***
Воздух… Воздух казался каким-то ненормальным. Слов не хватало описать… Единственная ассоциация – «жареный», неестественный, душно пустой… Драко сидел на дурацком пластиковом диванчике, а вокруг него толпились потные незнакомцы. Ладно, может, не потные, но довольно мерзкие… Магглы?! Так, теперь всё стало понятно, ещё бы вспомнить, зачем его понесло в лондонскую подземку. Труба - точно ведь назвали!
- Забавно, не ожидал от себя, - подумал наследник чистокровнейшего рода Британии. – Приключений захотелось, сударь, - продолжил он внутренний монолог.
Не то чтобы Драко осуждал себя, это вообще редко случалось. Малфой с самого детства был на своей стороне, поддерживал и одобрял все свои поступки.
- Так, что мы тут имеем? - взгляд его упал на страницу лежащей у него на коленях толстой книги. Картинки не двигались, но были подозрительно знакомыми.
На весь разворот была представлена королевская опочивальня. Со стоящей на возвышении огромной резной кроватью; как крылья лебедя взвивался над ней белый парчовый балдахин, увенчанный золотой императорской короной. В постели, под светло-голубым стеганым одеялом, спал белокурый мальчик.
- Это же я! - поразился почти вслух Серебряный принц Слизерина. - Точно я! Помню это Рождество! Он перевернул страницу и прочитал:
«Как-то перед самым сочельником маленький принц серьезно заболел. Снег в их краях выпадал редко - примерно раз в сто лет. Поэтому принц Феррет, никогда ещё его не видавший, капризно сорвав с головы меховую горностаевую шапочку, убежал от придворных в сад и, о Боже, стал играть в снежки и лизать холодные блестящие сосульки».
- Было! Так и было! - почему-то страшно разволновался Драко. - Ангина была знатнейшая, но зато…
«Но зато, - продолжал он читать, увлеченно перелистывая яркие страницы, - Король и Королева, без памяти любившие единственного наследника, устроили принцу волшебное Рождество.
В его покоях, вопреки обычаям, установили в эркере высоченную, чудесно пахнувшую лесом, всю в клейких смоляных шишечках, елку. Горничные увешали красавицу переливчатыми стеклянными шарами («Я их столько потом побил из рогатки!» - ностальгически улыбнулся Драко), тихо позвякивающими бусами и золотыми свечками… Старый мажордом чуть с ума не сошел от предчувствия пожара. А счастливый больной получил столько подарков, что они высились горой, едва не достигавшей потолка. Многие из них так и остались неоткрытыми до летних каникул. Там были почти настоящие яхты и куча всяких клоунов, медведей и собачек. Хрустальный дракон с перламутровыми крылышками и разборный игрушечный замок (крыша у донжона снималась, и можно было потрогать серебряные фигурки рыцарей и дам, стоящих там)… Драко счастливо вздохнул, реминисценции были приятными, но тут он неожиданно вспомнил, чем закончился тот день. Юноша много лет запрещал себе думать о той страшной ночной истерике, случившейся с ним, наверное, от перевозбуждения и высокой температуры. Тогда ему, одиннадцатилетнему мальчику, приснился (едва ли он спал, это было в полусне, может даже в бреду)… Сон. Сначала был голос… Странные слова: «Отдашь мне все, что есть у тебя и себя мне отдашь… сам»… Драко вдруг увидел своего обидчика, выскочку Поттера, с перекошенным от ярости лицом стегающего его тонкой рапирой по всему телу как-то быстро, зло и остро… И самого себя, лежащего в луже быстро стынущей крови… Драко так кричал, что сорвал и без того больное горло, и отец вынужден был наложить на него сонные чары… и Обливиэйт, как только сейчас понял потрясенный Малфой.
- Кто же написал такую похожую на правду сказку? – заставив себя успокоиться, поинтересовался прототип. Желая взглянуть на титул, он неловко повернул книгу и уронил ее, но яркий томик не упал на пол, а «завис» прямо перед глазами Малфоя, удерживаемый забором из человеческих тел. С нарастающей тревогой Драко огляделся и понял, что ещё десять минут назад умеренно заполненный вагон электрички превратился в Ноев Ковчег, стоящий под парами в порту Глазго и готовый к отплытию… Откуда набралось столько скот… народу? Чистокровный волшебник, взращенный в идиллической сельской местности, нисколько не изменившейся с конца, скажем, 18-го века, не был готов ко всем радостям мегаполиса. Испытывая легкий приступ клаустрофобии, он резко вскочил с места и услышал за спиной противный бабий голос: «Давно бы так, молодой человек! Совесть наконец-то проснулась!» Машинально прошипев «старая кошелка», Драко стал разгребать локтями людское море, пробираясь к вожделенному, уже забрезжившему невдалеке выходу, как вдруг попал в чьи-то сильные и горячие объятья.
- Почему это ты выше меня? - возмущенно спросил «пловец» у Поттера. Поттера?! А он-то откуда взялся?
- Потому что так тебе хочется, - загадочно и слегка покровительственно ответил тот и прищурился, как опытный соблазнитель.
- А, ну, ладно, - пробурчал, впервые соглашаясь со своим вечным соперником, Драко, потому что почувствовал поттеровы пальцы там! Там, где было сладко (нет, сладостно!) и хотелось их почувствовать! Если бы взбалмошный нрав позволил, Малфой охарактеризовал бы это проникновение, как «охренительное». А так, его упертое эго классифицировало ситуацию понятием «интригующая».
«Ничего себе, однако!» - констатировали остатки слизеринской рассудочности, со стороны наблюдая, как плотно зажатый индифферентной толпой погруженных в свои заботы и мысли людей начинающий эксгибиционист Драко Малфой, себя не помня, отдавался заклятому врагу! А враг стонал и на полном серьезе, повернув Драко к себе спиной, входил в него! Черт, это было сладко… «Сладко!» - орало все его молодое тело. «… божественный лингам, совершенный и «поющий», как у Кришны!»…
- Вот это уже явный перебор! - возмутились мозги и отключились совсем. И тут какой-то старик с недовольной мордой близнеца Филча ткнул распаленного Драко в пах совсем небожественной хозяйственной сумкой на колесиках. Старпер упорно прорывался к двери, стараясь протиснуться между Гарри и Драко. Возмутительно! Драко дернулся, падая вместе с Поттером на платформу, с воплем кончил и… проснулся.
Матерясь не по-малфоевски, Малфой отшвырнул учебник по арифмантике, который твердым углом обложки царапал ему пенис. Не на шутку взбешенный префект Слизерина, накинув на себя, как римскую тогу черт знает каким образом оказавшееся в его постели мокрое махровое полотенце, и наорав на всех поголовно, и… вообще, заперся в мужской душевой, чем спровоцировал массовое опоздание факультета на завтрак. Он обдумывал свой сон и сомневался… Пожалуй, в первый раз так отчетливо и честно Малфой, обмирая, осознавал, что неравнодушен к…
Дальше он запретил себе думать и стал укладывать волосы.
========== 2. Музыка зазеркалья ==========
Кто сновиденья удержать стремится - вступает в спор с законом мирозданья.
Всё может безвозвратно измениться таинственной причудою желанья.
Душа-насмешница одна науку знает, как ночью веки смеживать рассудку:
Морфея на Малфоя заменяет и превращает страх и слезы в шутку.
***
- А мне вот это нравится больше, - пальчик Джинни мечтательно остановился на фотографии карнавального костюма Пиратки. Гермиона нахмурилась:
- Ну… - протянула она с сомнением, - такой корсет и под ним тельняшка? Не слишком стильно, - её поспешный вердикт разбился об обиженный взгляд подруги. – Но шляпа и ботфорты хороши, - поспешила смягчить обстановку Гермиона. – И пистолеты за поясом.
- Вот этот костюмчик шикарен! – Рон бесцеремонно перегнулся через спинку дивана и смял пальцами изображение Красной Шапочки.
- О! Да! – закатила глаза Джинни. – И я даже знаю, что именно тебе в нём нравится!
Гермиона стремительно и густо покраснела, а Рон толкнул бесстыжую сестрицу:
- Фартук! Вот странные эти магглы, - пожал он плечами, продолжая разглядывать глянцевый каталог на коленях у девушек, - картинки у них не движутся, костюмы дурацкие. Зачем наряжаться в ведьм, звездочётов и чертей? Глупости.
