали. «Похоже, ночь обещает быть томной!» — пружинистой неспешной походкой, поигрывая затёкшими за время многовекового безделья под башней Малфой-мэнора мышцами, Беофантус Космеус Адамант Третий Бессмертный Дракон горы Аморей продолжил охоту.

Сразу переключившись на немецкий, он даже стал думать на этом языке (такова природа Беофантов) и, как ведомый компасом, безошибочно набрел на стайку Hafengesindel(8).

«Knabe! (Мальчонка!) — подумал дракон, разглядывая серьёзную компанию на причале. — Doch, hübsch! (Миленький, однако!)» - и подошёл к парнишке, дымя сигарой (ему хватало и своего собственного дыма, но имидж – есть имидж). Тот скользнул заинтересованным взглядом по адамантовой крокодиловой клёпанной косухе на голое тело, по толстой бриллиантовой цепочке на мощной шее, крупному чёрному опалу на пальце, по квадратноносым роперам(9), по трёхдневной щетине и спросил, прищурившись:

— Hast du etwas mit? (У тебя с собой чего… есть?)

— Was? (Что?)

— Mann. Rauchen… Rauschgift… entzwei? (Мужик, типа покурить, ну дурь… на двоих?)

— Das ist zweideutig, Kerl. Rauchen? (Это звучит двусмысленно, пацан. Покурить?)

— Drogen (Наркота), — лениво сплюнул мальчик и повёл плечами, оценивающе склонил голову.

У Адаманта засосало под ложечкой. И член вспомнил о своём предназначении. «Сожру потом, — мысленно раздел он худенького стройного паренька. – Жилистый, люблю таких», — и прикинул, с какой стороны тот будет вкуснее.

— Das gibt bis zum Abwinken… Wofür haltst du mir? Natürlich! (Да навалом… За кого ты вообще меня принимаешь? Конечно!) — хохотнулон.

— Für einen wohlhabend Onkel… So… Gehen wir? (За богатенького Дядюшку… Так пошли?) – призывно усмехнулся белобрысый наглец.

— Doch, Bittler… aber genusslich! Und du, der junge Flegel, hör zu… Ich kann geben dir etwas süsser in der Munde zu halten. Komm! (Однако, попрошайка, но… Да с наслаждением! И ты, юный нахал, слушай сюда… Я могу дать тебе кое-что послаще во рту подержать… Идём!)

— Wie heisst du denn? (Как звать-то тебя?) – спросил, не смутившись, молодой дурак, глядя в лицо своей возможной смерти (а повежливее надо с незнакомыми драконами!) Но глаза у него были светлыми… Се-е-ерыми…

— Dracher, — ответил Адамант и добавил про себя: “А можно Трахер, это как повезет, милый»…

С Эльбы тянуло прохладой, сыростью, натужным рокотом последних ночных буксиров. Сигнальные огни и серены морозильных траулеров, грохот погрузчиков, визг лебёдок напоминали Адаманту шум былых славных баталий. Как чудесно! Молокосос отработал по полной и умильно сопел у него под локтем, грея узкую ладонь в драконьей гриве. Хорош же, щенок! Отучить засранца от всякой дури, и выйдет из него… человек…

Пройдёт ночь и день, и другая ночь, и ещё один день… Будут войны, землетрясения, природные катаклизмы, техногенные катастрофы; будут взрываться реакторы и звёзды; свет и мир в душах людей и всяких тварей сменятся тьмой, скорбью и отчаянием; клятвы верности и слова любви потеряют свою магическую силу; замёрзнут оазисы и растают северные льды; птицы разучатся летать, и ангелы забудут, кому служат, пав ниц перед новыми господами. Планетарная ось сдвинется, не от мечей и дротиков примут смерть миллиарды… А им всё не почём! Сероглазый мальчишка знает теперь, за чью прятаться надёжную широкую спину. А у дракона есть, кого прикрывать ледяными крыльями. И кому рассказывать свои сны. Сны про любовь, которая могла бы стать явью и… стала! Мерлин вас побери!..

*

С гор опускались тайны звёзд, шёпоты комет, мысли далёких галактик, весь день цеплявшиеся за суровые шотландские вершины, вмерзшие в искрящиеся ледники и не срываемые самыми пронзительными и неудержимыми ветрами, с наступлением ночи сами откалывались от своих причалов и плыли навстречу озёрному туману. Встречались они друг с другом как раз на уровне крыш старинного волшебного замка, заворачивались в причудливые круги и спирали, ложились на плиты хогвартского двора волнами тихого, безмятежного, почти незримого прибоя. Серебро и золото, щедро растворённое в темноте, смешивалось и окрашивало серые каменные стены истинным волшебством, неподвластным ни магам, ни тем более магглам – красками снов.

Черепица самых высоких башен превращалась в россыпь драгоценных камней, крыши хозяйственных строений покрывались янтарными каплями и крошками дроблёных самоцветов. Водосливы вспоминали тайные песни весенней капели и буйные серенады летних ливней. Окна ловили смятение лунных лучей и впускали его в замок не привычными яркими дневными отражениями витражей, а самым удивительным и непостижимым серым многоцветием, рождающим фантазию, вырывающим мечту из мира небытия.

Тёмный тревожный Запретный лес начинал жадно впитывать магию снов, тянул призрачные ветви, тонкие ростки, полные живых соков, к неприступным старинным стенам, ловил голоса и образы, страхи и надежды, признания в любви и ожидания счастья, превращал их в шёпоты трав, искры росы, шелест невесомых пёстрых крыльев и тайны многих жизней, уже прошедших и пройдущих ещё не раз под его густыми кронами. Вечный лес, вечное право оставаться самим собой, вечная обязанность защищать и оберегать рождённых твоей силой, явившихся под сень твою за такой малостью, как жизнь.

Лестницы и коридоры, и потайные ходы, классные комнаты, подземелья, чуланы, спальни, кабинеты, залы и чердаки – ни один уголок Хогвартса не имел ни сил, ни желания сопротивляться магии снов. Всё погружалось в зыбкое сладостное забытьё, и воздух старинного замка замирал в предвкушении подлинных чудес.

Лёгкие невесомые шаги, шёпот, ускользающий за углом, смех, подвязанным колокольчиком дразнящий из темноты. Шорох старинных одежд, стук деревянных каблучков, звон шпаг, отголоски праздничных гимнов и траурных песен. Детские сказки, забавные анекдоты, шутки и хвастливые истории, караваны вызубренных уроков и стайки неприкаянных заклинаний. Щиты с гербами, наградные и памятные кубки, таблички, статуэтки, безобразник-Пивз, бессвязное ворчание Филча. Сотни тысяч книг на плотно заставленных полках вздыхают тяжко и печально или неразборчиво бубнят подчёркнутые строчки; верёвки, огораживающие Запретную секцию, извиваются змеями и с опаской поглядывают на клыкастые, глазастые и дышащие непредсказуемой магией фолианты. Каменные рыцари на коленях перед портретами прекрасных дам, непримиримые учёные споры директоров, призраки, вспоминающие, кем и когда были на самом деле… Сны, сны, сны Хогвартса. Мастер зелий Северус Снейп соберёт их в зачарованный графинчик, перемешает тщательно и аккуратно, добавит перемолотые в алмазный порошок крылышки фей и сушёные почки Гремучей ивы, клык оборотня и чешуйку с правой лапы Хвостороги, ещё десятка два редких ингредиентов, знать о которых вам совершенно не обязательно (патент сначала выкупите, а уж потом любопытствуйте!), нагреет над очагом в своём старом кабинете, выпарит, помешает сколько-то раз против хода Земли, прошепчет что-то, ну…, если вспомнит, что именно.., случайно уронит в варево скупую слезу – и вот вам новое Зелье. Всем зельям зелье! Хотите попробовать?