От вранья тоскливо заныло где-то в районе совести. К тому же вид у его «личной жизни» был понурый. Ещё хреновей.

Чехов кивнул. Вроде, улыбнулся, а губы слегка сжаты. Прошёл внутрь, сел на стул – плохой знак. Обычно он радостно плюхался рядом, на кровать.

– Вот, возьми, – протянул ему свой падд с непонятными круговыми схемами и диаграммами.

Несколько секунд Боунс пытался понять, что это, мелькнула даже мысль, что Чехов хмурый из-за какой-то сложной задачки, которую решить не может, но потом увидел заголовок. А потом – название самих диаграмм.

«Соотношение свободного времени общения с док.МакКоем по часам в неделю» и приписка в скобках «с учётом того, что у нас совпадают рабочие смены и часы отдыха».

«Соотношение проявления коммуникативной инициативы в малоинформативных диалогах»

«Проценты неотвеченных сообщений» – по датам, каждый день в течение полугода. На графике явный прирост, начинающийся с дня его признания.

МакКой вернул гаджет обратно.

– Не знаю, что я могу сделать, – сказал тихо. – Попробовать… по-другому. После миссии.

– Попробуй поговорить со мной откровенно. – Павел вырубает падд. Он… спокойный, хотя губы и сжаты. – Я предположил, что ты тяготишься статусом наших отношений, но вынужден поддерживать его ради моей работоспособности.

МакКой уже открыл рот, чтобы соврать. Что угодно. Что на «Колумбии» погиб его друг, и он ни о чём больше думать не может (что почти и не враньё); что он просто до сих пор не может освободиться от инерциального «я тебе жизнь порчу своим присутствием». Но от вранья тошнило, воротило от вранья. Целовать этого мальца, а самому думать о погибшем в холодной пустоте космоса Эйвери. Синтезировать специальный препарат (потратил три дня), вроде лёгкого наркотика, отключающего большую часть рационального мышления и помогающего быстро возбудиться с пол-оборота – иначе как можно было переспать с тем, кого считаешь своим подопечным, почти младшим братишкой, да ещё и трахаться по полночи? И чтобы при этом препарат не оставлял следов в крови, распадаясь и выводясь из организма часов через шесть-восемь. Да ему премию в области фармакологии надо вручать за подобную штуку, жаль только, что сильно разрушает связи некоторых белков, и из-за этого через пару лет употребления могут отказать почки, но подумаешь, ерунда какая.

А ещё при Чехове надо было улыбаться. Заставлять себя улыбаться.

– Я просто слишком стар для всего этого дерьма.

Боунс не сразу понял, что произнёс это вслух.

– Тебе и сорока нет, а ещё в тебя по уши влюбился мальчишка-навигатор.

Чехов улыбается ему – улыбка чистейшая и горькая. Укладывает падд себе на колени.

– Прости меня. – Тихонько просит, – ты же не сам, это точно. Капитан, больше некому. Я вчера понял. А потом думаю – а какой был выход? Я же… подумать страшно, что могло произойти, пока я за панелями в бессознанке сидел. Как ребёнок избалованный. Надо было мне по ушам надавать, и всё. В следующий раз так и делайте.

– В следующий раз… Господи. Вот дерьмо.

Боунс запускает пальцы во взлохмаченные волосы. Не ясно, что хуже. Их с Кирком «спектакль» так и так бы открылся рано или поздно. Но тошно-то как, чёрт возьми. Совсем.

– Это ты прости меня, Павел. Я старался… а, – выпрямиться. – Теперь уже какая разница. Прости, если сможешь.

Чехов поднимается, неловко хлопает его по плечу.

– Я капитану сам скажу. Ты спи.

Он уходит, а Боунс думает, что после такого спать он не сможет ещё очень и очень долго.

====== Но до того мы должны убедиться, что на ней нет разумной жизни ======

Все три смены, в срочном порядке возвращённые на корабль, собрались на мостике. Час назад база приняла сигнал одного из уцелевших зондов: странная планета поменяла траекторию движения. Теперь она шла прямиком на Вентус, грозя уничтожить колонию. Об этом вернувшемуся экипажу было объявлено в первую очередь.

Дежурная гамма-смена располагалась на своих рабочих местах. Джеймс сидел в своём кресле, сам Спок остался за его левым плечом. Сначала были показаны кадры с зондов «Колумбии», после чего он мельком пробежал раскрытую страницу доклада на своём падде и заговорил:

– Итак, мной сутки назад были запущены в координаты неизвестного объекта, условно именуемого «планетой», два зонда дальней передачи. С ними произошло то же самое, что и с зондами «Колумбии». Компьютер, записи зондов.

Отозвалась голосовая команда бортовой машины, и на экране, сменив кадры с прежних зондов, появились новые, практически идентичные первым.

– Наш зонд перестал существовать спустя двадцать три часа восемнадцать минут и сорок четыре секунды после запуска. Регистраторы перед тем, как установить смену курса дрейфа планеты, никаких аномальных энергий или изучений не выявили. Однако, самые первые фотографии…

Компьютер послушно вывел на экран нужное изображение.

На мостике наступила полная тишина, не считая гудения машин и еле уловимой для слуха вулканца вибрации корабельных двигателей.

На снимке были отчётливо видны обломки, дрейфующие по близкой орбите вокруг странной планеты. Сомневаться в том, что это обломки «Колумбии», не приходилось. Люди тяжело восприняли это известие, хотя и пытались скрыть. Кирк заранее видел снимки, но краем сознания Спок уловил его боль. Иногда люди напоминали ему единый эмоциональный организм – с такой степенью желания сопереживать; однако при этом удивляло отсутствие у них телепатии и реальных эмпатических способностей.

– Нечто сделало так, что наши зонды и зонды погибшего корабля перестали существовать, но не смогло заставить исчезнуть обломки корабля. Второй зонд был мной запрограммирован исследовать обломки, если такие встретятся, и взять образец. Он был уничтожен сразу после сканирования обломка и просуществовал на две минуты четырнадцать секунд дольше первого. Теперь планета направляется в нашу сторону, по моим расчётам, в запасе есть ещё трое суток. Предположительно, заставить исчезнуть большой объект она не в состоянии, но разрушить его способна.

Спок ждал вопросов относительно ситуации, но их не последовало – он, как всегда, недооценил степень эмоционального реагирования людей.

Потом с места поднялся Джим. Ранее он уже связывался с командованием, объяснил ситуацию и получил приказ. Оставался неясным только алгоритм его выполнения.

– Наша задача – остановить эту непонятную планету. Если понадобится для спасения колонии, уничтожить. Но до того мы должны убедиться, что на ней нет разумной жизни. Это обязательное условие Звёздного флота. Мы все должны понимать, что ничего не может отменить нашей миссии. Даже если окажется, что мы идём на самоубийство. Но мы и должны понимать, что так будет все пять лет. Пока что я созову старших офицеров Энтерпрайз на совет, там мы разработаем стратегию проведения миссии. После вы все, кто находится на мостике в какую-либо из смен, будете оповещены о деталях. Я одно вам обещаю…

Плечи капитана расправились, хотя Спок чувствовал, насколько тяжело ему говорить своим людям о смерти.

– Я, Джеймс Т. Кирк, капитан Энтерпрайз, сделаю всё возможное, чтобы привести вас в целости и сохранности к окончанию этой миссии. И к окончанию нашей пятилетней экспедиции.

Он помолчал, задумчиво кивая сам себе. Продолжил:

– Если ни у кого нет вопросов и уточнений, можно расходиться. Старший офицерский состав – сбор на совещание через полчаса в зале А-3. Учитывайте, что совещание может затянуться.

На совещании утвердили алгоритм исследования планеты, опираясь на уже имеющиеся данные: фотографии, спектрограмма, некоторые образцы проб. Учитывали и то, что в любой момент их могут точно так же, как Колумбию и зонды, «распылить». Было высказано предположение, что планета на самом деле представляет собой гигантский космический корабль, использующий биотехнологии. Слишком уж разумно она себя вела. Доказать это, впрочем, было нельзя, как и опровергнуть.

Спок несколько раз (по мнению Кирка, несколько лишних раз) упомянул о необходимости протоколировать каждое своё действие.