Она непреклонна. Бесполезно даже пытаться как-то её переубедить. Во всяком случае, сейчас. Актеон неплохо знает её, он знает её с самого своего детства, он общался с ней больше, чем кто-либо из Изидор. Он общался с ней даже больше, чем с Нарциссом (которого никогда не любил и, должно быть, уважал куда меньше, чем тот того заслуживал), что был его наставником в юные годы.

На некоторое время Сибилла замолкает. Словно обдумывает что-то.

Суток, выделенных ему на сборы, пожалуй, вполне должно хватить. Не так уж много у Актеона вещей, которые представляют для него хоть какую-то ценность. Всё необходимое можно приобрести и на Вайвиди. Если бы Сибилла не желала, чтобы он уехал на этот уровень с Веттой, наследный князь мог бы исчезнуть прямо сейчас — бегом спуститься по лестнице, вскочить на коня и пересечь Аменгар, за которым находится один из порталов на другие уровни… Правда, один из старых порталов — новые строились уже в поселениях. Возможно даже, что это своеобразное «окно» даже не работало — Актеон, если что, мог бы отправиться и в одно из поселений, где уже точно есть лазейки между уровнями.

Другое дело — Ветта. С ней наследный князь общался довольно редко. Вполне возможно, что она не захочет никуда уезжать — такое решение было бы вполне закономерным и даже разумным. На Альджамале пока ещё можно не ждать непрошеных гостей из Фюрстов или Астарнов — с юга и с запада Изидор начинали порой даже гнать. На Альджамале есть такая крепость, как Дарар, Альджамал окружает множество уровней, на которые и придётся первый удар… Будет вполне логично, если Ветта наотрез откажется куда-либо уезжать — любая из кузин Актеона поступила бы точно так же на её месте, боясь за свою жизнь.

Пожалуй, если бы у наследного князя была такая возможность, он попросил бы Сибиллу отпустить на Вайвиди его одного — без Ветты. Той лучше остаться здесь. В безопасности. И вдали от мужа, которому почти всегда хотелось от неё избавиться. Однако вряд ли великая княжна будет к Актеону столь благосклонна, если уж решила прогнать его прочь.

— Ты жалок… — говорит она со вздохом. — Мне очень жаль, что я этого раньше не замечала.

После этих слов она заходит к себе в спальню и захлопывает двери. Те самые резные двери, на которых изображён сюжет из одной древней легенды — как богиня превратила надоевшего ей любовника в кипарис. Странная это была легенда, впрочем, Юмелии она когда-то нравилась.

Актеон выходит из покоев великой княжны с таким дурным настроением, какое вряд ли мог себе представить раньше. Даже после разговора с князем Спиросом, который больше всего любил лезть не в своё дело. Даже после вечных упрёков Нарцисса на счёт отношения к людям в целом и к жене Актеона в частности. Даже после дня, проведённого с кузинами и племянницами.

До женской части дворца идти — всего ничего, но Актеону почему-то кажется, что этот путь занимает у него сегодня целую вечность. Спуститься по лестнице, что вся расписана различными сюжетами из мифологии Альджамала и Ибере, почему-то кажется ему сейчас пыткой. Почему-то именно сегодня разглядывать все эти сюжеты — выполненные искусным мастером — наследный князь едва может.

Ветта стоит у окна и расчёсывает свои волосы. Она так и не сменила свои наряды на изидорские — так и осталась «княжной Певн с Леафарнара», которую когда-то привезли на Альджамал. Её волосы стали ещё длиннее, и косы приходится несколько раз оборачивать вокруг головы, чтобы они не касались земли. Она не поворачивает даже головы, хотя прекрасно понимает, что в комнату вошёл её супруг.

— Мы уезжаем, — говорит Актеон жене, даже не переступая порога комнаты. — И немедленно.

Должно быть получается слишком резко, слишком грубо — впрочем, должно быть Ветта уже давно смогла привыкнуть к такому обращению. Она не кажется ни раздражённой, ни расстроенной. Актеон, если уж быть честным, рассчитывал на совершенно другую реакцию.

Княгиня даже не вздрагивает. Она не начинает биться в истерике, плакать, просить оставить её на Альджамале — здесь безопасно. Сражения пока гремят вдалеке, и большинство изидорских женщин прячется здесь, в тени сводов Дарара. Не исключено, что скоро армия Киндеирна подойдёт совсем близко к этим стенам. Впрочем, Нарцисс — он проводил с женой Актеона куда больше времени, чем сам наследный князь — всегда говорил, что Ветта может быть очень храброй.

Княгиня кивает. Она откладывает в сторону гребень, оставляет в покое свои волосы и подходит поближе к окну, опирается на подоконник, разглядывая то, что происходит за стеклом. Ничего не говорит. С ней всегда было тяжело разговаривать. Актеон вздыхает и проходит в комнату. Ветта не оборачивается, прислоняется к стеклу и, кажется, даже улыбается.

— Ты даже не спросишь, куда мы едем?

Ветта смеётся. Тихо и будто бы немного сдавленно, холодно. Сначала Актеону даже кажется, что ему это показалось, почудилось…

Это, наверное, впервые, когда он слышит её смех. И в её смехе он слышит то, как смеялась обычно Сибилла. Впервые Актеон видит в этой женщине что-то кроме сложившегося с первой встречи ощущения, что она для него всегда будет помехой. Возможно даже, что впервые наследный князь видит Ветту, а не постылую княгиню, свою навязанную родом жену.

— Мне это всё равно, веришь ли… — вздыхает княгиня. — Судя по твоему лицу — прочь с Альджамала, а мне уж и этого будет довольно для счастья.

В её словах столь много неприязни к родному уровню Актеона, что он замирает. Впрочем, его мало волновало, насколько Ветта удобно себя здесь чувствует. Да и вряд ли когда-либо должно было волновать — не из-за него она здесь оказалась, не ему и беспокоиться о том, чтобы княгиня чувствовала себя на изидорском уровне достаточно удобно и уверенно. В конце концов, это не его проблемы. Это проблемы Сибиллы, Нарцисса и самой же Ветты. Не его. Сам Актеон мог разве что посочувствовать, пожать плечами и подумать, что хорошо, что ему самому не приходилось покидать Альджамал надолго. Впрочем, даже этого он не делал, стараясь не задавать супруге лишних вопросов да и вопросов в принципе.

И сегодняшний день точно не из тех, когда стоит начинать интересоваться её жизнью. Они должны уехать на Вайвиди как можно скорее, пока Сибилла не рассердилась окончательно.

— Уйди, пожалуйста, — просит Ветта тихо и очень спокойно, всё так же не поворачиваясь к нему, словно ей совершенно не хочется его видеть (что, должно быть, недалеко от правды), — мне надо собрать мои вещи. Их немного, но они всё же есть.

Она говорит это так уверенно и холодно, что, наверное, даже Мариам не стала бы с ней сейчас спорить. Должно быть, тысяч двадцать назад Ветта бы кричала, топала ногами и пыталась бы вырваться, оцарапать его, заставить пожалеть о том дне, когда он взял её в жёны (как будто бы наследный князь об этом не жалел и без этого)…

И Актеон послушно уходит. Он скитается по Дарару ещё часа три — у него самого вещей слишком мало, чтобы собирать их (всего-то один материнский медальон и отцовский портсигар, что он носит в кармане мундира, да кулон в виде змеи, подаренный ему когда-то Сибиллой, что обычно находится у него на шее). Он блуждает по дворцу, надеясь запомнить его так хорошо, чтобы никогда больше не возникало необходимости возвращаться сюда — великая княжна редко меняет свои решения, и что-то подсказывает Актеону, что в этот раз для него исключений не будет.

Уезжают они с Веттой в разных каретах, будто совершенно чужие друг другу. Впрочем, думается Актеону, за те тысячи лет, которые они были вместе, они с Веттой так и не смогли стать друг другу достаточно близки. Так и остались врагами, какими чувствовали себя в начале их отношений…

На Вайвиди куда больше зелени. Уровень, который достался Актеону, почти полностью состоит из зелени — впрочем, здесь ещё более жарко, чем на Альджамале. Но тут совсем недалеко до моря. Пожалуй, всё не так плохо, твердит себе под нос наследный князь. Могло оказаться куда хуже — если бы им дали один из тех холодных уровней, где круглый год лежит снег и вода в реке покрывается льдом, который едва возможно чем-либо пробить. Актеон совершенно не выносит холода. Могло оказаться куда хуже — если бы их направили на Олиен, уровень, сплошь состоящий из болот и клюквы.