Потому легче было дом руками передвинуть, чем оставить лекарку под крылышком бордель-маман.

— Да где же он? — шёпотом прогудел Данаш, в очередной раз сплюнув. — Давно пора и появиться. Совсем у некоторых совести нет! Ждёшь вот так, ждёшь…

Плевался сын лорда Сарреша как заправский верблюд и не всегда попадал на брусчатку — досталось и архиной юбке. Но лекарка пацану ни слова не сказала. В конце концов, кто-то, волнуясь, губы обгрызает, кто-то плюётся — каждому своё.

— Ты лучше расскажи, как первый раз в тюрьму пробрался, — попросила Арха, не столько мальчишку успокаивая, сколько себя.

— Да чего там! — хмыкнул Данаш. — Анита-то верно придумала. Взял я, значит, кошелёк, да и пошёл…

— Какой кошелёк?

— Да твой же! — дивясь архиной недогадливости, фыркнул паршивец. — Ну вот, взял я его, пошёл к коменданту и давай ему фтюхивать дохлую крысу за бобра, мол: «Любит меня лорд, дня прожить не может, дайте, дяденька, его утешу. А он мне расскажет, где золото припрятал, я с вами потом ещё поделюсь». Он, понятно, уши-то и развесил. Чего сложного?

— Таки сделал из Дана извращенца, — хмыкнула Арха, нервно ладони растирая. — Ну, молодец!

— А то! — довольно равнодушно откликнулся Данаш. — Только вот не ценит никто и… — демонёнок оборвал сам себя, приподнялся с корточек, держась за стену, прислушался к ещё далёкой дроби лошадиных копыт и тарахтению колёс. — А вот и он! Ну всё, пора мне.

— А что вы придумали-то? — очень вовремя спохватилась Арха.

— Да всё хорошее до нас уже придумано, — отмахнулся демонёнок и исчез в темноте — как в воду нырнул.

Лекарка прислонилась к стене, плотнее плащ запахнула. Прижиматься к холодному камню было не слишком приятно, но такая опора уверенности придавала — слишком уж темнота действовала на нервы. Два приближающихся каретных фонаря казались глазами огромного чудища, а становящийся всё громче цокот подков бил по ушам. И не убежишь: как тут бежать, когда сама напросилась? И не спрячешься: уже спряталась, надежнее некуда. А всё равно страшно, хотя непонятно, чего и бояться…

Детский, очень жалобный, страдающий вскрик рванул ночь, как старую тряпку. Захрипели, заржали лошади, кажется, становясь на дыбы. Громко выругался кучер.

— Дяденька, вы моего братика задавили! — истошно заверезжала невидимая в темноте Ируш. — Совсем ведь задавили, насмерть! Что я мамке теперь скажу-у?

— В чём дело, Берест? — послышался такой уверенный, даже властный голос.

Тихонько хлопнула каретная дверца.

— Да сам не пойму, — откликнулся растерянный бас. — Откуда взялся — не видел, Тьмой клянусь! Будто сам под копыта бросился! Честное слово, метр…

— Уби-или! — голосила девчонка. — Насовсем уби-или!

— Посмотри, что там… — приказал уверенный и замолчал, словно рот ему заткнули.

А следом снова тишина рухнула, только и слышно, как упряжь позвякивает, да лошади испуганно всхрапывают.

— Метр… — неуверенно позвал возница. — Эй, где вы там?

— Ну вот и всё! — довольно констатировал Данаш, появляясь так неожиданно, что Арха сама едва не заорала. — Говорю же: самое умное до нас придумали. Если с отцом и лордами ничего не выгорит, так можно на тракты податься. Говорят, прибыльное дело, доходное!

На это лекарка ничего отвечать не стала. Во-первых, идея мальчишки ей удачной не казалась. А, во-вторых, сердце у самого горла прыгало и говорить мешало.

***

Бес, надёжно примотанный к стулу, упорно молчал, не желая отвечать на вопросы, но и сам ничего не спрашивая, лишь зыркал исподлобья. Для затравки Шхар уже съездил иррашевскому заму пару раз по физиономии, но мужчину это, кажется, ничуть не впечатлило.

— Ничего он не скажет, — тихо сообщила Адаша, поворачиваясь к пленнику спиной, — хоть на куски режь. Нашкас умеет подчинённых выбирать.

— Ну, это как резать, — не согласилась Ирда, вычищая кончиком кинжала ногти.

— Можно, конечно, попробовать, — кивнула Ю. — Помни, отец мой одному голову мёдом намазал и рядом с муравейником оставил. Солнце и за половину ещё не перевалило, а тот уже петь начал, как соловей.

— Так, — протянула Арха, не слишком понимая, что, собственно «так». Просто неуютно вдруг лекарке стало, некомфортно. А ещё подумалось, что Ллил не так уж и неправа была. — Хорошо, допустим, он нам расскажет, кто отдал приказ. И что дальше?

— А, может, об этом стоило раньше подумать? — ехидно осведомилась Адаша. — Да и вообще, говорят: думать полезно. Особенно если головой, а не тем, что у тебя шире плеч.

— А ещё говорят, будто завидовать нужно молча, — хмыкнула Ирда, совсем недвусмысленно окидывая взглядом фигуру хаш-эдки.

— Погодите, — лекарка подняла руку. — Нам нужно вытащить их из тюрьмы, так? Что для этого может понадобиться?

— Таран? — предположила Адаша.

— План нам нужен, план! — огрызнулась Арха, хрустнув сцепленными в замок пальцами. — Хотя бы примерно надо представлять, где их держат и как туда добраться. Ко мне тогда Ирраш приходил… Значит, капитан стражи это может сделать?

— Капитан стражи многое может сделать, — кивнула хаш-эдка, — но если ты надеешься, что он тебе нарисует разрешение вывести арестованных…

— Я надеюсь, что он мне нарисует, где камеры находятся, а где лестницы. Где ключи хранятся и как стража меняется, понимаешь? — прошипела ведунья. — И, думаю, для этого даже пытать его не придётся.

— Это ещё почему?

— Да потому! Пусть он пошлёт особого дознавателя от городской стражи. Не к нашим, конечно, чтоб не заподозрили, а к другим. Могут там быть какие-нибудь воры или убийцы? Ещё как могут! Вот пусть он и нарисует документ, так мы и узнаем всё, что надо.

— Я ничего не поняла, — призналась Ирда.

— Ну это же просто! — Арха стиснула кулаки, посмотрела на потолок, но ответа, почему никто не желает мозгами шевелить, там не нашла. — Этот бес, заместитель Ирраша, напишет бумагу, приказ — не знаю, как это называется! В общем, пошлёт дознавателя в Сырую башню по делу, для допроса какого-нибудь преступника. Этот дознаватель несколько раз туда сходит, сделает вид, что работу выполняет, поспрашивает там что-нибудь. А попутно узнает, где держат лордов, как к ним добраться, где ключи лежат, нарисует план здания, может, слухи соберёт. В общем, выяснит то, что Данашу не удалось. Думаю, такой документ из этого заместителя получится вытянуть и без муравейника с мёдом. Это же не предательство, верно?

— А где ты возьмешь дознавателя, который станет нам подыгрывать? — спросила Адаша.

— Да вот его зашлём, — Арха кивнула в сторону Шхара, который с настойчивостью дятла пытался добиться от беса ответов на одни и те же вопросы. — Не могут же в Сырой башне всех стражников в лицо знать?

— Это бред! — вынесла вердикт хаш-эдка, раздражённо выдёргивая локоть из руки ведуньи.

— Знаешь, я уже не раз убеждалась: бредовые идеи работают куда лучше, чем ваши накрученные интриги, — усмехнулась лекарка. — А первая мысль самая удачная.

Адаша раздражённо рогами покачала, но дальше спорить не стала. И на том спасибо.

***

К сожалению, природе было начхать на все планы вместе взятые, а, может, это у Тьмы чувство юмора опять проснулось, но небо, ещё вечером хмурое, дождливое, к полуночи развиднелось, и яркая луна повисла над шпилями тюрьмы совиным глазом. Белое молоко света заливало поблёскивающую грязь, превращая её в серебро. Наверное, только в такие вот ночи дорожка, по которой золотари из Сырой башни нечистоты вывозили, и выглядела прилично. Правда, вонь от красоты не убавилась.

— Ничё! — Данаш, рассматривающий стену и врезанные в неё маленькие, но отнюдь не хлипкие воротца, деловито утёрся рукавом. — Нас и так ни одна крыса не заметит.

— Будьте осторожнее, — наверное, в десятый уже раз попросила Арха. — Ируш, ни в коем случае не трогай большой колокол, только маленький. Запомни: сигнал пожара — три коротких удара. Раз, два, три. Потом пауза, а потом снова: раз, два, три. А если ударит набат, то сюда вся городская гвардия примчится.