Сначала снов не было — только белая пелена с яркими вспышками, а затем она попала в прекрасный яблоневый сад в цвету. Светило солнце, согревало своими лучами все живое, пение птиц раздавалось со всех сторон. Реджина прошлась по саду, поражаясь всему этому великолепию, а затем увидела лавочку в тени с резным орнаментом в виде львов. Она присела на неё, закрыла глаза и вздохнула полной грудью.
— Ты не должна ехать в Сторибрук, Реджина, — раздался рядом голос, который она не слышала уже семнадцать лет.
— Робин? — с болью и радостью Реджина повернула голову и увидела его, такого, каким его помнила. — Робин! Ох, Робин!
— Знаешь, я рад за тебя, — ласково улыбнулся Робин Гуд. — Ничего не говори.
— Где ты?
— Я нигде, — печально молвил Робин. — Я не существую, Реджина. Я живу только здесь, в твоих снах.
— Я до сих пор не могу тебя отпустить, — заплакала Реджина. — Я всё ещё тебя люблю. Я буду любить тебя вечно.
— Конечно, любишь, — Робин вытер её слёзы рукою. — Но уже не меня, Реджина, — лишь призрак, воспоминание. И ты знаешь, что я прав. Твоё счастье не во мне, а в тебе самой. Так дай ему шанс!
— Я стараюсь, — заверила Реджина. — Я правда стараюсь!
— Не возвращайся в Сторибрук, — серьёзно предупредил Робин. — Если ты туда поедешь, то можешь больше никогда не вернуться. А теперь мне пора.
Робин легко поцеловал её в губы.
— Стой! — останавливала любимого Реджина. — Не уходи! Побудь со мной ещё.
— Хорошо, — согласился Робин, придвинулся к ней поближе и указал на малиновку, севшую на землю прямо перед ними. — Смотри, какая красивая малиновка.
Реджина рассеянно посмотрела на маленькую птичку, на буро-зелёные крылышки и спинку, на багряную грудку, красиво переливающуюся на солнце, а затем снова повернулась к Робину, желая что-то сказать ему, но он исчез, и сколько бы она ни звала и ни искала его, не появлялся, не давал ответа.
***
Белль никак не хотела засыпать, реагируя на каждое его движение.
— Спи, любовь моя, — убеждал Голд, ласково поглаживая её по голове. — Тебе это необходимо. Не бойся плохих снов. Это всего лишь сны. Они нереальны.
— Я боюсь не снов, — измученно и сонно сопротивлялась Белль. — Я боюсь, что когда проснусь, тебя не будет. Что ты исчезнешь.
— Я не исчезну, — с улыбкой говорил Голд. — И даже если ты не найдёшь меня рядом, то помни, что я где-то есть и скоро вернусь.
Медленно, не смея больше противиться неизбежному, Белль заснула. Он некоторое время провёл с ней, оберегая её сон, но было дело, которое не терпело отлагательств.
Голд взял другой костюм, свежую рубашку и неспешно оделся.
— Я должен закончить начатое, — прошептал он, завязывая галстук. — Всё ради нас. Всё скоро кончится.
Прежде чем уйти, он решил оставить Белль записку, открыл ящик её тумбочки, вытащил лист бумаги и ручку и быстро набросал несколько слов, согнул лист пополам и положил на свою нетронутую, холодную подушку. Он посмотрел на Белль, поборол в себе желание поцеловать её напоследок, зарылся носом в её волосы, пытаясь запомнить её запах, и ушёл. По пути он заглянул в комнаты детей и убедился, что все четверо крепко спят. Часы показывали пять.
На улице было уже светло, прохладно по-утреннему, ветер приятно обдувал его лицо. Голд решил, что небольшая прогулка не повредит, а напротив, поможет собраться с мыслями.
На пути к лавке Голду преградили дорогу. Он посмотрел на человека, сделавшего это, и с удивлением обнаружил прямо перед собой Дэвида Нолана.
— Шериф Нолан, — с улыбкой отметил он. — Вас все обыскались. Где же вы были?
Дэвид ничего не ответил, продолжал стоять и тупо смотреть на Голда, который внимательно разглядывал его отсутствующее лицо.
— Не хотите делиться? Я позвоню вашей дочери, — решил Румпель. — Хорошо?
Что-то странное было в Дэвиде, но у Голда и без того хлопот хватало, потому он достал телефон, нашёл номер Эммы, а самого шерифа Нолана решил просто проигнорировать, обошёл стороной и попытался уйти, повернувшись к нему спиной. Это было роковой ошибкой. Дэвид внезапно ожил, достал шприц и воткнул в шею Голда. Румпель выдернул шприц, отметил, что не всё содержимое попало в кровь, отбросил в сторону и отступил на пару шагов.
— Что за… - начал Голд, но договорить не успел.
Дэвид резко ударил его по лицу, угодил в челюсть так, что он прикусил язык и почувствовал вкус собственной крови. От удара он пошатнулся, но удержался на ногах и попытался спастись бегством. Дэвида это не устроило, и он перехватил Голда поперёк туловища, опрокинул наземь и вдавил в асфальт. Голд ободрал руки, высвободил одну и, паникуя и задыхаясь, несколько раз со всей возможной силой и яростью ударил противника локтем то ли в голову, то ли в плечо, то ли ещё куда. Сказать было сложно, но это возымело эффект, пусть и меньший, чем рассчитывал Голд. Немного поёрзав, он с усилием сбросил Дэвида с себя, чувствуя, как его легкие вновь наполняются воздухом. Он попытался встать, но его снова прижали, только теперь уже спиной. Впрочем, дышать всё равно было легче. И тут на него обрушилось несколько оглушительных ударов, прямо в голову, нанесённых с каким-то особенным ожесточением. В глазах потемнело. Видимо, кольцом Дэвид рассёк ему бровь, горячая кровь заструилась по лицу, к вискам. Один глаз утратил способность видеть. Нельзя было позволять бить себя и дальше, потому Голд с трудом перехватил следующий удар, удерживая один кулак, и следующий за этим, удерживая второй. Дэвид со всей силы, всем своим весом надавил ему на руки, и те начали медленно сгибаться. Сил было мало, а потому нужно было действовать решительнее. Голд подался вперёд и со всей силы ударил Дэвида лбом в нос. Пошла кровь и на какое-то время дезориентировала его, чем Голд и воспользовался, и перебросил Нолана через себя, затем отполз на четвереньках в сторону и тяжко поднялся, снова ощущая катастрофическую нехватку воздуха. Дэвид поднялся намного быстрее и вновь двинулся на него, рассекая тяжёлыми кулаками воздух, а Голд уклонялся, цепляясь за фонарный столб. Положение его было крайне отчаянным, потому что магией он воспользоваться не мог из-за сыворотки, которую ему и вкололи, и убежать от Дэвида тоже не мог. И сама сыворотка оказалась с сюрпризом, судя по слабости, которая уже одолевала его. Разумеется, бегать вокруг столба целую вечность было невозможно. Голда схватили и с силой бросили в стену.
Спину пронзила резкая боль, но на ногах он удержался, едва не пропустив следующий удар. Кулак Дэвида врезался в стену в опасной близости с его лицом. Единственным функционирующим глазом Голд увидел, что рука принца была разбита, и понимал, что будь Дэвид настоящим, он бы взвыл от боли, но этого не случилось. Голд шатаясь оторвался от стены, пытаясь мысленно проложить путь к отступлению, но соображал он уже совсем плохо. Каким-то чудом он увернулся ещё от пары ударов, но потом один пропустил, в скулу. Теперь рассечена была не только бровь, но и щека. Дэвид не остановился на достигнутом, ударил его кулаком в живот, в бок, снова в живот, потом дал коленом под дых и швырнул на землю. Голд откатился в сторону, не желая вновь быть придавленным, опять встал на четвереньки и увидел галлюцинацию. Тёмный стоят прямо перед ним и неодобрительно на него смотрел.
— Слева! — вдруг крикнул он.
Голд откатился вправо и избежал знакомства с ногами Дэвида. Когда он вновь взглянул в сторону Тёмного, того и след простыл. Он встал на ноги, цепляясь руками за стену, так быстро, как только мог. И подумал о заторможенности Дэвида: времени было предостаточно, чтобы прикончить его на месте. Неизвестно, чем был клон, но кровь, которая текла у него из носа и с костяшек пальцев, была настоящая. Дэвид попытался ударить его, а потом ещё раз, и ещё. Голд перехватил его руку при очередном выпаде, другой прихватил за локоть, развернулся и перекинул Дэвида через спину, со всей силы грохнув его позвоночником об асфальт. Но и это не остудило противника, хоть и ненадолго застопорило, а у Голда больше не было сил противостоять Дэвиду. Спина ныла, правый глаз уже стабильно ничего не различал, голова раскалывалась на куска, и когда Дэвид поднялся и вытащил из кармана складной охотничий нож, Голд смог только нервно, с одышкой засмеяться. Дэвид набросился на него с ножом, и Румпель с трудом отвёл его беспощадную руку, и то не полностью. Справа на боку, чуть ниже груди проступила кровь, рубашка моментально пропиталась ею. Он чувствовал, как кровь течёт вниз, уже едва не стекая по бедру. И вот — новое нападение, казалось, близок конец, но нет: Голд не собирался умирать, не здесь и не сейчас. Он был готов к этому, уклонился, толкнул Дэвида в грудь так, что тот отлетел к стене, но ударился не сильно, и с размаху ударил Дэвида раскрытой ладонью в подбородок. Тот стукнулся затылком о стену, разбил голову и стал ещё заторможеннее. То есть победить его можно было, но будь он чуточку быстрее, Голд бы точно был мёртв. Когда Лжедэвид снова атаковал, Голд без особого труда, как-то успокоившись, перехватил руку с ножом, вывернул её, выгнул и сломал. Нож выпал, рука повисла плетью, а Дэвид упал на колени и резко бросился Голду в ноги и в третий раз его опрокинул на землю. Брюки порвались, он расшиб колени, чудом выкрутился и начал отпинываться ногами, ударяя Лжедэвида то в лицо, то в туловище. Последний удар сломал клону нос, теперь точно сломал. С трудом Голд снова поднялся, подобрал нож и попятился прочь. Он повернулся спиной к Дэвиду только тогда, когда полностью убедился в отсутствии дальнейшего преследования.
