У Фёдора Ивановича, как Елена выяснила после первой встречи на снятой им на вечер квартире, было двое взрослых сыновей и больная жена. Супруга главбуха, как он заявил своей новоявленной подруге, была уже нелюбима, но скорее дорогА, как память, так что о разводе мужчина и не помышлял.

Ландышева подобных историй за свою жизнь наслушалась вдоволь, но в её личной жизни это было впервые. Такой мужчина интеллигентного склада не был ей противен, цветов и конфет не дарил, но периодически ссужал денежные суммы, вздыхая о том, как же трудно в наше время живётся младшему медперсоналу. Раз в неделю любовники встречались на съёмных квартирах.

Эти свидания, плотские по сути, Елене почему-то напоминали майско-ноябрьские праздники из давно ушедшего советского детства. Тогда её отец, ныне покойный, брал дочку на демонстрацию, и они возвращались оттуда с гроздью накачанных гелием разноцветных шариков, стремящихся упорхнуть в небо. Детская радость была недолгой: на другой день шарики потихоньку сдувались и опускались на пол, мешаясь под ногами.

Так и love-story с главбухом. В поезде по дороге из Москвы он показался Ландышевой интересным мужчиной, и она была готова с ним встречаться: даже одна бабочка хотела вспорхнуть в её животе. Но уже после второй встречи она поняла: Фёдор Иваныч не такой уж и затейник. Так что же можно желать от человека с такой серьёзной профессией: где вы видели зажигательных бухгалтеров – среди них полчища зануд и жлобов. Ей даже в постели казалось, что мысли партнёра витают где-то между дебетом-кредитом и грядущим аудитом. Да и как любовный партнёр он был, что тот самый дырявый первомайский шарик: накачиваешь его губами, стараешься, а он через минуту опять сдувается.

Елена однажды даже решила пригласить его к себе домой, приготовила любовный ужин. Свечей зажигать не стала, но афродизиаки при готовке яств применила.

Иваныч еду оценил – жена давно уже никакими свиными эскалопами и салатами с перепелиными яйцами супруга не кормила:

– Леночка, ты отлично готовишь, – мужчина по привычке приглаживал ладонью жидкую макушку, и стирал пот со лба. – Жаль, что мы с тобой здесь сразу не встречались.

Ландышева усмехнулась:

– Думаешь, это должно войти в нашу привычку?

Главбух, не моргнув, ответил:

– Мне было бы очень приятно.

– Да уж, дома тебя явно так не кормят.

Мужчина вздохнул:

– Я же всё супы из пакетиков варю, да колбасу покупаю. Раньше жена моя, Риммочка, хорошо готовила, но сейчас болеет. И сама почти ничего не ест, всё по больницам мотается.

Ландышевой было отчасти жаль этого мужчину, попавшего в сложную жизненную ситуацию. Она задумалась: стоит ли связывать свою судьбу с человеком, у которого всё так сложно – проблем ей и своих хватает. На жалости любви не построишь, а ей ещё хотелось увидеть звездопад ярких эмоций, хотелось встретить своего единственную на Земле половинку…

Кстати, об эмоциях: Лена разложила диван, настала пора проверить действенность любовной кулинарии.

Волнительная у бухгалтеров работа – Лена это давно поняла, и в этот раз убедилась ещё раз: Федя заметно нервничал. Потея и краснея, он не собирался совершать любовных подвигов, а как шкодливый кот, пытался забиться в угол.

Что же ты, Леночка, хотела от мужчины предпенсионного возраста? Зачем пытаться найти звездопад там, где уже давно вселенский вакуум. В этой галактике есть только сумрачный вечер, промятый диван, бубнящий телевизор, газета с местными новостями и стакан с кефиром.

Фёдор Иваныч в этот вечер вообще ничего не смог. Он был сконфужен и пытался вяло оправдываться:

– Ты меня перекормила. Всё было вкусно, но любовью лучше заниматься натощак. В следующий раз ужинать не будем.

Лена поразилась: значит, она ещё и виновата. Хотела, как лучше, а получилось – хуже некуда. Нужен ли им этот «следующий раз» – вопрос под большим сомнением.

Фёдор Иваныч надел на своё белое пузо майку-алкоголичку и отправился в ванную.

На глаза Елене бросился блокнот – тот самый, в который ответственный работник постоянно что-то записывал. Воспитание ей подсказывало, что рыться в чужих документах нехорошо, но в этот раз любопытство победило.

Это был действительно блокнот главбуха – сплошные цифры. Номера телефонов, среди которых было великое множество женских имён. Ну пускай, может, это коллеги по работе. Хотя, вряд ли все из них бухгалтеры и финансисты. Например, вряд ли в это число могла входить «Кристина-трасса» или «Анжела-сауна». Вот такой он, милый мой бухгалтер.

А это что такое – очень интересно! «Елена-больница», рядом её собственный телефон, а внизу столбиком все Федины затраты на девушку, начиная с приснопамятного похода в вагон-ресторан. «250 руб. – салат, 480 руб. – второе….»

Фёдор Иванович, пунцовый от злости, вырвал у впавшей в шоковое состояние девушки свой блокнотик с замасленными страницами. Оделся, взял в руки портфель и ушёл прочь, даже не попрощавшись. И без слов было ясно, что всё кончено.

Елена посмотрела на остатки барского стола. Посредине скатерти стояла ополовиненная бутылка дорогого виски, любезно принесённая сбежавшим кавалером. Ландышева не особо любила этот напиток английских аристократов, но сейчас была готова выпить даже уксусную эссенцию.

Она набрала номер Бойко:

– Лен, ты дома? ВИски будешь?

Подруга, как известно, была лёгкой на подъём и уже через полчаса примчалась на зов разочарованной в жизни Ландышевой.

– Ну что ты плачешь, маленькая? – Лена Бойко была старше Лены Ландышевой на 2 года и на этом основании всегда её утешала и воспитывала – по всем показателям она для неё была вроде ребёнка. – Не стоит он того.

Хнычущая «дочка» утверждала, что «мама» не может так утверждать, поскольку ни разу вживую не видела сбежавшего женишка.

– Ой, Ландыш, я тебя умоляю, на что там смотреть-то? Я таких бухгалтеров с портфелем на своей жизни видела-перевидела: волос уж на голове не осталось, а всё туда же – за юбками бегать.

– Он мне сколько раз денег давал…

Бойко нахмурилась:

– А-а, так вот ты по какой причине воду развела. Так ты с ним по расчёту, а я-то сдуру подумала, что у вас по любви.

– Ну он мне нравился: импозантный мужчина, солидный…

– Слушай, подруга, если мы по каждому солидному чайнику с портфелем плакать будем – никаких слёз у нас не останется. Брось, забудь, ещё 100 штук тебе таких найдём. Нашла мне счастье, тоже мне.

– Да я ничего, – Ландышева завершила плакать и стала вытирать лицо рукой. – Просто привыкаешь к человеку, а он сбегает из твоей жизни.

– Немедленно сотри его номер и выбрось его имя из головы, – Бойко убавила голос и тихо спросила: – Кстати, Ландыш, а как у него с этим делом?

– С каким делом, с алкоголем? – не поняла вопрос подруга. – Он в меру выпивает.

Бойко рассмеялась:

– Да Бог с ней, выпивкой. Как он по интимной части?

Ленка скисла в лице и промолчала.

– Всё понятно, Ландышева, я так и думала: фломастер надо привязывать. Уж сколько раз я тебе говорила: не связывайся с пенсионным фондом…

– Ему 56 лет всего…

– 56! Это, по-твоему, пионер? Если б ты сказала: 26!

– Не-е, мне нужен взрослый мужчина.

– Вот сколько воюю с тобой, подруга, а ты всё не поймёшь, хотя и медик: у мужчин после 40 с каждым годом тестостерона всё меньше и меньше. Надеюсь, про волшебную силу этого гормона в жизни мужика тебе рассказывать не надо?

– Не надо!

– Ну так вот, пора тебе от своих мечтаний о романтичном, богатом дядьке избавляться: тут либо одно, либо другое. Сегодня – пятница, и сейчас мы с тобой пойдём в клуб.

Ландышева заверещала:

– Неет, у меня глаза красные.

Бойко не относилась к тому типу женщин, которые быстро сдаются:

– Сейчас всё подретушируем – хоть сразу в ЗАГС пойдёшь.

Ландышева понимала, что решение подруги пересмотру не подлежит, и она отправилась наводить на себя марафет. На самом деле: было бы что вспоминать. Встречаться с импотентом – всё равно, что плыть на корабле по обмелевшей реке – рано или поздно сядешь на мель и будешь звать спасительный буксир.