— Я регулярно публикуюсь в “Марк Твен Джорнал” и “Нью Американ Лайбрари”, — скромно ответила Вайолет. — Неизвестно, уместен ли сборник.

— Если напишете книгу о Марке Твене, просто найдите меня, — настояла Хелен. — Классика не умирает, а потому всё уместно.

— Спасибо.

— У нас тут целый писательский клуб! — воскликнул Альберт. — Не удивлюсь, если Коль выпустит книгу!

— Я? — оживилась Коль и обернулась к ним. — Книгу? А это мысль!

— Прелестно! — оценила Хелен. — Удачно я зашла.

— Хищничаешь? — поддел её Адам.

— А как же, малой! — рассмеялась женщина. — Не то слово!

— Вашему собранию самое время придумать название, — заметил Альберт. — “Хелен Холл и её…” Помогите! Я же не писатель!

— Вот-вот! — воскликнул Генри. — И не нужно так пренебрежительно об этом отзываться. Не всем же заниматься тем, чем ты там занимаешься.

— Это точно. Не всем, — согласился Ал. — Я нисколько не пренебрегаю, друг мой. Отношусь с уважением и считаю, что в слове заложена величайшая сила. К тому же один из самых уважаемых мною людей время от времени пишет. Я сейчас говорю о тебе, мам.

— О, как это мило с твоей стороны! Но я тебя люблю и без похвал и подхалимажа, — ответила Белль. — А так да. Я написала парочку рассказов, но не собираюсь их публиковать.

— Напрасно, — не согласился Голд. — Они весьма достоверны и написаны очень живо.

— Ага, — поддержала Хелен. — Пусть я и наткнулась на них совершенно случайно, но чуть не опубликовала в одном альманахе, не зная автора. А жаль, что не опубликовала. Мы ещё это обсудим.

— Нет, — отрезала Белль.

— Обсудим, обсудим! — воскликнула Хелен. — Даже не отпирайся, детка.

— Я бы с удовольствием прочитала, — кивнула Реджина.

— Тебе, так и быть, пришлю, — сказала ей Белль, а потом вновь обратилась к Хелен: — А тебе я говорю “нет”!

— Вредная!

После обеда начались необходимые приготовления к вечеру. Гости ушли любоваться океаном, Белль заняла позицию командира, и родные, глядя на её сосредоточенное лицо, боялись с ней спорить. Весь дом стоял на ушах, и Голд почувствовал себя бесполезным, не зная, чем заняться, тем более что тихий угол он найти не успел. Ещё более бесполезным выглядел Генри, который пользовался короткими перерывами и задавал всем по очереди первые пришедшие ему в голову вопросы. Между ним и Голдом состоялась малосодержательная беседа о влиянии постепенно меняющегося климата Калифорнии на урожай винограда. Он никогда не знал, о чём ему говорить с Генри, не задевая старых ран. Их короткие встречи на могиле Бэйлфайера вряд ли можно было назвать полноценным общением. Больше из вежливости он начал расспрашивать внука о детях. Про Бена слушал с интересом, быть может, потому что тот слишком напоминал его самого. Казалось, что Бен много пережил к своим одиннадцати, и в некотором смысле так оно и было. Бен часто болел, а из-за этого с трудом успевал в школе. Сверстники над ним издевались, а ответить он не мог. Увлечь его чем-то было сложно, равно как и понять, что лежит у него на душе.

Раньше всех вернулись Бетт и Реджина. Девочка так и сияла и не замолкала на минуту.

— Кажется, они очень близки, — заметил Голд.

— Да… — Генри расплылся в блаженной улыбке. — Бабушка Реджина — её герой. Бетт даже в сочинениях про неё пишет и постоянно спрашивает, почему та не может жить с нами. А лучше всего не просто с нами, а в её комнате.

— А Эмма?

— С мамой сложно, — нахмурился Генри. — Но в целом хорошо. Мы очень редко видимся. А ещё она постоянно будто стены вокруг себя выстраивает. Люди-то не меняются по сути своей. Мы провели вместе прошлое Рождество. Но у неё есть своя семья и свои заботы: Лиам женился, Эльза её не слушается. О многом с ней и не поговоришь сейчас.

— В общем, не идеально.

— Как и всегда, — вздохнул он. — Маму, конечно, обижает, что внуки к ней не очень привязаны, но она понимает, что это её вина. Со своей стороны я сделал всё возможное, чтобы сплотить семью. Самое смешное, что Киллиан им ближе.

— Да…

— А чем занимается Келли? Мне всегда было интересно.

— Спроси её, — усмехнулся Голд. — Вряд ли я тебе объясню.

— Спрошу.

Чуть позднее он спросил и не получил удовлетворительного ответа. Коль и Голд стали свидетелями их непродолжительного разговора.

— Я чиню то, чего другие не могут, — уклончиво ответила Келли. — И могу попасть туда, куда не каждый отважится лезть. Это понятно?

— Нет, — покачал головой Генри, глупо улыбаясь. — Мне это интересно как писателю.

— Неинтересно, — решительно возразила Келли. — По крайней мере, не такому, как ты.

— Что это значит?

— Ты пишешь художественные книги. Или размышления о художественных книгах. А моя тема будет интересна только журналистам-натуралистам вроде Коль. Ясненько?

— Ни слова не вытянуть? — уточнил Генри. — Ясненько, чего уж там.

— Вот и молодец!

— А вы не собираетесь жениться?

— Мы не знаем, — синхронно ответили Адам и Келли. — Может быть.

— Будете жить в Калифорнии?

— Мы не знаем. Может быть.

— Ну, планы-то у вас есть какие-нибудь?

— Мы об этом не думали, — буркнул Адам.

— Нас и так всё устраивает, — улыбнулась Келли. — К чему всё портить?

— Я бы сказал, что не устраивает, — прогудел Генри. — Сомнения испытываете оба. Но это не моё дело. Адам, ты уж её не упусти.

— Как это? — удивлённо осведомилась Келли. — Думаешь, меня легко отпугнуть отсутствием следования новой старой моде на традиционные семейные ценности?

— Боже, как с вами сложно говорить! Я это просто к тому сказал, что надо ценить тех, кто рядом.

— С этим я как-нибудь справлюсь! — сверкнула глазами Келли. — В конце концов глупо пренебрегать тем, кто может целый день таскать тебя на руках.

— Так уж и целый? — рассмеялся Генри.

— Ну, не целый, — проворчал Адам. — Часов пять. Но я мог и дольше.

— Адам, оставь подобные оправдания Генри, — насмешливо сказала Келли.

— А вот это было грубо! — возмутился Генри.

— Прости, но ты нам мешаешь, — обворожительно улыбнулась Келли и вновь занялась выполнением поручений Белль.

Впрочем, Генри не сильно обиделся.

— Бедняга… — с сожалением прокомментировала Коль. — Он, конечно, ужасно заносчивый последние года два, но всё равно бедняга.

— Немного, — согласился Голд. — Значит, книгу задумала?

— Да-да! Именно это моя большая тайна, которую ты упорно пытаешься разгадать весь день.

— А вот и нет! — весело проурчал Голд. — Ну, может быть. А это единственная тайна?

— Ты мне не доверяешь, папа?

— Не хочу, чтобы ты скрывала от меня что-то важное.

— Не беспокойся. Я ничего такого не скрываю, — успокоила Коль. — По крайней мере, без причины.

Её слова совсем его не успокоили.

К пяти всё было готово. Время, которое ещё полчаса назад текло для Голда невыносимо медленно, теперь пролетало незаметно. Обслуживающий персонал и музыканты для их небольшого праздника прибыли и готовились к работе. Столы были расставлены, двор украшен. Собак накормили и заперли, чтобы они никому не мешали. Все разошлись, чтобы привести себя в порядок. Голд быстро переоделся и смотрел на океан с террасы. Он задумался о том, как невыносимо глупо происходящее. Зачем были все эти ритуалы и праздники? Что за бессмысленная и безжалостная магия? В доме было семнадцать человек, не считая персонала. Изначально приглашено было двадцать четыре человека, из которых он по-настоящему хотел видеть лишь семерых. Зачем ему спустя столько лет клясться Белль в любви у них на глазах? Зачем ему отмечать таким образом свою новую жизнь?

— Во имя памяти, — сказала Белль, когда он пришёл к ней с этими вопросами. — Успокойся, любовь моя. Весь мир принадлежит нам.

— Неужели? — улыбнулся Голд. — По-моему, он стал теснее.

— Ты жалеешь, что стал смертным?

— Нет. Наверное, меня просто пугает неизвестность, — ответил он. — А ещё мучает один ужасно важный вопрос: кто все эти люди?