– Осторожно! – взвизгнула Чернова, заметив пробку, нацеленную ей точно в лоб.

– А? – очнулась Бойко, машинально развязав проволоку и направив дуло бутыли в потолок.

Раздался радостный хлопок. Пробка, словно пушечное ядро, взмыла ввысь, точно угодив в единственную лампочку хрустальной люстры, висящей посреди гостиной. Синхронно раздался второй хлопок, позвонче: взорвалась подбитая лампа, разбрасывая по комнате сноп искр и осколки стекла. В квартире воцарилась темень.

Послышался отборный мат: профессионал по откупориванию бутылок облила себя пенистым напитком:

– … Ёкарный лимонад! Ландыш, так оно у тебя тёплое было. Тащи свечи!

Оставшиеся две подружки хранили скорбное молчание, понимая, что доверять темпераментной женщине столь тонкий процесс открывания бутылок ой как не стоило. С таким же успехом можно было дать школьнику коробку петард и запереть его на балконе.

– Бойко, от тебя одни убытки, – заворчала Ландышева, притащившая с кухни горящую декоративную свечу. – В прошлый раз ты села в аквариум, два года назад в «Оливье» добавила кайенского перца…

– Знаешь, Ландыш, как говорят: кто старое помянет…

– Слушайте, девчонки, может мне Сашке позвонить? – спросила Чернова, когда девушки слегка ликвидировали последствия меткого выстрела и выпили из ополовиненной бутыли шампанского.

– А что, по-моему, хорошо сидим! Романтично, при свечах, – оптимизм Бойко был безграничен. – Хотя телека нет, грустно. Там, наверно, пробки выбило, пойду включу!

– Так, Бойко, я тебе сейчас самой пробки выбью, сиди спокойно, – Ландышева взяла в руки сотовый. – Я сама сейчас позвоню, кому надо.

Девушки загадочно примолкли: какому-такому электрику собралась звонить хозяйка.

– Алло, Петь, привет, с Новым годом тебя! – в голосе Леночки была целая цистерна елейного масла. – Давно не виделись…

Подружки разочарованно выдохнули. Вся история взаимоотношений любимой подруги и её собеседника им была доподлинно известна.

После недолгого разговора стало ясно, что спаситель Пётр примчится через полчаса. На деле же «скорая помощь» в виде рукастого мужчины явилась даже ещё быстрее.

Петя Власов работал обыкновенным водителем грузовой «Газели», и починить что-то по дому рукастому мужчине было сущим пустяком. Со своей женой этот простой рыжеволосый мужчина давно развёлся, а с Леной Ландышевой пару лет назад пытался завести роман, они даже с годик вместе жили, но – безуспешно. И сейчас он был для Ландышевой чем-то вроде палочки-выручалочки на все случаи жизни. То есть был просто другом.

Власов успел по пути купить для хозяйки букет из трёх белых роз и явился, словно на свидание, в отутюженных брюках и белой рубашке.

Когда с электрическими проблемами было покончено, Петру предложили присесть за стол. Он подолгу рассматривал Ландышеву, и было заметно, что он к ней до сих пор был неравнодушен. Елена отводила взгляд, стараясь не замечать потуг давнего ухажёра. Ей вообще не хотелось два раза входить в одну и ту же реку, тем более, что река была нисколько не любимая.

– Что-то ты, Петь, не ешь ничего, угощайся, – проявила заботу в адрес мужчины за столом Бойко. – Ландыш, налей мужчине водки, не будет же он шампанское хлебать?

– Спасибо, девчонки-кнопочки, – Пётр, несмотря на то, что был мужчиной хорошо за 40, часто краснел, как пионер на совете школьной дружины. – Я ведь за рулём.

– Замечательно, Петь, – сказала наглая Ландышева. – Значит, и кнопочек по домам развезёшь?

– Да-да, конечно, мне же не трудно.

Пётр скромно посасывал чай из блюдечка и клевал любимый медовый тортик. Костистыми руками водителя грузовика он нервно мял бумажную салфетку: вся ситуация для него была очень волнительна. Уже месяца два от любимой Леночки не было ни слуху, ни духу – а сейчас она его пригласила к себе на чай. Всё это произошло, конечно, совершенно спонтанно, но было для него очень приятно, хотя в глубине души он понимал, что не будь он мастером на все руки, то сейчас бы сидел дома с пожилыми родителями.

– Ну что, девчонки, прекрасно посидели, – допив чай с тортом, Бойко хлопнула себя по ляжкам. – Ещё бы поплясать. Ландыш, как ты смотришь на то, чтобы смотаться сейчас в какой-нибудь клуб – калории растрясти? Пётр, поддержите нас?

– Калории растрясти? – Ландышева усмехнулась. – Твою бы энергию, да в мирное русло. Можешь остаться, и принять участие в помывке посуды, а заодно палас пропылесосить – там наверняка стёкла остались после твоих упражнений с шампанским.

– Лена, – Пётр вкрадчиво обратился к Бойко, потирая рыжую бородку. – Сегодня же 1 января, клубы вряд ли не работают.

– Понятно! – ответила нереализованная танцовщица. – Черныш, давай собирайся, оставим в покое этих скучных людей. Пойдём с тобой и напьёмся на центральной площади у городской ёлки. – И пропела: Ах, у ели, ах у ели мы с тобой в глаза смотрели…

Чернова стала вылезать из-за стола. Пётр тоже засобирался.

– На Рождество жду всех у себя, устроим шабаш с гаданием, – Бойко стала напяливать на свои мясистые ноги высокие белые ботфорты. – Пётр, вот вы как мужчина, скажите, почему, когда собираются вместе три мужика – это называется пьянкой, а когда три бабы – то это шабаш, а?

Власов ничего не ответил: он не привык иметь дела с такими темпераментными женщинами. Мужчина хотел бы остаться с хозяйкой дома наедине, но та явно не была к этому расположена. Три белых розы так и лежали сиротками на углу кухонного стола – никто не собирался их поить.

– Лен, розы-то не забудь поставить в воду, – напомнила перед выходом Чернова. – Торт был изумительный, ты молодчина.

Бойко по-мужски пожала Ландышевой руку:

– Всё было замечательно! Особенно понравились консервы!

Хохочущая троица покинула квартиру Ландышевой.

– Петь, ну ты довези девушек, хорошо? – продолжала беспокоиться хозяйка.

– Хорошо, Леночка, – скромно улыбнулся водитель Власов.

– Забираем мы твоего мужчину с собой, Ландышева, не обессудь, – раздалась реплика Бойко с площадки этажом ниже. – Таких мужиков сейчас днём с огнём…

Лена закрыла дверь и отправилась искать вазу для роз. Цветы, купленные в морозный день, что с водой, что без воды, не собирались долго жить. Они на глазах увядали. Владельцы цветочных ларьков, видимо, обладают какими-то своими секретами, позволяющими успешно продавать цветочную продукцию в любое время года. Но как только цветы покидали салон, их жизнь оказывалась скоротечной.

Елена смотрела на всё ещё великолепные розы в хрустальной вазе, и ни одна струнка тонкой женской души в ней не дрогнула.

Эти увядающие розы для Ландышевой были олицетворением её любовной истории с Петром Власовым. Она подчёркнуто называла эти отношения именно не любовью, а любовной историей. А любовная история, в которой нет химии – это просто дружба.

*********

Несколько лет назад Пётр попал в местную больницу с небольшой проблемой с сердцем – это бывает у многих мужчин в возрасте за 40. Водитель сразу влюбился в милую медсестру из лаборатории, снимавшую у него кардиограмму.

– Девушка, что с моим сердцем? – спросил тогда Петя.

– Не волнуйтесь, у вас начальная стадия мерцательной аритмии, но это лечится, – буднично ответила ему Елена.

– Увидев вас, я не могу не волноваться, – пылко продолжил пациент. – Я чувствую, моё сердце будет не только мерцать, но и трепетать при виде вас.

Ландышева рассмеялась. Она привыкла к мужскому вниманию, и потуги рыжеватого водителя восприняла как что-то само собой разумеющееся. Весь флирт, как правило, заканчивался как только больной покидал пределы её кабинета. А здесь вышла история с продолжением. Власова тронула эта голубоглазая стройная шатенка. Будучи мужчиной разведённым, но желающим чувственных страстей, он не преминул приударить за медсестрой.

Выписавшись, Власов поджидал Ландышеву после работы, каждый раз вручая ей то розы, то коробку с шоколадом. Девушка искусственно была вовлечена в конфетно-букетный период: все эти радости оставляли её сердце совершенно равнодушной к рыжему Казанове. Вся печаль состояла в том, что Пётр был совершенно не в её вкусе. Не с козлобородым мужичком Ландышева представляла себя в своих розовых снах. Фантазия рисовала ей пылкого голливудского киногероя вроде Ричарда Гира или Джорджа Клуни – с таким она была готова отправиться даже на край света. Покойный муж – хоть он и не был мальчиком с журнальной обложки – но его густую, волнистую шевелюру цвета воронова крыла она вспоминала до сих пор. Да Бог с ней, с внешностью – с неё воду не пить, как полагает большинство женщин.