— Да, для нас это счастье.

Белль невольно улыбнулась, вспомнив о Дженни, и Голд вместе с ней.

— О! Сколько времени! — Брэдфорд посмотрел на часы и начал неспешно собираться. — Спасибо за всё, миссис…

— Зовите меня Белль, — разрешила Белль. — Мне так привычнее.

— Спасибо вам за всё, Белль, — он снова пожал ей руку. — Очень надеюсь, что это начало нашей дружбы.

— Да, и я. Всего вам доброго!

Ричард кивнул и вышел в прихожую вместе с Голдом, где замедлился ещё сильнее, явно желая ещё что-то добавить, но промолчал.

— До встречи, Руперт, — вместо этого сказал он и теперь пожал руку Голду.

— До встречи, Рик, — попрощался Голд.

Ричард улыбнулся ему своей странной задумчивой улыбкой и ушёл, а он вернулся к жене, которая стояла у окна и вытирала полотенцем кружку.

— Почему ты грустный? — удивилась Белль. — Всё вроде прошло хорошо.

— Ничего, — улыбнулся Голд, подошёл к ней и бережно обнял. — Всё хорошо, умница моя, всё хорошо.

В тот вечер о Ричарде он старался не думать, и ему это удалось. А вот о ком он не мог не думать, так это об Адаме. И уже на следующий день, в воскресенье у него появилось много пищи для размышлений.

Адам пригласил родителей и Криса провести выходной с ним и Келли, и место выбрал не самое приятное. Они пошли играть в боулинг и разделились на три команды: Адам и Белль, Келли и Крис, Голд и бутылка виски. Голду, который терпеть не мог подобные развлечения, как ни странно, было веселее всего. Белль очень быстро перешла на его сторону, да и Крис, обескураженный неудачами, предпочёл игре скетчбук и сделал несколько зарисовок того, что его окружало. Вскоре Адам прервал игру, и они все перебрались в прилегающий к боулингу бар, и вечер стал намного приятнее для всех.

Белль расспросила их о жизни с Винтерами, и Адам и Келли, после жалоб на давление со стороны Джеффа и Лиз, сообщили, что на днях сбежали из невыносимо уютного тихого Клостера в Джерси-Сити. Всё это географическое пространство для Голда едва ли существовало, пусть уже и давно считалось частью постоянно разрастающегося Нью-Йорка. Однако сама эта новость побуждала к новым расспросам.

— То есть вы не вернётесь в Испанию? — спросил Голд. — Решили поселиться здесь?

— Это ещё не точно, — ответила Келли. — Мы вообще-то планировали вернуться в Испанию на праздники.

— Или уеду только я, — недобро улыбнулся Адам. — Хотелось бы избежать ненужных волнений.

Та отчужденность, которую Голд уже замечал между ними раньше, снова отчётливо проявилась. Слова Адама сильно задели Келли, и она изо всех сил старалась не подавать виду.

— Да, Испания не пришлась мне по вкусу, — усмехнулась Келли. — Но я думаю, что пару дней вполне продержусь.

— А тебе уже не достаточно? — вдруг спросил Адам у отца, кивая на очередной стаканчик в его руках. — Ты домой-то доберёшься?

— Я только начал, — улыбнулся Голд одними губами. — К тому же так легче думается.

— О чём?

— О всяком… О будущем.

— Да, о будущем стоит поразмыслить, — согласился Адам на словах, но чувствовался в нём некий внутренний протест. — Будущему нужно возрождение.

— Какого рода? — Румпеля всерьёз начинало раздражать это слово. — Возрождение…

Прежде чем Адам успел ответить, а после уйти в никому ненужные рассуждения, его прервала Белль, возвращаясь к разговорам об Испании и испанском языке, втянула в беседу Криса, и затем каким-то образом всё свела к обсуждению украшения города к Рождеству, до которого оставались считанные дни.

— Очень жаль, что вы не останетесь на Рождество, — грустно подытожила она, когда они уже готовились разойтись по домам. — Вы хотя бы заглянете к нам перед отъездом?

— Конечно, мам, — заверил Адам, обнимая её. — Если вообще уедем. Быть может, мы останемся в прекрасном заснеженном Нью-Йорке.

— Ты где-то видел снег? - протянул Крис, огорчённый фактом, что в этом году им повезло меньше, чем в предыдущих. — Сфотографируй в следующий раз, как увидишь. Мне нужны доказательства.

— Просто Роланд загадал желание, и оно исполнилось, — пошутил Голд. — Если задуматься, то не он один этому рад, но и ещё много-много людей, которые каждый день добираются на своих машинах до работы.

— Тебе это уже не грозит, — поддел Крис.

— Но мне жаль моих коллег!

Они уже вышли на улицу и ждали такси. Снаружи было холодно, но, согретый алкоголем, Голд этого не ощущал, и, несмотря на тревогу, был очень весел. Кажется, эта его веселость предалась и Адаму. На прощание он крепко обнял Голда, будто извинялся за слова, которые так и остались невысказанными.

Оказалось, что в субботу в Нью-Йорк приехал Генри, но об этом Голд узнал только в воскресенье вечером, когда созвонился с Коль. Во вторник Генри должен был уже уехать, а потому ему нужно было быстро принять решение, встречаться с внуком или нет. Поразмыслив, он решил встретиться и в понедельник, где-то примерно в два, отправился в торговый центр, в котором располагался нужный ему книжный магазин.

Посреди магазина стояло три стола, за которыми сидели писатели. За крайним правым столом сидел Генри, и его загораживали стеллажи с его же книгами. Голд незаметно проскользнул внутрь и спрятался за одним из этих стеллажей, ожидая, когда группка из пяти молодых женщин получит свои автографы и уйдёт. Четыре женщины ушли, а одна осталась, желая задать автору пару дополнительных вопросов, и первый же вопрос оказался не очень удачным, и Генри отреагировал на него чересчур эмоционально.

— Разве это неясно?! Вся суть в двусмысленности, в несовместимости внутреннего мироощущения героя и тем, каким он предстаёт миру, что и создаёт для него невозможные условия существования, как личности и приводит к такому концу!

— Спасибо, — испуганно кивнула женщина и засеменила прочь, подальше от раздражённого автора.

Когда Голд подошёл к столу, раздражение ещё не ушло и Генри сначала посмотрел на него очень недружелюбно, но потом так и застыл от удивления.

— Здравствуй, — улыбнулся Голд.

— Привет, — внук неуверенно улыбнулся в ответ. — Меньше всего ожидал встретить здесь тебя. Что ты тут делаешь?

— Это, должно быть, странно, но я пришёл к тебе.

— Это странно, но я рад, что ты пришёл ко мне, — Генри махнул рукой на свободный стул возле себя. — Садись!

— Спасибо, — Голд воспользовался приглашением и, не зная с чего начать разговор, спросил: — Как продажи?

— Вообще-то очень неплохо. Вчера отбоя не было…

К ним подошла ещё одна женщина с новой книгой Генри, оформленной в тусклых оттенках жёлтого, и ещё с одной, в которой Голд узнал самый первый из романов внука. Читательница будто хотела оценить, как сильно изменился автор, но не желала проходить с ним весь путь. Она представилась как Хейли и заставила Генри написать на обратной стороне обложки именно то, что хотела там видеть.

— «Солнце с перерезанным горлом…» — прочитал Голд название, когда настойчивая особа соизволила удалиться.

— Да… — устало вздохнул Генри. — Стихотворение такое есть. Сама книга весьма посредственная, так что не важно. Предыдущая мне нравилась больше.

— «Смешные картинки»? Читал.

— Правда?

— Да. Но читал я всё равно далеко не всё, — признался Голд. — Всего четыре или пять. Первые две точно, а потом ещё ту, что про адреналиновых наркоманов.

— Что же… Ты прочёл лучшие. Остальные не читай, — с улыбкой сказал Генри. — Но можешь взять одну из этих и передать Альберту, а то ему, боюсь, в туалете читать станет нечего.

— Извини за него.

— Ты им искренне любовался.

— Каюсь! — рассмеялся Голд. — Но он мой сын. Хотя ты мой внук…

— Вот именно!

Их прервала ещё парочка читателей, вежливых и тактичных, и с ними Генри вёл себя соответственно: терпеливо ответил на все вопросы и сфотографировался, для чего Румпелю пришлось значительно отодвинуться в сторону.

— Вайолет не с тобой? — спросил он у Генри, возвращаясь на место. — Мне казалось, она всегда тебя сопровождает.