— Зачем это? — возмутился Голд, но сопротивляться не стал.

— Таковы правила. Не беспокойтесь, — ответил мужчина. — Вы вернётесь домой целым и невредимым.

Машина тронулась с места. Голд внимательно прислушивался и считал повороты, пока не понял, что его возят кругами. В итоге он совсем запутался, а бесконечное кружение начало действовать на нервы. К счастью, скоро машина всё-таки остановилась, и его куда-то повели, не снимая повязки с глаз. Он мог только догадываться о том, куда.

Его ввели в какой-то дом, провели по длинной галерее, судя по тому, как гулко раздавались их шаги, а потом они свернули в узкий коридор, очевидно, очень узкий, потому что один из сопровождающих пошёл позади, а другой придвинулся ближе и чуть сильнее ухватил Голда за локоть, а сам Голд легко мог протянуть руку и прикоснуться к холодной окрашенной стене. За коридором следовала винтовая лестница, которая была ещё уже и подняться по ней можно было только по одному. Лестница завершилось тесной площадкой и дверью, за которой оказался неожиданно большой кабинет, где один из мужчин снял с Голда повязку, после чего он и его товарищ почтительно поклонились господину и вышли. Так Голд и познакомился с Гарсией. Как только он получил ту записку и узнал имя, то сразу бросился искать его обладателя, но не смог найти ничего, кроме некоторых фактов и сайта фонда, который тот спонсировал. Даже фотографии ни одной не нашлось. Теперь же убранство кабинета и его владелец были куда красноречивее.

Кабинет Гарсии буквально утопал в роскошных антикварных вещицах, которые каким-то образом сочетались с современными предметами и добротными репродукциями и подделками. Всё находилось в большем беспорядке, чем товары в старом добром ломбарде в Сторибруке, валялось, лежало кучами по углам, небрежно свисало со стен и потолка. У Румпеля в глазах запестрело, а потому он полностью переключил своё внимание на хозяина всего этого безобразия, который сам казался случайным белым пятном. Буквально белым. Одет он был в белый костюм холодного оттенка, на лацканах которого красной нитью были вышиты те же проклятые геральдические лилии. Такие же украшали и воротник его белой рубашки, и перстень, точно такой же, как и у Стефано. Сам Гарсия был уже не молод, но свои длинные волосы красил в родной чёрный цвет. Брови и маленькие нелепые усики были тоже чёрными. Глаза были тёмными и совершенно невыразительными в сравнении с удивительно подвижным лицом, страшно некрасивым и при этом страшно привлекательным. Лицо было узкое, вытянутое, подбородок острый, нос маленький и кривой, а губы пухлые и какие-то женские. Он посасывал сигарету, выпуская дым через нос, а пепел падал прямо на стол.

— Доброй ночи, мистер Голд, — почти равнодушно произнёс Гарсия. — Присаживайтесь.

— Доброй, Дон Гарсия, — кашлянул Голд и сел на единственный свободный стул.

— Хотите? — Гарсия предложил ему сигарету.

— Нет, спасибо.

— Вам кажется смешным, что я прошу называть себя «доном»?

— Отнюдь. Но мне кажется смешным ваш герб, — вежливо улыбнулся Голд. — Я думал, что орден Калатавры давно канул в небытие.

— Всё можно возродить. И рыцарский орден, давно лишённый чести и славы, и мою некогда великую страну, — горько и торжественно произнёс Дон Гарсия, а потом спросил: — Как вам нравится Эль Греко?

— Какой ответ вас не обидит?

Испанец рассмеялся.

— Неплохая репродукция висит позади вас, — отметил Голд, кивая на уменьшенную копию «Погребения графа Оргаса», оригинал которой он видел в том самом музее.

— Да, это без сомнения лучшая из его работ. Знаете легенду?

Голд знал легенду.

— Просветите.

— Оргас был образцовым человеком, добрым христианином и гордостью этого прекрасного города. Когда он умер, святой Стефан и святой Августин спустились с небес, чтобы собственноручно похоронить его. Почтение, которое заслужить непросто.

— Но вы, полагаю, стараетесь? — в шутку спросил Голд.

Гарсия раскатисто рассмеялся и затушил окурок о тот же несчастный стол.

— Все чужестранцы восхищаются картиной, — сказал он, сделав особый акцент на слове «чужестранцы». — А вы восхищаетесь, мистер Голд?

— Безусловно, — согласился Голд, которому не терпелось перевести тему. — Прекрасный образец эпохи маньеризма.

Такой ответ не больно-то понравился дону, но он промолчал, а после попытался быть гостеприимным.

— Может быть, вы желаете перекусить?

— Нет, спасибо.

— Кокаин?

— Нет, спасибо, — усмехнулся Голд и покачал головой.

— Выпьете со мной? — тут Гарсия достал откуда-то из-под стола широкую бутыль, в которой плавало настоящее человеческое сердце. — Или не жалуете подобные напитки?

— Боюсь, я и так перебрал за ужином, — отказался Румпель и едва не рассмеялся, не понимая чего от него добивается этот странный человек. — Вы ведь не пытаетесь шокировать меня, дон Гарсия?

— Что вы! — Гарсия налил себе из этой бутылки и вернул её на место. — А это вас шокирует?

— Нисколько.

— Вы приехали с женщиной… Кто она?

— Моя жена, — тут Голд напрягся и, чтобы скрыть это, нарочито небрежно откинулся на спинку стула. — Она иногда сопровождает меня в неофициальных поездках.

— Понятно. Француженка?

— Франко-канадка.

После этих слов Гарсия потерял к Белль интерес, выпил свой странный напиток, содрогнулся и снова уставился на своего гостя.

— Почему вы женились?

— А почему вы — нет? — ответил Голд вопросом на вопрос.

— А с чего вы взяли, что я не женат?

— Лучший способ узнать — спросить. Вы женаты?

— Нет, не женат, — оскалился Гарсия. — Не вижу смысла жениться, когда каждый год тысячам девочек исполняется семнадцать.

Голд на это ничего не сказал, только снисходительно улыбнулся и этим слегка разозлил хозяина.

— Переживаете за жену?

— Переживаю.

— Я ей вреда не причиню, — угрожающе сказал Гарсия. — Я не трогаю женщин. Они продолжают род и к тому же занятно плачут по мужчинам, даже если не способны на любовь. Знаете, один раз я заключил пари с одним моим приятелем. Он говорил мне, что его любовница так сильно его любит, что её сердце остановится в груди, когда его не станет. Я решил это проверить и убил его.

— И кто победил?

— Я! — рассмеялся он. — Она тронулась умом, но сердечко-то биться не перестало!

— Увлекательно! — оценил Голд. — Чувствую, вы любите победы.

— А кто не любит? Так зачем вы здесь?

— Я встретил одного молодого человека, у которого был точно такой же новодельный перстень, как и у вас.

— Вы его в Америке встретили?

Безжизненные глаза Гарсии ожили, и от этого взгляда Голду стало не по себе. На него смотрел сумасшедший, который вдруг услышал о том, что вызывало у него самые неподдельные сильные чувства, и Голд понял, что Стефано Ортис не работает на Гарсию, а ещё понял, что не может сдать Стефано этому безумному человеку.

— Во Франции, — соврал Голд. — Ездил недавно в Париж.

— Ага, — Гарсия посмотрел на него подозрительно. — Человек, которого вы встретили, горазд болтать. Весь в свою мать.

— Вы близкие родственники?

— Он ублюдок моего брата. Не стал частью нашей семьи, вот и бесится, — театрально вздохнул Гарсия. — Мой брат умер до его рождения. Такая вот трагедия.

— Не сомневаюсь.

— Если встретите его, то передайте ему пожалуйста, что я готов его простить и принять, — елейным голосом продолжил Гарсия. — Всё же он мне не чужой, и мы с ним могли бы объединить силы. Тут многие помнят и уважают его отца. Надеюсь, он не нанёс вам оскорбление?

— Оскорбление? — удивлённо переспросил Голд. — Мне показалось, что он может навредить самому себя. Я лишь выразил своё беспокойство.

— Вы очень добры, — холодно заметил Гарсия. — Не хотите сотрудничать со мной?

Этот вопрос не терпел прямого отказа.

— Когда у нас появятся общие интересы — непременно, — осторожно ответил Голд. — А теперь я хотел бы вернуться к себе.

— Не смею задерживать, — кивнул Гарсия и три раза громко хлопнул в ладоши. — Доброй ночи, мистер Голд!