— Рад тебя видеть. Но разве это не номер Райан? Могу поклясться, она была в 2102.

— О, тут случилась путаница, — сказала Джейси, улыбаясь слишком сладко для того, в ком текла кровь Ричардсов. — Так что, у нас у обеих оказались ключи от одного номера. Но Райан оказалась классной. Мы расположились здесь на ночь вместе, а теперь она в 2103. Тут рядом.

Джейси указала дальше по коридору.

— 2103? Разве это не номер Серены?

— Это твоя помощница, да? — Маркус кивнул. — Ну, в отеле не смогли предоставить свободный номер, поэтому они принесли раскладушку, чтобы можно было им разместиться вдвоем.

— Послушай, Джейси, было приятно увидеть тебя, и я буду так рад услышать твое выступление сегодня вечером, — она стояла, прислонившись к двери, кокетливо разглядывая Маркуса, который сделал вид, что не заметил этого. — То, что нам не забронировали достаточно номеров, это явно вина отеля... но мне очень нужно, чтобы Райан была рядом со мной. Ты знаешь – вдруг что-то случится с детьми?

— Точно, она же няня, — проговорила Джейси. — Логично.

— Поэтому, пока мы с этим не разберемся, ты не могла бы сделать мне огромное одолжение и вернуть ей номер?

— Конечно, Маркус, — но она не выглядела так уверенно. Она казалась раздосадованной.

— Спасибо, Джейси. Я ценю это.

— Нет проблем, — она потянулась, чтобы обнять его второй раз за две минуты, прижимаясь к нему всем телом. Однако он ничего не почувствовал. И, стараясь не казаться грубым, как можно быстрее отстранился. Он не мог не вспомнить, как это было, когда в автобусе Райан, проходя мимо, коснулась его, или как прошлой ночью он удерживал ее, когда она споткнулась. Джейси не скрывала, что он ей нравится, но он вообще не был в ней заинтересован. В то время как его влечение к Райан было таким сильным, но она была под строгим запретом. Жизнь иногда была такой отстойной.

— Ох, и Джейси, — сказал он. — Попроси Райан появиться на саундчеке в два. Дело в том, что она может не знать дорогу до стадиона, так почему бы тебе не взять ее с собой?

Затем, обернувшись, бросил через плечо:

— Извини, я так спешу. Нужно найти немного времени, чтобы побыть с Шарлоттой и Майлзом, прежде чем все станет слишком горячо.

— Не могу дождаться встречи с ними! — сказала Джейси, но Маркус был уже на полпути к своей комнате.

Когда он вернулся в комнату, Майлз прыгал на диване.

— Райан уже говорила тебе не делать этого, — выговаривала Шарлотта своему брату.

— О-о-о, Райан говорила? — поддразнил Маркус, щекоча дочь. – Это значит, что ты, вообще—то, могла бы быть... как Райан?

— Она милая, — сказала Шарлотта. — Плюс, она права. Он не должен прыгать на диване. Верно?

— Ну, я не уверен, Шарлотта. Мы заплатили достаточно денег, чтобы остановиться в этом номере. Меньшее, что мы можем сделать, это немного поломать диван! — Маркус обрушился на одну из мягких подушек вперед спиной, подбрасывая своего двадцатипятикилограммового сына высоко в воздух.

— Но, Райан запретила, — возразила Шарлотта.

— Дорогая, твой брат может беситься на диване, пока его ноги чистые. Видишь?

В подтверждении этого, Маркус начал прыгать на диване, как на батуте. Он даже попытался – «попытался» было правильным словом, потому что он был тот еще гимнаст – крутануться в прыжке, но не вписался и упал с дивана на пол, где он едва не пробил головой стеклянный журнальный столик.

— Папа, остановись! Ты слишком стар для прыжков! — сказал Майлз.

Маркус взглянул на ворчащую Шарлотту. Он стал строить рожицы, пока она не улыбнулась. Он так сильно любил своих детей в такие моменты, что думал, что его сердце разорвется.

Запираю дверь

Райан не могла поверить, что проспала до десяти утра. Ее расстроил инцидент с корреспондентом прошлой ночью, да и приезд Джейси уж точно не было приятным. Но юная рокерша уже перенесла все ее вещи в другой номер прежде, чем Райан проснулась. Если бы она могла так высыпаться хотя бы пару раз в неделю, то справилась бы со всеми неожиданными препятствиями, которые преподносила работа на Маркуса.

Она провела все утро над электронными письмами родителям и парочке ее близких подруг, впервые рассказав им, кто ее работодатель, и заставив поклясться сохранить это в тайне. После ее стычки с репортером Гарри Поттером, она поняла, что ей необходимо быть очень осторожной, когда дело касается рок-звезды. Неважно, насколько профессиональными были их отношения, люди склонны думать иначе. Именно поэтому она ни за что не собиралась кричать на весь «Фейсбук»: «ПРОШЛОЙ НОЧЬЮ Я СПАЛА В 5 МЕТРАХ ОТ МАРКУСА ТРОЯ!!!» На самом деле, она вообще ничего не добавила в свой статус, вместо этого удовлетворившись разглядыванием фотографий и комментариев своих друзей.

С тех пор как Ник бросил ее ради Натали, Райан гораздо меньше стала заглядывать в «Фейсбук». Собственно, она заходила, сильно опасаясь всех социальных сетей, только один или два раза в неделю для проверки своих счетов, и показать, что она не исчезла с лица земли. Не прошло даже недели после их разрыва, а Натали имела наглость разместить кучу картинок (как из фотокабинки), где они целуются с Ником. И затем она изменила свой статус отношений. Действительно, после одной только недели с Ником, всего одну неделю спустя после того, как предала свою лучшую подругу, ей хватило наглости сказать, что она была с ним в отношениях? И когда она знала (она должна была знать), что Райан неизбежно увидит все вышесказанное? Это было возмутительно. Она «раздружилась» с ними обоими и также, для верности, заблокировала их.

Райан никогда не считала себя особенно закрытой до этого, до самой болезненной драмы в ее жизни, выложенной в «Фейсбуке». Мир социальных сетей, по-видимому, сделал равнодушными даже самых ее заботливых друзей до такой степени, что они посчитали совершенно нормальным высказаться публично о самых интимных подробностях жизни Райан.

Ее подруга, Карен, милая и заботливая, присутствовавшая в ее жизни более пяти лет, в конечном итоге оправдала Ника, разместив пост в «Твиттере», где сообщила, что химия между ним и Райан «если уж на то пошло, никогда не была слишком горячей». Она не понимала, что Райан прочтет это гениальное прозрение вместе с другими друзьями? Но «Фейсбук», «Твиттер» и все другие сайты, которые были, как теперь думала Райан, не более чем общедоступными блогами со сплетнями, заставляют людей терять головы. Они проводили больше времени, с маниакальной скоростью печатая в своих телефонах, чем размышляя о целесообразности их комментариев. «Потребность заявить о себе», — как в одном из ее учебников о развитии детей характеризовались ужасные двухлетки, захватила власть над практически каждым взрослым, кого она знала. Доверие и уважение, даже дружба, казалось, покинули всех ее якобы взрослых сверстников в пользу этого детского и неистребимого эгоизма.

Но еще по какой-то причине, Ник, по-видимому, хотел поддерживать с ней связь. Сначала она не отвечала на все его звонки, SMS и электронные письма. Но теперь, когда ее гнев и шок немного утихли, она изредка отвечала ему, сохраняя сообщения краткими и лишенными всяких эмоций. Может быть, это было только ее уязвленное самолюбие, но она не хотела, чтобы ее бывший думал, что он совершенно уничтожил ее. Никто не должен иметь над ней такую власть. Во всяком случае, никогда снова. Поэтому, когда он писал ей три абзаца, она отвечала, но, как правило, одним предложением, иногда даже одним словом.

Впервые она задумалась о том, насколько сильно она не хотела, чтобы Ник знал о ее нынешней работе. Ее жизнь сильно осложнилась, если бы он – самый большой фанат Маркуса Троя, какого она знала – обнаружил, во что она ввязалась (он пытался с ней связаться прошлой ночью, но она пропустила звонок и, в любом случае, не ответила бы). Во-первых, Ник был абсолютным треплом, и он рассказал бы всем, о чем узнал. А во-вторых, он, наверное, стал бы звонить ей по десять раз на дню, желая получить информацию, любую информацию о том, какой его герой на самом деле, в живую. Она хорошо знала своего бывшего, и да, он был таким бесчувственным.