Стоило прочесть первые страницы своеобразного дневника-покаяния Аластора Грюма, как Скримджер не мог уже оторваться от строк грамотно изложенных фактов. Сразу чувствовалось, что писал человек, знакомый с работой дознавателя – не было упущено ни одной детали, о которой можно было хоть что-нибудь сообщить, и даны пояснения на все вопросы, которые возникали при изучении того или иного эпизода. Запись обрывалась словами: «Он избавится от меня, я это знаю наверняка. К тому же очень скоро. Но я надеюсь, что мое признание принесет ему массу неприятностей, и он в итоге ответит за свои деяния. Жаль, что я так поздно понял, что являлся лишь послушной куклой в его руках. Аластор Грюм». Руфус посмотрел на часы – половина третьего ночи. Тревожить Фаджа докладом в такое время было бы неуместно, даже со ссылкой на огромную важность полученной информации.

***

Гарри, выслушав рассказ Сириуса о том, как прошла его встреча с главой Аврората, поспешил вернуться в Хогвартс. Теперь нужно было постоянно оставаться начеку – в любой момент могла начаться их операция по возвращению Бузинной палочки настоящему хозяину. Нет, не Геллерту. Северусу!

Несмотря на сногсшибательные сведения, переданные Скримджеру, было понятно, что без подтверждения хотя бы некоторых фактов живыми свидетелями открыть дело на Дамблдора он вряд ли решится. Опрос Риддла был оптимальнейшим вариантом для получения реальных показаний по самому важному преступлению, описанному Грюмом в своем признании. Следовательно, едва ли в Аврорате предпримут шаги по задержанию Дамблдора так, чтобы Том об этом не узнал. Хотя и такой сценарий был предусмотрен – верный человек на всякий случай отслеживал действия Скримджера.

Том регулярно выходил на связь через Сквозные зеркала и с помощью браслета Коди, который оказался весьма полезным в подобной ситуации – незаметно написать пару слов было гораздо проще, чем искать уединения для разговора. Первое более-менее значительное известие от Тома поступило лишь к завтраку следующего дня – Скримджер потребовал срочной личной встречи с министром.

***

Фадж, внимательно выслушав, о чем ему пришел доложить глава Аврората, не выглядел ни удивленным, ни возмущенным, и это насторожило Скримджера. Решив, что чересчур расплывчато сообщил о причине своей обеспокоенности, он попытался уточнить:

– Корнелиус, я говорю, что у меня есть сведения, что Дамблдор организовал…

– Руфус, я понял тебя с первого раза. Выясненное тобой давно для меня не новость, по крайней мере, часть того, о чем ты упомянул. Не смотри на меня так испуганно – я не участвовал в делах Альбуса! – Фадж твердо прервал неуместные размышления Скримджера, видимо, из-за неожиданности заявления слишком явно отразившиеся на его лице. – Мне Том показал свои воспоминания в тот день, когда открыл свое инкогнито. Или ты считаешь, что я доверился бы ему просто так?

– Но почему тогда ты ничего не сказал мне? – Руфус почувствовал себя обманутым.

– А что я мог тебе сказать?

– Правду!

– Подумай сам, сумел бы ты все это время спокойно работать, если бы знал такое? Завести дело ты все равно не имел бы возможности. Аластор молчал бы, будь уверен – он не рискнул бы признаться во всеуслышание. Пока Тома официально не оправдали, он тоже не мог свидетельствовать, – Фадж говорил дружеским тоном, стараясь успокоить недовольство Скримджера. – Руфус, я же хорошо тебя изучил за годы совместной работы. Ты бы обязательно попытался вывести Альбуса на чистую воду. Вон и сейчас ты собрал уже целый ворох компромата на него, а это тебе были известны лишь факты его обмана, об убийствах речи не шло. Так что, весьма вероятно, ты поплатился бы жизнью за свое неуместное любопытство к деяниям Альбуса.

– Поэтому ты подталкивал меня не давать серьезных заданий Грюму, – понимающе отметил Руфус. – Но почему Том не выдвигает обвинений? Его оправдали больше месяца назад, – он замолчал, о чем-то активно размышляя. – Выглядит так, что он специально отправил адвоката на заседание по своему делу, чтобы избежать расспросов о том, что произошло в Годриковой Лощине. Но почему следователи еще не спросили его об этом?

– Это узнавай у следователей. Скорее всего, они разбираются с событиями в хронологическом порядке и еще просто не дошли до этого знаменательного момента истории. А Том правильно поступает, что не спешит с обвинениями – ему сначала нужно доказать в суде, что он достоин доверия, – предположил Фадж, что-то быстро начеркав на коммуникационном пергаменте. – Я отдал секретарю распоряжение позвать Тома. Ты же жаждешь его расспросить?

– А что с Дамблдором будем делать? – пока не появился Риддл, Скримджер решил все же узнать мнение министра.

– Можно, конечно, попросить Тома, как непосредственного участника событий, приведших к гибели Поттеров, подать официальное заявление. Но… Он ведь фактически все еще под следствием, которое растянется на месяцы. И в любом случае, Руфус, ты же понимаешь, что это будет слово Тома против слова Альбуса? Даже признания Тома под Веритасерумом может оказаться недостаточно для вынесения обвинительного приговора, – в это время в кабинет вошел тот, о ком шла речь, и Фадж продолжил фразу уже в его присутствии: – Дамблдор заявит, что это был кто-то другой под его личиной, или придумает еще что-нибудь. Том, присаживайся. У Руфуса есть к тебе несколько важных вопросов. Попрошу тебя ответить на них.

– Слушаю.

– Кто убил чету Поттеров? – Скримджер не стал ходить вокруг да около, спросив о самом главном, удивляясь, что раньше не поинтересовался об этом. Разумеется, не исключено, что Том сослался бы на следствие, но попытаться ведь можно было бы?

– Я отправился в тот вечер поговорить с Лили Поттер, намереваясь предоставить ей и ребенку надежное убежище, предполагая, что им грозит опасность, – Том не уклонился от объяснений. – Джеймса Поттера, преданно заглядывавшего в рот Дамблдору, мне пришлось усыпить, чтобы он не мешал. Как он впоследствии погиб, я не видел. Но могу свидетельствовать, что присутствовал при том, как Аластор Грюм убил Лили Поттер, применив к ней Аваду Кедавру. Второе такое же заклинание одновременно с ним произнес Дамблдор, и оно предназначалось мне, но я успел активировать древний способ перемещения, завязанный на родовую магию, которому любые защитные чары не помеха. О нем я в состоянии дать исчерпывающую информацию. До своего полного исчезновения из того дома я лишь заметил, что луч проклятия прошел через мою магическую суть и направился прямиком к малышу в детской кроватке. Попал ли он в Гарри Поттера, я уже не наблюдал.

– Значит, все это правда, – казалось, что Скримджер до последнего сомневался в показаниях Аластора, слишком уж тот был хорошим сотрудником, и в его двойные стандарты по отношению к некоторым ситуациям верилось с трудом. – Я получил в распоряжение Аврората записи мистера Грюма с его признаниями в совершении ряда преступных деяний, в том числе и о случившемся с Поттерами. Мистер Риддл, вы готовы выступить в качестве заявителя по делу в обвинении мистера Дамблдора? – официальным тоном спросил Скримджер.

– Я обязательно буду свидетельствовать, но подать иск пока не имею возможности. Я сам фактически под следствием, и вы об этом знаете. Такое дело Альбус развалит в два счета, и вам придется отпустить его в тот же день. Все, чего мы добьемся этим – только поднимем шум вокруг его имени, – Том выглядел убедительным.

– Этого мало, – заметил Фадж. – Я бы предпочел прижать его посущественнее, чтобы больше не сталкиваться с его ложью и манипулированием. Том, скажи честно, у тебя ведь есть козырь в рукаве?

Скримджер даже дышать перестал, ожидая ответа от Риддла.

– Есть. Этот козырь случайно появился два месяца назад. Но в то время я еще не мог гарантировать хотя бы минимальную безопасность тому человеку. Сейчас, надеюсь, вы посодействуете мне в этом, – Том был готов к подобному разговору, однако все равно не избежал волнения – не за себя, за Регулуса и его судьбу. Именно о нем он собирался рассказать.