Внезапно он вскочил, шустро скинув сюртук и даже сорочку, и, обойдя в немыслимом дриблинге ошалевших мракоборцев, тормозивших от непонимания поведения уважаемого профессора, рванул прямиком к сомлевшему у стеночки Гарри:

— Да что ж ты такой лакомый, кобылий сынок, асы тебя заеби! — После такого железного комплемента, вроде как приводя себя в порядок для дальнейшего ухаживания, быстро вытер ладонью рот и тут же другой пятерней прихватил прямо сквозь брюки поттеровское хозяйство, не обращая ни малейшего внимания на зрителей. — Тебя возьму, хоть Книга Наставлений не велит! — решил он громогласно, обернулся к публике, впрочем, не переставая лапать полумертвого героя. — Согласен, уговорили! Я там всех положу, на куски порву, а мне — немного золота, вон ту пряжку взял бы, — Атли указал на орден на груди у одного из авроров, — пару рабов. Не, одного для выкупа, а другого, — ткнул в Поттера, — себе. Решайте, колдуны, а то мой конь междуногий течёт ужо!

— Профессор! — возмущённо, но как-то вяло пискнул Бруствер, опуская волшебную палочку и беспомощно озираясь на коллег. Такого голоса у него Гарри никогда не слышал, да и сам потерял дар речи.

За его спиной шмыгнули. Оказывается, незаметно подошли Рон и Гермиона. Она смело шагнула в хижину.

Сумасшедший Снейп сразу переключился, прищурившись:

— Гильда, ты, что ли, Локова дщерь кудлатая? Эх, соскучился! — Он оставил в покое Гаррин зад и с распростертыми руками, чуть пригибаясь в коленях, пошел вихлявой походочкой к Гермионе. — Либо голодала — сиськи спали, сладкая моя горячая борозда? Мой плужок-то соскучился. — Выразительно тронул мотню брюк.

Грейнджер, раскрыв рот, попятилась, Рон, набычившись и краснея, попытался её загородить. Гарри зажмурился.

Но тут что-то в мозгу Снейпа переключилось, и он нахмурился, выпрямляясь:

— Верните меч мой и щит! Столкуемся, покуда враг недалеко сбежал. — Нетвёрдо держащийся на ногах сын Снорре ударил себя в невинно страдающую чужую грудь. — Честь воина велит слово держать. Деньги где? И поладим.

Услышав сердитое сопение, Гарри приоткрыл один глаз — как раз вовремя! Рон, присев за спиной Снейпа, размахнулся на того табуреткой. Гарри поставил другу подножку. Раздался грохот, и на грязный, забрызганный кровью пол Визжащей хижины одновременно рухнули рыжий, табуретка, не удержавший равновесия Поттер и профессор Снейп, закативший к потолку глаза.

––––––-

(1) Девка

(2) Борисфеном Днепр называли в древности соседние народы. Такое название в переводе означает «текущий с севера».

(3) Имя переводится как «грубый»

(4) nithstoeng — дурные члены (древненорвежск.)

(5) Это мужское имя переводится как «атака»

(6) трэли — люди из низших слоев общества викингов, kottinn inn blauthi — мягкие коты — пассивные партнеры. В кодексе законов и литературе древних скандинавов существовало слово «níð», используемое для оскорблений. Выражали им следующие понятия: «клевета, оскорбление, пренебрежение/презрение, беззаконие, трусость, сексуальные перверзии, гомосексуальность».

Далее сноски на непонятные слова не приводим из соображений сохранения атмосферы (в лексиконе некоторых наших героев эти слова тоже инородные), за что извиняемся и надеемся, что дорогие читатели умеют гуглить.

========== 2 ==========

Расставаться с жизнью было не страшно. Ни капли. Он давно, уж, пожалуй, почти два десятилетия призывал смерть. Однако уходить в небытие без пользы, просто так, впустую, не хотелось. Обидно — разве зря родился, разве случайно в его жилах течёт такая древняя и сильная магия. Это и удерживало в живых. И ещё — желание отомстить, самый надёжный якорь для тех, у кого украли главное… Пока Лили была жива, хоть и делила постель с другим, рожала от другого, у него была надежда: одумается; всё переменится; возьму своё! Когда её не стало, все другие поводы жить потеряли значение, одна лишь жажда мести заставляла каждое утро просыпаться, заводить сердце, включать мозг, подогревать на открытом огне боли память. И вот день, о котором мечтал, наступил — Тёмный Лорд не встретит завтра, его часы сочтены. Свихнувшийся урод в это не поверит, наверное, даже когда увидит бьющую в собственную грудь молнию Авады, — он верит исключительно в своё величие, любовь считает пшиком, как и верность, дружбу, долг, самопожертвование. И сегодня расплатится за свои ошибки с лихвой. В жизни, оказывается, есть вещи, требующие непоколебимой веры в них… Только жаль, что он не почувствует боли; расколотая на семь частей душа — онемевший кусок мяса. Но ничего. Сам Северус тоже вряд ли станет корчиться в муках — его душа давно подвержена парестезии. Единственная заноза, уколы коей изредка ощущает, — Гарри… Гарри. Ненавистный сын ненавистного Поттера. Как-то незаметно ставший дополнительным утяжелителем на якоре жизни Северуса… Впрочем, это всё пустое. Они оба исполнили своё предназначение: Гарри с минуты на минуту уничтожит Волдеморта, пусть и ценой собственной жизни, как планировал Дамблдор; Снейп помог ему взобраться на эту голгофу максимально сильным и подготовленным и привёл туда же Тёмного Лорда. Их волшебные палочки схлестнутся. Лучше этого не видеть. Исход очевиден, ничего интересного. Трупы — вообще малоинтересное зрелище…

Всё-таки боль оказалась сильнее, чем предполагал. Сначала, пока не отдал Поттеру воспоминания (зачем? Какой смысл вкладывать в ладони тому, кого тихо ненавидишь, обнажённую душу?..), её можно было терпеть. Или делать вид, что не замечаешь. Но прикоснувшись к его такой тёплой, такой живой коже, Снейп едва не закричал от адской рези во всём теле. Будто проклятая змеюка искусала его с ног до головы. Пытка многократно превзошла порог его терпения. Да и зачем?.. Зачем жить, если всё, ради чего он жил, покроется трупными пятнами и в итоге порастёт травой… изумрудной, как его глаза… Не надо ему такой победы, пусть празднуют другие, без него. Если смогут праздновать после всех этих потерь. Победа, доставшаяся слишком дорогой ценой, не перестаёт быть победой, однако радоваться ей Северус Снейп не собирается. Лучше тихо уйти.

На вздохе, не дав лёгким наполниться ядом мучительной агонии, он перестал сопротивляться. Впервые за многие годы с удивлением почувствовал себя слабым. И рухнул в бездну.

Смерть. Оказалась. Неожиданной. Нет. Она была желанной, об оставляемом магическом мире Северус не жалел, могил не почитал, чувства к единственной любимой девушке остались воспоминанием, да, тщательно питаемыми, словно рана, с которой всё время хочется сковыривать зудящую корочку… Другой образ, живой и объемный, волновавший запретным плодом — запрещаемым себе, — сейчас уже, пожалуй, стал не живым. Самопожертвование — удел героев и мертвецов… К черту, к черту! Умер — так умер. Хоть это ему удалось…

Первые слова, что услышал, точнее, услышал как чужую речь и понял, были таковы:

— Гунда, пошла в ткацкую комнату! И не смей больше этого ублюдка кормить — пусть потонул бы. На что он в виге?

И хлынули воспоминания. Рваные, будто паруса в бурю… Вот он орёт во всё горло, стоя на корме драккара… Лицо покрылось коркой льда, руки сковало холодом… И тут же — сеча, после которой (это было где-то… Северус вдруг понял — под Равенной!) с него за мужество наконец-то сняли рабское кольцо… И вот ему, пожалуй, год с небольшим, слышит за спиной тоскливый окрик: «Северин!» и ковыляет вслед за уходящим мужчиной, у того топор и круглый двуцветный шит. Чувствует пинок. Отец?.. И самая ранняя память — его начало стоило жизни матери, умершей родами, как многие женщины в то время…

«А какое было то время? — мелькнуло на периферии сознания. — Стоп. Так это Я?!» — Возникло ощущение, что это и его детство, Северуса Снейпа. Как тогда, в Коукворте, во время редких побегов в кино: задумавшись в тёмном зале, он так погружался в искусственный мир, в выдуманные приключения, что терял нить сюжета, не запоминал реплик, повторяя полюбившиеся слова героев, и грезил… Грезил!

Воспоминания, толкаясь, напирали изнутри, то отрывки, то целая лента. Чья река жизни? Похоже, что он при помощи Легилименции считывает сознание, но не чужое, а как бы своё, только очень глубоко скрытое…