— Так что мы посмотрим ремейк «Клуба „Завтрак“», — хихикнул Альберт и отобрал у сестры пульт. — Сейчас на него как раз скидка.

— Думаешь, разозлится и придёт критиковать? — скептически отметил Голд. — Вообще-то, может быть…

Кристофер любил старую музыку, старые книги и старые фильмы. Одним из его фаворитов был культовый фильм «Клуб „Завтрак“», вышедший в далеком 1985-м: он знал его наизусть. К сожалению, в 2035-м кому-то пришла блестящая идея переснять этот шедевр, и Крис, разумеется, ненавидел его, почти так же сильно, как любил оригинал, и никогда не мог устоять перед возможностью лишний раз выругаться по этому поводу.

— Если честно, то я просто поиздеваться хотел, — хохотнул Альберт и закашлялся по-настоящему, а затем крикнул в надежде, что Крис их слышит: — Мэйси Грир лучше, чем Элли Шиди!

— Ты дьявол! — оценила Коль.

— Ты не представляешь, как часто я это слышу.

— Фу! Включай уже!

Не прошло и половины фильма, как Крис предсказуемо показался, остановился в дверях гостиной, посмотрел пару минут на экран и поморщился, но в итоге сумел сдержаться.

— Мне всё равно.

— Правда? — обернулся к нему Ал.

— Правда.

— Тогда завтра я устрою ретроспективу комедий с Мэйси Грир.

— Что хочешь.

— Мэйси Грир? — провоцировал Ал. — В твой день рождения? Серьёзно?

— Да, серьёзно, — закивал Крис. — И я не буду праздновать свой день рождения, так что можете ничего не готовить. И вообще завтра вернусь поздно.

— Почему? — расстроилась Белль.

— Потому что. И это всё совсем невесело. Извините, но займитесь своей жизнью, — возмутился Кристофер. — Например, ты, мам, не можешь всё контролировать, и тебе пора с этим смириться. Жизнь никогда не идёт по плану.

— Я всё ещё в это верю, — улыбнулась Белль.

— И мы любим тебя за это, — ободрила её Коль.

— И не говори так с матерью, — шутливо пожурил Голд

— Но это правда, — Крис всем своим видом старался продемонстрировать, что говорит серьёзно. — В тебя вообще стреляли, а ты делаешь вид, будто ничего и не было, и ещё ты скучаешь по Адаму, но сам же упрямо затягиваешь ссору.

— Ха! А вот и ничего подобного! — буркнул Голд. — Ни по кому я не скучаю!

— Ты вот должна быть дома и не бежать от проблем с дочерью, — продолжал распекать Крис, обращаясь к Коль, а потом перекинулся и на Альберта: — А ты должен быть в Бостоне, и о проблемах твоих я даже говорить не хочу!

— Я приехал сюда ради тебя, между прочим! — фыркнул Альберт.

— Значит, ты приехал зря, — парировал Крис и снова ушёл к себе, оставив их сидеть и в недоумении разглядывать друг друга.

— Проблемы с дочерью? — нахмурился Голд и повернулся к Коль. — Какие проблемы?

— Пап…

— Какие проблемы?

— Хорошо… — вздохнула дочь. — Дженни плачет, когда я смеюсь.

— Каждый раз?

— Каждый раз.

— Почему?

— Я не знаю! Если бы я знала, то что-нибудь бы сделала! — огрызнулась Коль. — И я пыталась. Но когда я заболела, это стало просто невыносимо.

— А ты пробовала не смеяться? — поинтересовался Альберт и этим только нарвался на неприятности.

— А ты попробуй не смеяться, умник! — взорвалась Коль. — Я же не могу вечно не смеяться! И тем более, когда стараешься что-то не делать, то как назло выходит совсем наоборот!

— Ты меня всего оплевала, — поморщился Ал. — И знаешь, проблема не решится, если ты будешь прятаться здесь.

— Знаю. Крис прав.

— Да, Крис прав во всём, — задумчиво протянула Белль.

— Это не значит, что мы должны его слушать, — проворчал Голд.

— Значит, — не согласилась Коль. — Я не могу прятаться от своего ребёнка. Завтра поеду домой. Хотя можно и сегодня, раз Крис всё равно не хочет отмечать свой день рождения.

— Мы можем не отмечать, — мягко возразила Белль, — но поздравить всё равно нужно.

И все с ней согласились.

В четверг, в свой день рождения, Крис должен был прийти домой к ужину. Они не стали делать этот ужин особенным, учитывая его нежелание отмечать праздник, но всё же собрались, привели себя в порядок, немного украсили гостиную, приготовили поздравления и подарки и ждали его с твёрдым намерением поднять ему настроение. В семь Крис не пришёл и сказал Белль, что задержится, вызвав этим негодование собравшихся, но не охладив их пыла: они были готовы ждать, даже если он явится после десяти. Зато в восьмом часу, вместо Криса, объявился кое-кто другой. Адам позвонил Белль и сообщил, что скоро их навестит. Голд даже немного растерялся, когда узнал об этом, но быстро взял себя в руки, извинился за своё поведение и спрятался от неожиданного гостя у себя в кабинете.

В глубине души он не хотел прятаться, радуясь, что Адам вернулся к семье, но мысль о почти трёхнедельном отсутствии сына не давала волю этой радости. Потому, когда тот пришёл за ним, Румпель едва ли на него взглянул.

— Да? Что ты хотел?

— Помириться.

— А мы ссорились? — ухмыльнулся Голд, по-прежнему не поднимая глаз. — Я не помню. С другой стороны, я давно тебя не видел. Многое забывается.

— Пап…

После этого короткого «пап» игнорировать стало сложнее, но он справился.

— Я приходил к тебе в больницу, но не смог остаться и поговорить, — Адам попытался зайти с другой стороны.

— А зачем? Я же живой, — равнодушно ответил Голд и на этот раз всё-таки посмотрел на него. — Зато если в следующий раз меня застрелят насмерть, я могу быть уверен, что ты сможешь выкроить пару часов на мои похороны. Это утешает.

— Зачем ты так? Зачем? Думаешь, мне наплевать на тебя? — с болью произнёс сын. — Всё, чего я хотел, — это чтобы ты держался подальше. Я не хотел подставлять тебя, понимая, что твоё вмешательство может плохо для тебя кончиться, и я рад, что ты победил. Я знаю, что ты с ним сделал.

— И ты теперь думаешь, что мои варварские методы не такие уж и варварские?

— Нет. Я думаю, что пока они уместны. Прости меня, папа. Я ведь…

Тут Адам замкнулся, и воцарилась невыносимая тишина, которую оба боялись нарушить. Не зная, что ему делать, Адам извлёк из кармана свой стеклянный шарик и катнул его по столу к отцу. Голд поймал шарик, рассмотрел его так, будто видел впервые, и вопросительно взглянул на сына.

— Он пока должен быть у тебя, — пояснил Адам. — Я надеюсь, что ты меня всё же простишь и тогда вернёшь его мне. Я тебя люблю, пап.

Голд катнул шарик назад, и сын удивлённо поймал его, прежде чем тот упал на ковер.

— Мне не за что прощать тебя. И тоже есть за что извиняться, — вздохнул Румпель. — Ты не доверился моему опыту…

— Я думал, что справлюсь.

— И это возможно. Я тоже в тебя не поверил, а должен был. Кто, если не я?

— Пап, не нужно… — Адаму стало неловко.

— Нужно, — настоял Голд, встал из-за стола и заговорил предельно откровенно: — Мне жаль, что я так отношусь к тебе, но знай, что это потому лишь, что я ставлю свои чувства выше твоих. Потому что мне за тебя страшно. Я люблю тебя, Адам. Люблю до боли. Я не знаю, что со мной будет, если я тебя потеряю. Пока я знаю только то, что без тебя мне плохо.

Он с волнением ждал, что сын на это ответит, и немного растерялся, когда тот просто подошёл к нему и обнял так крепко, как только мог.

— Я скучал, — прошептал Адам.

Голд невольно улыбнулся и сам впервые за долгое время стиснул сына в объятиях.

Успокоившись и насладившись моментом, они вернулись в гостиную к остальным.

— Помирились, идиоты? — с порога спросила Белль, на что они только улыбнулись и молча прошли к свободным местам.

Голд занял своё место на диване рядышком с Коль, а Адам устроился в кресле Белль, желая быть ближе к отцу, мимо чего Коль, разумеется, пройти не смогла.

— Любимчик вернулся.

— Любимчик? — усмехнулся Адам. — Это ты мне говоришь, Колетт-папина-дочка-Голд?

— Я, — самодовольно подтвердила Коль и в знак этого плотнее прижалась к отцу. — Теперь верни Келли, придурок, потому что, выбирая между ею и тобой, я выберу её!

— Ах ты… Я же твой брат!