— Джинни уверена, что это не просто увлечение, а далеко идущие планы. Кажется, Лили в кого-то влюбилась и этот кто-то занимается травологией.

— Лонгботтом?!

— Малфой, не испытывай моего терпения!

— Впечатлен демонстрацией твоей аврорской харизмы. Давай дальше. В чем проблема-то?

— Мы подумали: может, она просто на поводу пошла у этого парня? Понимаешь, не нравится мне всё это. Вдруг он какой-нибудь проходимец, или просто…

— Или ты просто ревнуешь дочь и не хочешь признавать, что она выросла и может выбирать сама, без твоей опеки?

— Не знаю. Наверное. Драко, она ж еще ребенок!

— Твоя мать в её возрасте тоже замуж собиралась за твоего отца. Ты уже с Джинни роман крутил. Уизел обжимался с Гермионой. Я ничего не путаю? Или про нас напомнить? Так почему бы тебе не доверять собственной дочери?

— Я на тебя посмотрю, когда Скорпиус объявит, что решил жениться.

— Тогда смотри внимательней. Он уже объявил. Но давай вернемся к вопросу о моей крестнице. Я всё еще не вижу повода для серьезного, как ты мне написал, разговора. Или тебе захотелось поесть за мой счет? Просто признайся, что соскучился и нашёл такой оригинальный повод затащить меня в койку.

— Малфой, я хочу знать, с кем она… общается. Понимаешь, он, кажется, из семьи зельеваров, а ты их всех знаешь. И потом, Лили тебя любит, может, рассказывала что.

— Поттер, еще слово и филе миньон тебе попробовать не удастся. И не посмотрю, что ты аврор, устрою скоропостижную и преждевременную. Ты предлагаешь мне шпионить за крестницей?! В своем уме?! Может, стоит просто поговорить с дочерью?

— Джин говорила, но Лили уходит от ответов. И не смейся — твоя школа. Не захочет — слова из девчонки не вытянешь.

— За «мою школу» — спасибо. Но следить за ней не намерен. И вообще, что ты взбеленился?

— Не знаю. Пацаны — ладно, с ними всегда просто было. Но Лили…. Она же… дочка.

Малфой смотрит на меня так долго, что успеваю до конца прочувствовать, какой я идиот. Вот, и правда, чего взбеленился? Джинни тоже спокойна.

— Страшно как-то за ребенка, понимаешь?

— Понимаю, Поттер. Только не беспокойся за неё, у Лили всё будет хорошо.

Нам принесли мясо, и Хорек замолчал, положив кусочек в рот, прикрывая глаза от удовольствия. Нет, филе это очень вкусное, но откуда бы Малфою знать, что у Лили всё будет хорошо?

— Тебе известно что-то, что неизвестно мне?

— Поразительный вывод, Потти. Конечно, известно. По сравнению с тобой, неучем, я ходячая энциклопедия. Почти как Грейнджер, только очаровательней.

— Я про Лили.

— А. Нет, Поттер. Мне ничего не известно. И вообще, разговаривать во время еды — дурной тон.

— Учту. А что там с невестой Скорпиуса?

— Она милая, умная… Чистокровная, хоть и не настолько, как мы. Семейка, правда, сумасшедшая, но связи есть, обеспечены. Хорошая партия, я дал согласие.

— Сам выбирал? Скорпиуса хоть спросил?

— Поттер, ты хорошо себя чувствуешь, а? Твоя сегодняшняя неадекватность уже пугает. Ты что, бульварных романов начитался? О жизни аристократии и запретной любви? С чего ты решил, что невесту выбирают, словно племенную кобылу? Мальчик влюбился, а поскольку у него есть вкус, весь в меня, знаешь ли, то я ничуть не удивлен и одобрил выбор. А вот ты, явно, решил себя вести, как бразильский плантатор. Ешь, давай, вина выпей, сигарету выкури — возьми мою, у тебя не табак, а мусор в бумажке. Расслабься. Если Джинни спокойна, то тебе сам Мерлин велел успокоиться. Она разумнее тебя в делах житейских. И смирись уже, мы стареем, Потти. Пора отойти с дороги, пусть дети живут своей жизнью.

Слушая ленивый, насмешливый голос, я успокоился. Лили уже взрослая девочка, это точно. Кажется, Хорек был прав, когда говорил, что жизнь по плану не так уж плоха. Он-то ко всему готов оказался.

— Ладно. Поттер, не морщи мозг в напрасной попытке думать. В конце концов, Лили не решила стать звездой квиддича, как её мать — уже большой плюс. А то моталась бы на метле, да травмы залечивала. Как-то это… неженственно. И вообще, хватит портить мне аппетит своей кислой миной. Прочувствовал всю глубину своего идиотизма? Вот и славно. Я никому не скажу, все и так знают. Ешь, Поттер. И заткнись, ради Мерлина.

*

Домой я возвращался уже спокойным и сытым. Неудобно было перед Малфоем, устроил ему бабскую истерику. Но ладно, что уж теперь. И он прав: если я хочу что-то знать о Лили, нужно спросить у Лили. Вот сейчас и спрошу.

В гостиной слышались голоса. Джинни, Лил и кто-то еще.

— Папа, ты поздно, мы тебя раньше ждали, — дочка целует в щеку и возвращается на диван, где рядом с ней сидит…

— Ну, сука! Обманул! Всё знал, и обманул!

— Гарри, ты что это? — Джинни осуждающе смотрит на меня.

— Мистер Поттер, вам нехорошо?

С дивана поднимается Скорпиус Малфой, которого за руку держит Лили.

«Хорошая партия, я дал согласие». Ну, Хорё-е-ек….

— Нет, всё хорошо, Скорпиус. Всё хорошо.

========== -12- ==========

Противное чувство ожидания неприятностей поселилось тянущей тоской прямо под ребрами. Гарри слишком хорошо знал своего Малфоя, чтобы не замечать мелкие, незначительные изменения в поведении. Сначала Драко уехал куда-то на десять дней, отговариваясь старыми родственниками и получением небольшого наследства. Ну, вроде, всё ясно. А Гарри что-то неспокойно было на душе, когда Хорек так и не дал прямого ответа, куда ездил и кто там точно умер. И вообще, такими делами обычно занимался адвокат Малфоев. Не стал бы Драко сам мотаться ради небольших денег: с годами Хорек заделался сибаритом, предпочитая комфорт, уют и неспешность.

Он даже на конференции со своими докладами собирался с таким ворчанием, с таким страдальческим выражением лица, словно его определили на год на галеры. Малфой писал десятки душераздирающих записок о своем бедственном положении, загоняя сов, пока Поттер не сдавался и приезжал, наконец, чтобы скрасить «невыносимое» существование аманта. Впрочем, и записочки, и якобы ужасные условия, и нарочитое недовольство Хорька — всё это было частью игры. Драко изображал из себя сгусток несчастья, а Гарри делал вид, что поддается на уговоры: «В последний раз, Драко! У меня тоже работа».

После обязательного десятиминутного приветственного разговора с взаимными обвинениями в душевной черствости и эгоизме следовали два-три дня настоящей идиллии. Драко умел находить удивительно укромные и уютные места в самых разных уголках планеты, где они оставались только вдвоем. Гарри заранее предвкушал слезные послания, как только Малфой начинал скорбно вздыхать, сетуя на тяжкую долю и злую судьбу, заставляющую его «опять нестись сломя голову на край света», и далее следовал список: на конференцию, на переговоры, к маразматичной богатой тетушке Абигайль с родственным визитом. Малфой стонал красиво, профессионально, изредка бросая взгляды из-под ресниц, слушают ли его вообще? Поттер слушал. Поттер проникался сочувствием. Поттер отзывался всей душой и телом. Последнее было видно невооруженным глазом, от чего Хорек смирялся с действительностью легко и без жеманства, продолжая стонать уже под Гарри и вовсе не из-за проделок неумолимого рока.

На этот раз ничего подобного не случилось. Что-то пробормотав про смерть очередного дядюшки, Малфой собрался и уехал в одно мгновение. Записок не присылал. На судьбу-злодейку не жаловался. Вернулся через десять дней довольный, как сытый книззл, и рассказывать ничего не стал, со змеиной ловкостью уходя от любых попыток Гарри узнать, куда и зачем он всё-таки ездил. После поползновений как бы невзначай разговорить Скорпиуса, Поттер получил в ответ такой же невнятный бубнеж, после которого Скорп подхватил Лили под руку и заявил, что у них планы на вечер, и парочка исчезла из дома. Дожимать Гарри не стал, с Малфоями такой финт не пройдет. Эти гады ползучие выкручиваются профессионально. Да и выглядеть ревнивым идиотом не хотел: окажется, что и правда дел на грош, а раздул целую проблему из десяти дней. Но он был упертым гриффом, аврором и просто Поттером, а потому затаился и наблюдал.