Примечание. Это есть частный случай; можно указать на многие другие смерти людей, при которых духи теряют вполне своё сознание и весь переход за гроб совершался для них без малейшего болезненного ощущения. Они ещё при жизни доходили до большой степени дематериализации, так что разъединение души с телом происходило без всяких болей.
Вопр. Не знаете ли, - для всех ли духов смерть одинаково болезненна, например, не больше ли страданий у материалистов, которые думают, что со смертью всё кончается?
Отв. Конечно, - уверенность и спокойствие, с которым умирающий встречает смерть, не позволяют ему страдать, - он знает, что его ожидает. Нравственные страдания выше всего; удалите их, и вы значительно облегчите себе бремя смерти. Неверующий уподобляется преступнику, который видит уже над своей головой занесённый топор и за этим полнейшая и страшная неизвестность всего будущего.
Вопр. Действительно ли есть материалисты настолько закоренелые, чтобы в момент смерти оставаться убежденными, что за смертью следует полнейшее уничтожение?
Отв. Конечно, - до самой последней минуты многие верят в полнейшее уничтожение, но в самый момент расставания в нём поселяется сомнение и тогда он начинает страшно мучиться, спрашивая себя о будущей своей судьбе; он начинает желать возврата к жизни, им овладевает ужас, он хватается за что ни попало, но ничего уже больше для него невозможно.
Вопр. Вы сказали, что в момент смерти вы перестали видеть, как человек, но все чувствовали, как дух, - как понять это?
Отв. Я совершенно точно выразился: смерть тела возвращает душе её обычное ясновидение; глаза перестают видеть, но в то же время дух, зрение которого много лучше, начинает видеть незнакомые страны; правда открывается ему немедленно, и он начинает познавать или невыразимое блаженство, или горе без конца, сообразно состоянию своей совести, сохраняющей всегда память всего прошедшего.
Вопр. Будьте добры описать нам, если это возможно, все обстоятельства, которые поразили вас в первое время вашей загробной жизни?
Отв. Когда я пришёл в себя, - я был поражен, ибо хорошо не понимал своего состояния. Ясность моих идей возвратилась ко мне несколько позже. Я видел себя окружённым множеством знакомых и приятелей. Много духов хранителей собралось присутствовать при моём возвращении к загробной жизни; они все улыбались мне, и лица их были оживлены нескончаемым блаженством; я мог тут же, без всяких усилий, пронестись по пространству. Что представилось в это время моим глазам, не имеет, конечно, названия на вашем языке. Я буду часто навешать вас, чтобы как можно подробно высказывать вам все свои блаженства, не выходя, впрочем, из тех границ, которые положены для этого Самим Богом. Знайте только, что блаженство в том виде, как вы его на земле себе представляете, слишком бесцветно по отношению к действительности. Живите благоразумно, благочестиво, в духе милосердия и любви и этим себе приготовите такое состояние, какое описать ни один из ваших земных поэтов не в силах.
Вопр. В каком виде предстали пред вами ваши знакомые, имели они вид людей?
Отв. Да, милые друзья мои, духи мне при жизни ещё говорили, что в загробном своём состоянии они имеют совершенно вид людей, и это истинная правда. Но... какая разница между неуклюжими, грубыми формами земного человека, употребляющею такие усилия, чтобы передвигаться с места на место, с вечным преследованием разного рода более или менее замысловатых испытаний и между чудесными эфирными очертаниями тела духов. В том мире все прекрасно, в полном смысле этого слова, до такой степени, что я решительно отказываюсь описать вам; конечно, уродств и безобразий не существует за гробом, резкость очертаний составляет только свойство земных тел, здесь они изящны и грациозны. Бог освятил все эти прекрасные существа, которые переносятся с места на место с лёгкостью и быстротой для вас, конечно, непостижимой. Язык их имеет совершенно непереводимые на ваш язык интонации; взгляд их также глубок, как блеск звёздочки. Постарайтесь напряженным воображением себе представить, что может сделать Всесильная Воля Творца, и вы не сумеете представить себе и одной только бесконечной части того, что в сущности есть.
Вопр. Как вы видите друг друга? Имеете ли вы вполне определённые и ясные очертания? Имеете ли вы голову, руки, ноги?
Отв. Духи сохранили форму земного человека, но форма эта, не исключая и всех тех членов, о которых вы говорите, обожествлена и идеализована. Я отлично чувствую свои руки, ноги и пальцы и мы, духи, во всякое время имеем способность явиться вам в настоящем своём виде и можем пожать вам руки. Я стою здесь около вас и сейчас пожал каждому из вас руку без того, чтобы вы это сознавали. Наша эфирность позволяет нам быть везде, не занимая места в вашем пространстве, не возбуждая какого-либо чувства, если мы хотим, чтобы вы не угадывали нашего присутствия. В настоящее время вы сидите с скрещенными руками на груди, а я держу вас за руки. Моё тело не занимает пространства, свет проходит через него беспрепятственно. Вы назвали бы моё явление к вам чудом, а между прочим для меня совершенно легко и просто при соблюдении некоторых условий сделаться видимым. Вид духов при всём своём сходстве с человеческим, не имеет никакого подобия, - всё изменено, как в общем, так и в коренном смысле, в самом основании. Дух проникает всюду, не занимая места; его способности, его проникновение и прозорливость доведены до такой степени, что они видят все ваши мысли. Они совершенно легко меняют свою форму, но, конечно, предпочитают последнюю, в которой жили на земле, ибо она больше всего приближает их к Богу.
Вопр. Вы говорите, что читаете наши мысли, - не можете ли нам пояснить, как это делается?
Отв. Это нелегко; чтобы вам это объяснить, надо было бы открыть целый арсенал, совершенно незнакомых вам, деятелей или двигателей в природе, и вы стали бы так же умны, как мы, духи, если бы только могли понять это, но это невозможно, - ваши чувства, понятия и способности слишком ограничены. Терпение, друзья мои, будьте добры, милостивы и дойдёте до этого; в настоящее время вы имеете всё, что Бог вам разрешает иметь; будет время, вы будете как мы, духи, и будете знать столько же. Всё ваше настоящее старание должно заключаться в том, чтобы лучше умереть, и чем вы лучше умрете, тем вы будете больше знать за гробом. Любознательность, возбуждающая постоянно думающего человека, доводит его спокойно до гроба, после чего только она удовлетворяется узнаванием прошлой и будущей жизни. В настоящее время я скажу вам, что окружающая вас невесомая атмосфера такого же свойства, как мы, духи, несёт каждую вашу мысль; ваше каждое дыхание есть, как бы сказать, страничка из той книги, в которую записываются все ваши мысли; их читают и объясняют духи, которые постоянно окружают вас; это Божественный телеграф, от которого ничего не может быть скрыто».
Все описания ощущений, сопровождающих смерть людей верующих, не удрученных особыми грехами, оставляют в нас спокойное, отрадное и радостное впечатление. Все эти люди рады умирать, ибо смерть для них есть желанное избавление от земных страданий и давно ожидаемое их переселение в мир лучший, в мир спокойствия и блаженства. Но не так легок переход за гроб людей неверующих.
Мы, люди, живущие ещё на земле, никогда не можем оценить своих собратий по действительным достоинствам их душ. Мы всегда судим по одному внешнему виду их поступков и не зная внутренних мотивов и причин, заставляющих их поступать так или иначе, склонны к крупным ошибкам при оценке их. Например, сравнивая двух людей мы видим одного чрезвычайно на вид добродетельного, но неверующего в Бога человека; другого же несравненно менее добродетельного, но верующего. Мы говорим, что толку, что он понимает свою порочность, что он молится Богу, что он кается в своих грехах, соединяется с Богом через посредство таинств, ведь он опять грешит, опять делает зло и далеко не имеет тех добродетелей, как первый неверующий человек. Это верно, но второй очищает себя от внутренней порочности души, от потаенного зла, таящегося в внутреннем его существе, он приучает себя при жизни ещё, возвышать свою душу до предвкушения загробного мира и со смиренным сердцем ожидает суда Божьего, с покорностью готовый исполнить всё, что не повелел бы ему Бог. Он уверен, что Бог Всеблаг и спасет его, и эта уверенность, это смирение, эта покорность, одним словом, это чистое сердце, преданное всей душой Богу, находит за гробом своё спасение. По слабости организации своей и по бесхарактерности, он действительно спотыкается, падает и впадает в ошибки, но ведь это не без борьбы, не без скорби о себе; и только одному Бог у известна сила борьбы, сила желания и стремления не делать зла, сила привычки, заставлявшая человека грешить и степень слабости его организации; во всём этом люди не судьи.
