Том кивнул. Перед его глазами плясали уродливые, острые точки.

Томограф тихо зажужжал, когда Том вышел из-за ширмы в одной больничной накидке. Облепленный электродами со всех сторон, он послушно лег лопатками на прохладное железо уезжающей внутрь пластины. В этот раз визит к врачу проходил совсем не по намеченному сценарию.

Марк поднял на свет получившиеся снимки через пятнадцать минут после того, как ребенка выпустили обратно.

— Майк, как он? — тихо окликнула его Симона.

Доктор Брайтман задумчиво сравнивал два получившихся снимка похожего на бабочку мозга семилетнего мальчишки.

— Я вижу вот тут… — он указал пальцем на темное пятнышко. — Микрокровоизлияние.

— Это опасно?

— Как тебе сказать. Пока нет, — врач повернулся к ней, сверкнув стеклами очков. — Главное, не допустить прогресса.

— Том, малыш, подождешь меня в машине? — тихо попросила Симона, заметив, что мальчик хмуро высовывается из-за ширмы.

Спорить Том не стал. Молча взял свой рюкзачок со стула и, волоча его по полу, вышел из кабинета, неслышно притворив за собой дверь.

— Спасибо, доктор, — тихо бросил он напоследок.

— Не за что пока, парень, — доктор приподнял одну бровь, сочувственно наблюдая за тем, как маленький мальчик, опустив плечи, понуро уходит в коридор.

— Мне нужно оберегать его от всего. Ты хотя бы представляешь, сколько это займет времени, Майк? — Симона взяла со стола салфетку.

— Для начала, огради его от стресса.

— От стресса. Если бы я могла! Он убежал из дома без моего ведома, Майк. Он никогда так не делал!

— Я думаю, всё дело в том, что именно произошло той ночью. Он помнит что-то, но до определенного момента, — предположил Майк. — Ты пробовала спрашивать у других детей? Что произошло на самом деле?

— На них напала собака, вот что они говорят, — Симона сжала кулак. — Я думаю, Том потерял сознание из-за страха.

— Может и страх тому виной. Он не помнит только самые неприятные моменты. Имей терпение, у него сейчас трудный период. Он потерял отца… Такое не проходит бесследно. Возможно, из-за этого он не может найти себе места и совершает глупости. Он спрашивает про него?

— Постоянно, — женщина вытерла всё еще набегающие слёзы, — он не верит мне, что Йорг просто ушёл. Когда мы уезжали, он заплакал и попросил хотя бы раз увидеть его, просто спросить, почему папа теперь ненавидит его… Как мне объяснить ему, что Йорг теперь, возможно, даже не узнает его?

Майк задумчиво вчитывался в свой похожий на спутанную колючую проволоку почерк.

— Я думаю, — после секундной паузы пробормотал он, — если такой приступ, не дай бог, повторится ещё раз… Тебе не надо препятствовать их встрече. Стоит съездить. Ты не можешь вечно скрывать от Тома правду. Встреча пройдёт под моим личным контролем… — заверил он женщину, глаза которой округлились от ужаса при одной мысли, что придётся вести семилетнего мальчика в дом скорби. — Йорг получит успокоительное. Примем меры. Одно свидание, и, если повезёт, Том получит ответы на свои вопросы.

Это была безумная идея. Симона прикрыла глаза, не в состоянии поверить в то, что слышала.

— И ещё, — добавил Майк, заканчивая записывать. — Есть способ, чтобы всё-таки следить за его памятью.

— Какой же? — убито отозвалась ему женщина.

— Дневник, — просто бросил доктор Брайтман, откидываясь на спинку стула. — С этого самого момента, пусть пишет обо всём, что он делает.

— И это поможет?

— Это стимулирует его память, — пояснил врач, — посмотри, вспомнит ли он то, о чём писал в дневнике, на следующий день. Я его запишу ещё на один приём и посмотрю на результаты. Недели через две… — Майк достал карточку и записал на ней время следующего приема. — Когда получим результаты исследований, тогда и определимся, что делать. И подумай про то, что я сказал о Йорге.

— Хорошо, — без эмоций отозвалась миссис МакГрат. — Спасибо тебе, Майк. Без тебя я бы тоже сошла с ума, вслед за Йоргом… От неизвестности… — она поднялась со стула.

— Прекрати говорить ерунду. Тебе ещё парня надо растить, — Майк тоже встал и протянул руку. — Я бы хотел сделать больше, но, сама понимаешь, такие случаи на практике встречаются не каждый день.

Симона кивнула, соглашаясь и вытирая слёзы.

— Звони в любое время, — напомнил врач, провожая её до двери.

— Том не станет таким, как Йорг, — неожиданно твёрдо, хотя и очень тихо сказала Симона.

— Я тоже надеюсь на это.

Доктор Брайтман дошагал до своего стола и взял черно-белый снимок. Когда Йорг обратился к нему со своей проблемой, оборудование, делающее томограммы, ещё не было доступно для широкого пользования. К тому же после медикаментозного вмешательства болезнь словно затаилась. Когда у МакГрата случилась последняя, роковая, вспышка, это стало неожиданностью для всех — до этого Симона не приводила его в клинику и справлялась с последствиями травмы мужа сама. Но теперь Брайтман жалел о том, что не делал текущих снимков Йорга — было бы интересно сравнить их с томограммами Тома. Диагноз МакГрата-старшего — прогрессирующее диссоциальное расстройство личности. Брайтман поставил его, когда Йорг рассказал ему про свои симптомы. Но теперь Майк был уже не так уверен. У него было подозрение, что дело тут совсем в другом.

Складывалось такое впечатление, что мальчишка МакГрат физически не был способен вызвать то воспоминание. Это походило на реакцию тех, у кого повреждена мозговая ткань. Но у Тома не могло быть никаких травм головы — это было видно на снимке.

Брайтман устало снял очки и потер переносицу. Он не утверждал, что в его доводах был смысл, но как бы он на это ни смотрел, получалось, что воспоминание парня не было блокировано или подавлено. Его просто не существовало.

========== 1996 год, 25 августа, воскресенье ==========

— Мам, ну я же тысячу раз извинился, — пробормотал Том, вяло ковыряясь в своей тарелке с макаронами, посыпанными сыром.

Как только Сиэттл с его шумом и вечным движением мегаполиса остался за спиной, в машине повисла такая напряженная тишина, что было впору протыкать ее пальцем. Он и так догадывался, что Симону рано или поздно прорвет, и она не будет воздерживаться от нравоучений. На этот раз мать действительно выплеснула на него все свое негодование и родительский гнев. Перешагнув порог дома, она спросила:

— Том, ты понимаешь, что ты натворил? — ее ледяной голос звенел словно натянутая струна. — Ты думаешь, все вокруг такие глупые, одни вы с друзьями храбрее и умнее всех?

— Ма-а-ам. Я жалею, что сделал это. Правда, мне стыдно!

— Том, если бы ты не … — Симона бросила кухонное полотенце на тумбочку, резко поворачиваясь к сыну, — если бы ты послушался меня, а не ушел из дома. Если бы ты понимал хоть на грамм, как это опасно — играть со своим состоянием. Ты ведь знаешь, что могут возникнуть большие проблемы! Если бы ты подумал как следует… Ничего бы не произошло!

Том был в курсе. У него было достаточно времени наедине со своей совестью, чтобы проесть плешь самому себе.

— Из-за вашей неосмотрительности пострадал не только ты, но еще и Ханна!

— Мам, я знаю! Я сглупил, не остановил их всех, когда им пришла в голову эта мысль, хотя я морально старше их всех вместе взятых! И я знаю, что этим спровоцировал вспышку, которой могло бы и не быть, если бы я отказался идти! Одни неприятные события тянут за собой остальные! — мальчик говорил быстро, замечая, что глаза Симоны округляются от удивления и негодования. — Я в курсе, что все испортил, и получилось только хуже!

— Тогда зачем, Том? Я не узнаю тебя! Посмотри, что произошло. Это коснулось всех! И, что самое страшное, твоего здоровья!

Том загрустил. Как будто мать была не в курсе, что машину времени еще никто не построил.

— Мам, я не знаю, почему не смог остановиться. Я понятия не имел, до чего все это дойдет!

Симона смотрела на него хмурым, горьким взглядом.

— И что нам делать теперь?

— Я не знаю. Давай представим, что этого не было?