Утром она поскреблась в дверь и сообщила, что матушка отболела и, ясен пень, дочечку одну не отпустит. Сестрицы тоже не остались в стороне, и вся эта толпища ломанула вниз – плюс штук шесть детей разного полу и возрасту.

– Он ждал! Он ждал! – кружилась она вечером по «салону». – Он смотрел!

– И чего? – перевод шел с трудом, Айферкины переживания меня не трогали.

– А я во вторник надену голубой, или, думаешь, синий с узором лучше? – Ее волновал цвет платка, а меня волновали сроки сдачи работы.

– Ага… Синий лучше…

Неделя, другая, третья. Вторник, пятница… Синий с узорами, голубой, фиолетовый в разводах, украденный у старшей сестры цыплячий в мелкую блошку… Глаза горели, щеки пылали, уши пунцовели… Не Лунный Свет, а миллионы, миллиарды солнечных протуберанцев. Ага. Все правильно! Она стала красавицей! Бесконечно прекрасной, светлой, летящей… А мне пришлось выучить весь ассортимент бакалеи. Наш безымянный герой заставлял уличные лотки банками спрайта, чипсами, пачками крекеров и даже солеными огурцами. По вторникам и пятницам лотки обновлялись. Все это бакалейное великолепие вопило Айфер о взаимности.

Прошло месяца три. Суровая матушка, прихватив пару дочек, уехала на родину – в далекую Анатолию. Другая пара была чересчур мала, чтобы шнырять по холмам туда-сюда без определенной цели, и у Айфер появился шанс…

– Лале абла, а можно я немножко духами? А? – у нее дребезжал голосок. От ужаса, от невероятности самой мысли и от того, что я могу отказать. Она за всю свою платочно-вышивальную жизнь никогда ничего так не хотела, как вот этой вот капли «Живанши» на запястье.

– Отец ругаться будет. – О! Я уже знала, чем чреваты подобные «благие намерения». – Нельзя!

– Ну, Лале абла… – Ручки у Айфер крохотные, и реснички махонькие. И дрожат.

От Айфер пахло Францией, пороком, фаршированным перцем и детским мылом. Я брызнула самую крошечку. С балкона я наблюдала, как Айфер, распрямив плечи, вышагивает по брусчатке с уверенностью парижской кокетки.

И знаете? Через неделю она решилась помазать губы гигиенической помадой со вкусом вишни. И даже слегка сдвинуть «синий с узорами» на затылок, чтобы открыть узкую каштановую полосу надо лбом. По прибытии домой все это восстанавливалось, смывалось, оттиралось у меня в ванной.

Папа Айфер пребывал в счастливом неведении. А я мучалась от собственной неправоты.

Нельзя! Нельзя! Ни в коем случае! Я же ломала девочку, я же вела себя подобно мадам из борделя, заставляя ее свернуть с прямого пути на путь извилистый и порочный. А гигиеническая помада со вкусом вишни ей неимоверно шла.

Апофеоз грянул в один из вторников в результате наших с Айфер совместных усилий по вытаскиванию маленького локона из-под «фиолетового в разводах». Молчаливо вздыхающий и пожирающий взглядом красавец решился! Он сделал первый шаг!

Айфер влетела без стука. Не снимая обуви, проскочила в салон и уселась прямо на ворох листов новопереведенного ТЭО.

– Он… Он… Он… – задыхалась, смеялась, тормошила меня за рукав, снова смеялась, – Он подошел…

– Ну? – мое ленивое любопытство не соответствовало уровню солнечной активности.

– Он подошел… Он подошел и спросил… – становилось жарче и жарче.

– Ну?

– Он спросил: «который час?»

– А ты?

– А я… – Она покраснела. Произошел корональный выброс протуберанцев. – Я ответила. Представляешь! Он спросил «который час», а я ответила… Веришь, Лале абла, я так счастлива!

О да! Я верила!

Можно смеяться, можно не понимать, можно удивляться. Но, знаете, когда через четыре – пять месяцев переглядываний украдкой, перетаскиваний минимум сотни ящиков с пепси, уничтожения двух гигиенических помад к тебе подходят и спрашивают «который час»… Это – счастье! Это равносильно… Эээх… Да вы не поймете… Где вам? Где нам? Где? У нас есть нумерология с цифрами «пять» и «пятнадцать» (читавшие меня раньше – сообразят, о чем речь), есть «две палки кофе», есть уверенность, раскрепощенность и сексуальная революция! А у моей Айфер спросили «который час»! И это значило так невероятно много! Вообще-то это означало, что вполне можно ждать сватов со дня на день…

На самом деле. Подобные авансы просто так не делаются. Подобные вопросы просто так не задаются. А в нашем квартале все знали обо всех все. Естественно, для бакалейщика не являлось тайной, где живет и чем занимается его «вишнево-гигиеническая» пассия. Даже если и являлось, выяснить детали не представляло труда…

И мы стали ждать! Весьма кстати вернулась матушка с сестрами. Батюшка Айфер приобрел лавочку неподалеку, жизнь казалась прекрасной. Я купила моей красавице персональный блеск для губ, на этот раз малинового происхождения. Мы стали ждать.

А потом она пришла вечером, села в уголок и заплакала. Тихонечко так, словно вытягивая из себя тоску по ниточкам. А я боялась спросить.

Оказалось, все очень просто. Сговорили мою Айфер. Там, в Анатолии, и сговорили. Не просто так ездила туда женская часть семейства. Обговаривали, видать, приданое. Наверное, шумели, радовались, пили кофе и ели лукум. Может, даже и шоколад кушали… А что? Вполне вероятно! Дело-то какое славное! Свадьба!

Бакалейщик не пришел. Может, и не собирался (хотя, не думаю). Узнал, скорее всего, что отдают Айфер замуж за другого – такие новости по кварталу расползаются за секунду. Сама Айфер родителям не призналась, что есть у нее тайная любовь – боялась. Я в их безобразия, понятно, не полезла – не след гяурке неправоверной соваться в семейные проблемы.

Айфер перестала приходить – времени не хватало. Мы иногда пересекались на улице, здоровались, я интересовалась процессом приготовления приданого, она – переводами. Думаю, ей нравилось звучание слова «перевод». Поговорить толком не удавалось, рядом вечно находились какие-то тетки, детки, бабки… Да и не интересно мне было. Сериал закончился.

Меня приглашали и на смотрины, и на помолвку, и на свадьбу. Приходил отец Айфер, очень вежливо топтался, просил. В квартале Лале ханым считалась персоной уважаемой (в меру, разумеется). А у меня как раз наступил завал с работой. Да еще и командировки одна за другой. Короче, не пошла я никуда. Улетела в Вену, потом в Москву, потом еще куда-то… Вернулась… Вернулась в день свадьбы.

Уставшая как собака, бросила чемоданы на пол, поругалась с мужем, рявкнула на свекровь. Увидела с балкона толпу, спросила «обрявкнутую», в чем дело? Она и разъяснила. Свадьба!

Мы поднялись на пятый этаж втроем – свекровь, муж и я. Традиции все-таки требовали, чтобы добрые соседи отметились… В дверях стояли Айфер с женихом. Невзрачный мужичок и упакованная в белый тюль Айфер. Семья не поскупилась – платье, тюрбан, золотые браслеты. Замороженная рождественская елка. Айфер… Лунный свет. У луны случился световой казус… Облажалась луна… Некрасивая невеста… Какая некрасивая невеста…

У бакалейного магазинчика, что на углу, пустовали уличные лотки.

Ухаживания таксистов – отдельный жанр народного творчества.

Прекрасно здесь все-все. Начиная с «тщательного» выбора музыкального сопровождения поездки и заканчивая «разговором за жизнь».

Если есть в мире женщина, которой ни разу ни в каком формате не домогался таксист, то она пиздец страшная, я даже не представляю НАСКОЛЬКО. И не убеждайте меня в обратном…

Таксисты бывают всякие, домогаются они тоже по-разному, и это может быть всего лишь «ах какая интересная женщина – одна в этот час с аэропорта, – а что муж не встречает?», а может быть совсем плохо, но этот вариант мы тут рассматривать не станем.

Нет.

Никто не спорит, что назойливое неприятное общение нужно пресекать сразу… Никто не спорит, что времена изменились. Современный таксист так очкует за свое место, что угроза «а я тебе оценку занижу» действует на него подобно заклинанию «круциатус».