– Вы бросили то заклинание, которое стало фатальным для мистера Грюма, – Люциус не сомневался в своих словах, потому что он с Тикнессом к тому моменту не успели спуститься до самого низа и были на несколько ступеней выше остальных, что позволяло отлично просматривать всю площадку в центре зала.
– Я тоже это видел, – коротко подтвердил Пий, отсекая саму возможность возразить Малфою.
– Ты?! – Сириус подскочил к Люпину и уже был готов сцепиться с ним в драке, когда Кингсли встал у него на пути, призывая к порядку. – Зачем ты это сделал?
– Ничего я не делал – я отбивался от нападавших, как и все прочие. Я даже не видел, что это мое проклятие попало в… – начал оправдываться Люпин, но Сириус слишком хорошо его знал, чтобы не отличить правду от лжи.
– Ты видел! Не отводи глаза! – Сириус пытался обойти Шеклболта, но тот настойчиво оттеснял его от Люпина. – Зачем?! Ах да! Как же я забыл?! Ты это устроил! Ты! Вот кто из-за личной неприязни погубил и Грюма, и Гарри!
– Успокойся, – одернул его Дамблдор. Он уже давно догадался, кем был этот волшебник, и теперь прикидывал – не стоит ли сдать его аврорам прямо сейчас? Конечно же, тогда появлялась необходимость до первого допроса основательно приложить его Обливиэйтом, а еще лучше – устроить «самоубийство» непосредственно в камере предварительного заключения. – Произошла нелепая случайность, я уверен в этом, – Альбус был уже не так рад тому, что Люпин выбрал именно такой способ покончить с Грюмом. Оказалось бы достаточно и метко брошенного режущего проклятия. А так… В этот миг Дамблдор жаждал убить их всех: и Люпина, и Блэка, и Снейпа – за то, что не уберегли мальчишку. Они ничего не стоили в его глазах, а вот Поттер был ценен лишь одним своим существованием.
– Нелепая? Да ты понимаешь, старик, о чем говоришь? – Сириус развернулся и пошел на Дамблдора, сжав руки в кулаки. – Он забрал жизнь двоих, а ты рассказываешь мне, что это была случайность?
Неизвестно, до чего договорился бы Сириус, но Барти, сообразив, что никто не смотрит на Арку – даже авроры перестали оглядываться в поисках пропавшего противника, наблюдая за новым витком ссоры – снял с себя на пару секунд чары невидимости, тем самым подавая команду Упивающимся срочно направляться к точке перемещения. Один из бандитов, помня наставления Предводителя, попробовал скрытно подобраться к Тикнессу, чтобы прихватить и его с собой, но не тут-то было. Сигнальные чары заискрили, выдавая место, где их пытались пересечь. Тикнесс и Малфой дружно отправили в ту сторону по Ступефаю. Грохот упавшего тела подтверждал, что хотя бы один из них справился с задачей. Пара взмахов волшебной палочки – и чары невидимости с неудачливого преступника спали, явив миру темную мантию и перекошено сидевшую на лице маску. Бандита сразу же спеленали связывающими чарами, все вдруг вспомнили о том, с кем вели бой, и заозирались в поиске остальных преступников.
Барти догадался, что произошло, но заступаться за своего соратника не спешил. Петтигрю потихоньку сопел у него под боком, а прочие являлись «разменными монетами», и их можно было считать учтенными потерями. В операции на этот раз задействовали лишь тех, кто носил метку на руке, а следовательно, авроры не смогут похвастаться арестованным, потому что он умрет, как только Барти узнает, кто оказался столь неосторожным. Но в случившемся имелся положительный момент. Теперь стало наверняка известно, что «зверинец» – так всех противников про себя обозвал Барти – окружен простенькими охранно-сигнальными чарами, которые следует сначала незаметно разрушить, а потом уже спешить к месту эвакуации. Но для этого еще было время – все равно придется ждать, пока зашевелившиеся противники снова отвлекутся на разборки и опять начнут ругаться друг с другом. А в том, что это случится, сомнений не оставалось.
Барти, отойдя подальше от толпы, возглавляемой Дамблдором, принялся изучать магическое заграждение. Он успел разобраться с чарами и уже собирался дать команду готовности своим людям, державшимся почти вплотную возле него, когда комнату озарила яркая вспышка.
Все дружно повернулись к Арке Смерти…
***
Гарри неподвижно застыл, стараясь унять бешеный стук сердца и тошноту, подступавшую к горлу. Вот только что – всего мгновение назад – он стоял на коленях возле приходившего в себя Сириуса и от души радовался, что Северусу удалось спасти его. В голове даже успела мелькнуть игривая мысль, как именно он сможет отблагодарить своего будущего партнера за столь щедрый дар – жизнь крестного. Если кто-то и был не уверен в том, что находилось за черным драным пологом Арки Смерти, то у Гарри на это счет не имелось ни малейших сомнений – там была смерть. Он чуял ее как нечто чуждое, непривычное этому миру: не враждебное и не дружественное – просто иное. Это немного пугало, хотя и не настолько, чтобы потерять интерес исследователя, жаждавшего узнать больше, чем это дано обычному человеку.
А потом раз – и все изменилось! Что-то вдруг мелькнуло перед взором, а затем грудную клетку сжало так, что стало невозможно дышать. Первой мыслью было – атака Упивающихся возобновилась. Однако бросив беглый взгляд вниз на свое тело, Гарри увидел, что это тот самый черный канат из странного дыма, который перед этим тянул Сириуса в Арку, теперь лежал поперек его собственной груди. Резкий рывок заставил сбиться с мысли. Голова закружилась, а внутренности, казалось, сделали невероятный кульбит, чудом удержавшись внутри человеческой оболочки и не прорвав ее, освобождаясь на волю.
Так же внезапно движение и прекратилось – Гарри довольно грубо бросили сюда, неслабо приложив боком о твердую поверхность. Где именно очутился, он не мог сказать, потому что вокруг ничего не было видно, чтобы обрести хоть какие-нибудь ориентиры для определения своего местонахождения. Здесь не было темно, но и источника света не наблюдалось. Вообще ничего не наблюдалось. Со всех сторон Гарри окружал довольно плотный на первый взгляд туман – чуть сизоватый, холодный, но не влажный, как ни странно, и вынуждавший постоянно непроизвольно вздрагивать. Ощущение чрезвычайно походило на то, которое возникало, когда проходишь сквозь привидение – кожа покрывалась мурашками, а по позвоночнику проносился холодный ветерок неосознанного страха. Только здесь создавалось впечатление, что невидимые привидения просто-таки атаковали Гарри, одно за другим натыкаясь на него и «одаривая» столь неприятными эмоциями.
Дождавшись, когда желудок успокоится и перестанет спазмировать, а боль в боку и левой руке, пострадавшей при падении, немного притупится, Гарри поднялся на ноги. Он считал, что встречать неизвестность лучше твердо стоя на ногах, а не валяясь кучкой жалевшего себя дерьма. Несомненно, ему было неимоверно страшно. Кто он такой, чтобы совсем не бояться? Уж для того, чтобы сообразить, что его втянуло в ту Мордредову Арку, ему ума хватило. Он даже успел отметить, что тот неприятный на вид жгут больше не походил на черный дым, а оказался вполне материальным и очень жестким, когда превратился в петлю, стянувшуюся на груди и забросившую его сюда.
Гарри сразу же обнаружил пропажу своей волшебной палочки, но постарался не паниковать – он ведь, судя по всему, жив, раз дышит и может мыслить, а это главное. Поэтому сначала ощупал себя на предмет травм: бок ныл нещадно, но вроде переломов не определялось, по крайней мере, острой боли он не чувствовал, а вот левый локоть, похоже, начал опухать, и рука плохо слушалась в области плеча. Решив в итоге, что после головокружительного падения отделался довольно сносно, Гарри покрутился на месте, оглядываясь по сторонам, пытаясь определить, везде ли одинаково выглядит неприятный туман? Для того чтобы выбрать направление движения – а Поттер не собирался сидеть на месте и дожидаться неизвестно чего – требовался хоть какой-то ориентир. Им могло стать более яркое или темное освещение, густота или неоднородность окружавшей среды, а так же наличие звуков. Но сколько бы Поттер ни прислушивался и ни вглядывался – все оставалось совершенно никаким: туман висел равномерной грязно-молочной пеленой, и вокруг залегла гробовая тишина. Он сумел рассмотреть свои руки и тело, землю под ногами – она была серой от пыли, но на ней достаточно четко различались мелкие камешки – именно из-за них так болело тело, с размаху брошенное оземь. Это давало понять, что туман не такой уж и густой, но все равно дальше вытянутой руки не было ничего видно. Когда уши заболели от этого абсолютного безмолвия, а глаза заслезились, будто туман давил на них неведомой силой, Гарри присел – почва была единственным, что не являлось этой жуткой туманной завесой.
