– А вы уже говорили по поводу этого со Скоттом?

Продолжать. Эти «вулканские поцелуи» заводят сумасшедше. Особенно если помнить, какое действие они оказывают на невозмутимого Спока. Кирк скользит подушечками по его указательному и среднему, кружит большим пальцем по ладони.

Не стоит этого делать

Но и остановиться нет сил. Кирк скучает по нему. По тому времени, когда поле Спока не было надорвано, и можно было…

– Лейтенант-коммандер занят исправлением ошибки расчёта. – Спок кидает короткий взгляд на провинившегося Грейса. – Впрочем, я уже высказал все свои замечания. Можете идти.

– Есть, сэр!

Бедняга улепётывает чуть ли не на третьем варпе. Джим представляет, какую лекцию тут ему задвинул коммандер, и даже мельком жалеет бедолагу.

Спок оборачивается. Тёмный взгляд странным образом перестал быть нечитаемым, теперь скорее – злой.

– Капитан, иногда я думаю, что отсутствие явных телепатических способностей у людей идёт им на пользу. Иначе то, о чём вы думаете сейчас, стало бы достоянием общественности.

– Ты не знаешь, о чём я думаю, Спок.

Улыбаясь, Кирк берёт его ладонь в свои руки. Он и правда не желает ничего неприличного. Просто скучает.

Спок молчит, но и не пытается отстраниться. Только взгляд этот, не похожий на его обычный спокойный. И чуть плотнее сжатые губы.

– Я сейчас думаю, что наличие связи меня избаловало. – Кирк прикладывает его ладонь к своей щеке. – Раньше мне было достаточно того… ну, чем располагают люди. А теперь дурею, не чувствуя тебя.

Еле слышный вздох. Если бы не тишина в коридоре, не заметил бы.

Ладонь выскальзывает из захвата. Спок, прожигая взглядом, медленно и будто через силу прижимает два пальца к его губам. Слегка надавливает ими. Ведёт с нажимом по нижней, слева направо, побуждая приоткрыть их, впустить пальцы внутрь. И Кирк подчиняется, расслабляет губы, позволяет ласкать их чувствительным подушечкам, чуть надавливать ногтями.

Блин вот это разврат

Не знал что ты на такое способен

Спок толкает его к стене. Достаточно чувствительно.

– Я скоро не смогу стоять прямо, – чётко и раздельно информирует о причине своих действий. А на скулах уже лёгкий, но предательский зеленоватый румянец. – Удобнее в нашем положении будет иметь точку опоры хотя бы в виде стены.

Кирк даже вспомнить не может, видел ли когда-нибудь Спока таким бескомпромиссным и настойчивым. Обычно вулканец себе инициативы не позволял. Но действия у капитана идут прежде любых мыслей, поэтому Кирк уже берёт его руку и прикладывает двумя пальцами к своим губам. Приподнимает бровь. С намёком.

Спок вжимает его собой в стену. Дышит тяжелее, дыхание влажно и горячо согревает ухо. Вцепляется в форменку на плече, сжимает ткань, тянет вниз. Пальцами, которые на губах, давит, заставляя снова принять их. Проезжается по зубам, и, кажется, чуть ли не в транс от этого впадает, когда Кирк приоткрывает зубы и скользит языком по его тёплым пальцам. Обхватывает их губами.

Спок ещё и проскальзывает подушечками по языку. Теперь ощутимо: дрожит. Второй рукой выпускает ткань форменки, уже тихо затрещавшую, крепко смыкает охват на запястье и им ведёт вниз. Хватка разжимается, он напрягает пальцы, указательный и средний, начиная тереть их о ладонь Джима. Медленно, но с силой.

Да он же меня трахает так

А пусть

Хотя одно осознание здорово несёт крышу. Капитан скользит своими пальцами по его, гладит их, сжимает, языком и губами практически «отсасывая» пальцы другой руки. С разницей только, что член зубами не прикусишь – а пальцы можно. Даже нужно, судя по тому, что после первого такого раза Спок совершенно явственно, хоть и тихо, застонал.

Шея ощущает смазанное прикосновение пересохших губ. Он горит, в прямом смысле, обычно прохладная кожа теперь явно жарче, чем у человека.

– Ashayam… – ничуть не ласково, полушипением-полурыком. – Навеки. Навсегда.

Кирк убирает изо рта его пальцы (приходится преодолевать сопротивление, потому что Спок их убирать явно не хочет). Чувствует, что губы мокрые от слюны, как и покидающие их пальцы.

– Да, – откликнуться хрипло, – а мы в коридоре. Ты помнишь?

Короткий взгляд – как вообще чёрный может быть таким горячим? – и Спок резко подхватывает его, закидывая на плечо. Кирк, пока болтается, придерживаемый сильной вулканской рукой, успевает понять, что каким-то загадочным образом неебически раздраконил обычно уравновешенного возлюбленного. А отдуваться заднице. Не то чтобы Кирк против, но раса Спока очень уж сильная.

Закрадывается мысль, что последующие пару дней будет вынужденный больничный.

А вот была бы связь

Ты б такой хернёй не загонялся

Ты б щас так же с ума сходил

А не вполовину

Его дотаскивают до каюты и достаточно бережно укладывают на кровать. Спок забирается сверху прямо в ботинках, нависает, вглядываясь в глаза. Его сотрясает крупная дрожь, как хищного зверя, почуявшего запах свежей пролитой крови.

– Я сниму щиты. Все, – хриплым шёпотом. – Те, о которых ты не знал.

– Стой, Спок...

Остановится он блять ага

Кирк приподнимается на локтях. Вглядывается в его глаза.

– Тебе можно? Это же… рисковать так…

В грудь упирается ладонь, с лёгкостью сваливая его обратно на подушки.

– Я не причиню тебе боли.

Лица касаются кончики пальцев – в том самом жесте для телепатического контакта. Кирк ещё пытается протестовать, но Спок буквально вплавливает его собой в кровать – не сдвинуться.

Замирает, вжимая кончики пальцев в нужные точки, и капитана захлёстывает бешеным ураганом жара, желания обладать, почти сумасшедшей жажды единения – как цунами расплавленной лавы, захлёстывающее с головой, растворяющее, испепеляющее в себе. Выносить это невозможно, контролировать себя, просто мыслить – нет, никак, не когда горячо дышать. Спок накрывает его собой, пальцами выжигает по обнажённой коже, целует жадно – по-вулкански и по-человечески. Стягивает непослушную одежду – она трещит. А Кирк не контролирует себя, подаётся к горячему телу старпома, притирается, выгибается, стонет прямо в целующие губы.

Бери меня

Хочу раствориться

Твой

Ashayam

Утро приносит с собой боль: раздолбанный зад, в синяках руки и ноги, болит макушка. Если поднапрячься, вспоминается, что Кирк ночью нехило долбанулся ей о стену.

Вообще всё болит. На пробу пошевелив рукой, капитан понимает, что болят даже мышцы, хотя что им могло сделаться – непонятно.

В пределе видимости затянутый в чёрное Спок на своём медитативном коврике. И у них восстановлена связь. Кирк смотрит на Спока, ощущая, что чувства, ранее долбившиеся в стену или распыляемые в никуда, свободно текут куда нужно.

Не реагирует. Руки сложены перед собой, профиль идеально кирпичен, глаза закрыты. А между тем сомневаться, что он всё чувствует, не приходится.

Твою мать

Болит всё

Не повернуться даже

Кирк – просто из вредности – начинает представлять, как проводит пальцами по самой кромке острого вулканского уха. Представляет и посылает образ к Споку. Ну, не получит картинку, но посыл-то точно.

Ага. Медленно опускает руки на колени и сжимает пальцы. Кажется, ухо сейчас, вот то, которое к Кирку ближе, подёргиваться начнёт.

– Доброе утро, Джим, – произносит он очень ровно.

– Ну, кому доброе, а кому до регенерирующей мази ещё дотянуться надо, – Кирк хмыкает. Довольно. – Давай сюда, морда вулканская.

Спок плавным движением поднимается с пола, подходит и мягко подхватывает его на руки, извлекая из гнезда разворошенных одеял-простыней.

– Ещё тебе нужно вымыться. Регенератор можно нанести и в ванной.

– Тебя что, ночью сорвало, и командовать понравилось?

Спок несёт очень аккуратно. Даже больные места почти не тревожит – совсем их не тревожить невозможно, потому что они везде.

– Я всего лишь подбираю оптимальные варианты действий, как и всегда… капитан.

Показалось, или ухмыльнулся, зараза?