– Оставила паникёра без голоса, – на её лице расплылась довольная улыбка. Уловив непонимание в моём взгляде Херминия с деланной серьёзностью доложила, – Включила режим радиомолчания, сэр!

– Зачем? – воскликнул я, но этот мой вопрос она оставила без внимания.

– Рада, что ты решил не умирать, – подплыв ко мне, девушка откинула сидение и принялась с помощью ремней фиксировать в нём моё положение. – А то я уже было начала корить себя за собственную глупость, как только представила, что сама по доброй воле обрекла себя на уединение с покойником в столь тесном убежище. Жуть!

– Шесть человек, – тихо произнёс я.

– Чего? – Херминия перестала возиться со мной и с тревогой посмотрела мне в глаза.

– Здесь вовсе не тесно, – длинные предложения давались с трудом и приходилось заставлять себя продолжать говорить. – Капсула рассчитана на шесть человек. Ну или трупов, если не повезёт.

– О, значит, пытаемся шутить? Так держать! Ладно, тогда сейчас будем играть в доктора. Ты боишься уколов? – всё это Херминия говорила, роясь в бортовой аптечке. Теперь уже я оставлял её вопросы без ответа, но не в отместку, а понимая, что говорит она исключительно для того, чтобы я не отключился, заставляя меня постоянно реагировать на внешние раздражители. Молча наблюдая за тем, как она перебирает содержимое аптечки я видел, как с её лица исчезает деланно весёлое выражение.

Прежде чем заняться моей раной Херминия разрезала тупоконечными ножницами насквозь пропитанный кровью рукав мундира и аккуратно стащила его. Тоже она повторила и с рубашкой, а затем, сделав пару инъекций, убрала обратно оказавшийся бесполезным в моём случае жгут и занялась обработкой раны. Стараясь сдерживаться, я лишь со свистом втягивал воздух сквозь плотно сжатые зубы, но немногим позже расслабился и обмяк почувствовав, что боль притупляется и уже не так сильно беспокоит меня. Профессионально точные и ловкие движения, с которыми Херминия манипулировала медицинскими принадлежностями не оставляли сомнения в том, что делать это ей приходится не в первый раз. Пока она занималась моим плечом, я в упор без стеснения разглядывал её. Странно, сперва, пока Алита не разъяснила, кем на самом деле является Херминия, я считал их ровесницами, затем думал, что она, возможно, чуть старше меня. Сейчас же глядя ей в лицо, я гадал, а не ошибся ли в очередной раз. Почувствовав мой настойчиво изучающий её взгляд, Херминия прекратив меня бинтовать, в ответ посмотрела мне прямо в глаза. Поддавшись внезапному интуитивному порыву, неожиданно для самого себя я спросил:

– Как тебя зовут?

От удивления её брови резко поднялись, образовав несколько горизонтальных морщинок на лбу. Лицо приняло даже чуточку обиженное выражение, которое, впрочем, очень быстро исчезло, и лукавая улыбка заиграла на её губах.

– Можешь называть меня «Фернандой».3

– Это твоё настоящее имя?

– Нет, но поверь оно ничем не хуже прежнего.

Её ответ я принял как должное, будучи, видимо, уже внутренне готов к чему-то подобному.

– А, Алита…4 – я так и не закончил фразу, однако Херминия или теперь уже «Фернанда» поняла меня без лишних слов.

– Да, она была настоящей, как и её имя.

При воспоминании об Алите у меня в горле встал ком, дыхание перехватило, и на глазах выступили слёзы. Устыдившись несдержанности своих чувств, я, забывшись, порывисто отвернулся и сорвавшиеся с век капельки, подрагивая на лету, поплыли по отсеку. Сделав вид, что не замечает этого, девушка закончила перевязку и занялась инспектированием капсулы. Длительная пауза повисла между нами. За то время, пока я сидел с головой погрузившись в свои горестные мысли, Херминия успела проверить запас пищевых концентратов и воды, повертелась у небольшого иллюминатора пытаясь что-то в него высмотреть, после чего расположилась в кресле напротив меня защёлкнув на талии ремень безопасности. Мне и самому надлежало не пребывать в прострации, а воспользовавшись интерфейсом капсулы проверить показания бортовых приборов, но я не мог найти в себе для этого достаточное количество сил. Перед моим мысленным взором то и дело всплывали трагические детали сегодняшних событий. Затянувшееся меж нами молчание прервала Херминия.

– Дэвид, я могу себе представить, что ты чувствуешь и о чём думаешь.

В ответ я лишь саркастически ухмыльнулся. Глядя на неё у меня создалось чёткое ощущение того, что всё случившееся с нами за последние два часа, она воспринимает поверхностно и как-то не всерьёз. Прежде за всю свою жизнь я не видел ни одного настоящего убийства, невыдуманного и тщательно срежиссированного постановщиками головизионных шоу, с эффектом присутствия и полного погружения в излишне кровавые подробности и смакуемые детали, должные вызывать у зрителя щекочущее нервы чувство эмпатии, а реального убийства обычного живого человека. Ныне же я стал очевидцем пяти смертей, и что особенно важно одной из жертв была Алита.

– Тебе её совсем не жаль? – упрёк, прозвучавший в моём вопросе, неожиданно сильно задел Херминию.

– Не жаль?! – громко и с издёвкой переспросила она. – А что ты вкладываешь в это слово «жаль», мальчик? Пускание соплей и страдальческие мины? Или пафосные речи над телом безвременно погибшей и единственной навеки любимой? Возможно, твоё «жаль» это скорбные вздохи и клятвы мести? Если всё это так, то прости, я никак не смогу разделить с тобою твоё «жаль».

Не ожидавший такого словесного отпора от этой маленькой девушки, внезапно принявшейся отчитывать меня как зарвавшегося мальчишку, я ошарашенно умолк, а она тем временем продолжала:

– Я потратила на этого ребёнка год своей жизни. Питала надежды гораздо большие чем её отец, вложивший в неё целое состояние, и всё рухнуло в одно мгновение лишь потому, что одному безмозглому и влюбчивому юнцу приспичило разбить своё сердце у её ног этим злосчастным утром. Не допусти она сегодня одну нелепую случайность, не соверши один опрометчивый шаг и ты – «верный сын Федерации, с отчаянной храбростью вступивший в неравный бой с врагами своей прославленной Родины и колыбели Человечества», лежал почивший героической смертью, а Алита была бы здесь и сейчас, со мной. Думаешь она вспоминала бы о тебе? Если так, то зря. Ты слишком переоцениваешь свою роль, – язвительная желчь в голосе Херминии сменилась на горечь сожаления. – Как было бы приятно спихнуть всю вину за её смерть на тебя, но нет, во всём виновата только я одна… Граф отправил дочь не прохлаждаться на курорте, как подумалось тебе: «Ах, эта праздная аристократия, пустые прожигатели жизни». Нет, девочке была уготована другая судьба, и она прекрасно несла свой крест. Полезные знакомства, нужные связи, богатый опыт, удачное замужество – всё, что только может принести пользу семье, всё, что поможет ей взойти ещё выше, занять новую более значимую иерархическую ступень. Она была не менее амбициозна, чем отец и не в пример жёстче и умнее его. Что тебе известно о её мире? Ничего кроме того, что вбивали вам в головы на лекциях по сравнительной политологии: «Отсталым мирам, находящимся вне сферы влияния Федерации часто присущи изжившие себя ещё несколько тысячелетий назад феодальная или родословная формы государственного правления. Основными характерными чертами которых являются: общий упадок, крайне неэффективная система управления, низкий уровень производства, политическая раздробленность и непрекращающиеся внутрисистемные распри.» Верно, не так ли? Можешь не отвечать, я знаю весь этот бред получше твоего. Ты взаправду считаешь, что мог хоть чем-то её привлечь? Она решилась встречаться с тобой только потому, что я настояла на том, чтобы не упустить удачного случая попрактиковаться в нехитрых женских премудростях. И поверь, мне пришлось приложить немало сил убеждая её отбросить кастовые предрассудки и пойти на лёгкий флирт с тобой. Знаешь, кем ты был в её глазах?