В подобных случаях крепкие нервы – это все. Храбростью, конечно, обладает всякий добровольно поехавший охотиться на львов. Но нервы?..

У трех наших охотников по этой части было все безупречно. Ни один из них даже не моргнул, когда появилась львица. Только пальцы еще крепче сжали тяжелые двустволки, дула которых даже не шелохнулись.

Главным лицом в компании был мужчина во цвете лет и сил, – лет тридцати двух или пяти, – высокий, смуглый, могучего сложения. Болтун называл его monsieur Андре.

Сам болтун был юноша лет двадцати трех, а на вид даже моложе – лет восемнадцати. Выговор выдавал в нем парижанина из предместья, настоящего парижского гамена. Небольшого роста, но мускулистый крепыш, он смело смотрел на львицу своими серо-голубыми плутовскими глазами.

Третий был бесстрастен, как факир, и всей своей выправкой напоминал старого солдата, он им и являлся в действительности. Худощавое лицо, испещренное шрамами, большие брови дугой, нос крючком, длинные, концами вниз, усы, бородка в виде запятой, грудь колесом – словом, типичная солдатская наружность. Лет ему было не более сорока пяти.

Львица, кончив осмотр, глухо рыкнула, точно мурлыкнула, ударив себя хвостом по бедрам, сморщила нос, прижала уши и вся подобралась, готовясь к прыжку.

Андре стал медленно поднимать винтовку, предостерегая товарищей:

– Главное – не стрелять! Ни в каком случае! Ты понял, Фрике́? Вы слышали, Барбантон?

– Понял, – отвечал молодой человек.

– Есть, – отозвался старый солдат.

Охотник прицелился. Он уже собирался спустить курок, чтобы опередить нападение львицы, как вдруг та – не то из каприза, не то из любопытства – выпрямилась и тихо повернула голову в противоположную от охотников сторону.

Этим движением она подставила себя под выстрел. Но охотник невозмутимо, словно перед ним был безобидный кролик, опустил винтовку и сам стал смотреть в ту же сторону, куда повернулась львица. Очевидно, он был непоколебимо уверен в себе.

Львица вздрогнула всем телом. Справа и слева послышался рев. Точно два громовых раската прокатились по лесу.

Заколыхались лианы и кусты, и на поляну выскочили два огромных льва. С первого взгляда они признали друг в друге врага. Более чем врага – соперника.

Сверкая глазами, ощетинив шерсть, они с вызывающим видом стояли друг против друга и рвали когтями землю. Охотников, находившихся от них шагах в тридцати, они не удостоили даже взглядом.

Наконец оба льва разом испустили короткий сдавленный крик и, подпрыгнув метра на три вверх, бросились друг на друга. Так, в воздухе, они и сшиблись. Послышался хруст костей, противный звук разрываемого мяса – и оба зверя тяжко рухнули наземь.

– Недурно причесали друг друга! – тихо сказал своему соседу, господину Андре, молодой человек, которого звали Фрике́.

– Этак они и впрямь растерзают друг друга, а жаль.

– Шкуры жаль?

– Да, и шкуры. Разве ты не находишь, что три таких великолепных шкуры были бы недурным началом для нашей будущей коллекции?

– Согласен. Но помешать этим дурням терзать друг друга мы сможем только одним способом: застрелив их теперь же.

– И вправду дурни! – вставил свое слово солдат. – Дерутся из-за самки!

– Вы не очень галантны, дружище Барбантон, – перебил Фрике́. – А мне так даже нравится эта битва. Я видал львов в цирках Биделя, Пезоне. В сравнении с этими экземплярами те просто набитые чучела. Эти же – настоящие молодцы.

– Не спорю. Но это лишний раз доказывает, что можно быть молодцом и в то же время дураком. Не проще ли было бы им поделить между собой свою мамзель, чем откусывать друг другу носы и рвать шкуры ей же на потеху. Взгляните: ведь она прямо смеется над ними.

– Служивый, вы очень жестоки. Но не беспокойтесь: Андре скоро положит этому конец. Все трое будут наши – и эта молодая особа, и ее воздыхатели.

Во время этой беседы борьба шла своим чередом. Львица, присев на задние лапы, томно следила за ожесточенной дуэлью, сузив глаза и позевывая.

Андре снова поднял винтовку и прицелился. Он взял на прицел движущуюся группу, рассчитывая, что борцы хоть на секунду приостановятся или хотя бы замрут на мгновение в какой-то статичной позе. Надежда не оправдалась. Львы продолжали безостановочно грызться. Стрелять было нельзя.

Раздосадованный охотник обратился к Фрике́:

– Ты сейчас говорил о том, чтобы их застрелить. Что может быть лучше, но я боюсь, что рана не будет смертельной.

– Хотите, я заставлю их на минутку остановиться? Времени будет достаточно, чтобы уложить одного из них.

– Ну, попробуй.

– Идет. Вы готовы?

– Готов.

– Начинаю.

Молодой человек поднес к губам два пальца и издал свист, очень похожий на паровоз. Создалось впечатление, что идёт поезд. Дерущиеся львы замерли и приостановили бой.

– Вот бы сделать моментальный снимок! – вскричал Фрике́.

Слова его были заглушены грянувшим выстрелом. Андре воспользовался коротким мигом. Один из львов, получив пулю в висок, привскочил на задние лапы, взмахнул в воздухе передними и упал бездыханный, даже не простонав.

Другой лев, не разбирая, откуда прогремел выстрел, сваливший его противника, приписал победу себе единолично и громко прорычал в знак своего торжества. Он гордо выпрямился над трупом врага и бросил на львицу победоносный взгляд.

– Ах, ты, болван! – пробормотал Фрике́.

Даже не дожидаясь, пока рассеется дым, Андре снова прицелился и выстрелил во второго льва, представлявшего в этот момент отличную мишень.

– Великолепный двойной выстрел! – с восторгом вскричал Фрике́.

– Чисто сработано, – похвалил Барбантон.

– Винтовку мне, – коротко произнес Андре, протягивая товарищам свое разряженное ружье.

Увидев поверженным и второго своего поклонника, львица, наконец, вышла из состояния беззаботности.

Во время драки соперников, не замечавших окружающего, она видела, как сверкнули две молнии сквозь облачко беловатого дымка. Она слышала и выстрелы и уяснила, что все это сделали те самые люди, на которых до сих пор не обращалось никакого внимания.

Смутно предчувствуя опасность, она решилась идти ей прямо навстречу. Уверенная в своей силе, смелая, ловкая и хищная, львица понимала, что лучший способ защититься – это напасть самой, и немедленно.

Быстро решившись, она отпрянула в сторону, сделав вид, что хочет обратиться в бегство, и в тот же миг, совершив боковой прыжок, устремилась прямо на охотников.

Новичок был бы сбит с толку этим неожиданным маневром, тем более, что была дорога каждая минута: львица находилась от охотников метрах в двадцати. Два-три прыжка, то есть семь-восемь секунд, – и она могла навалиться на них. Но Андре не так-то легко было провести. Он выстрелил в тот самый момент, когда зверь собирался прыгнуть.

Пуля попала львице в бедро и перебила его. Она упала на землю в пятнадцати метрах от охотника. Прыгнуть уже не могла, но была еще очень опасна. Она могла ползти с помощью передних лап и в последнюю минуту даже броситься на своих врагов.

Львица громко рычала от боли и ярости. Андре подпустил ее к себе на восемь шагов и разрядил винтовку ей в самую пасть.

Она упала с совершенно раздробленной головой. Андре не мог понять, отчего действие выстрела было так сокрушительно? Череп был буквально раскрошен, глаза вывалились, зубы вылетели, язык оказался изорванным в клочки.

– Чем вы зарядили свое ружье? – спросил он Барбантона.

Солдат в первый раз засмеялся, отчего его морщинистое лицо еще больше сморщилось.

– Разрывной пулей, только и всего. А разве плохо?

– Напротив, очень хорошо. Без этого не знаю, как бы я справился с львицей.

– Раз речь шла о самке, тут нужна особая осторожность. Я знал, что она доставит нам хлопот. Таков женский пол! Самцы погибли честно, благородно, без всяких фокусов, а она не могла и тут обойтись без хитростей. Я это предвидел и принял свои меры предосторожности. Берите с меня пример, monsieur Андре, и никогда не доверяйте женскому полу – ни у людей, ни у животных. Прислушайтесь к моему совету – совету старого жандарма и обманутого мужа.