С тех пор как границы Федерации отодвинулись дальше от нашей звёздной системы, планетарную военную базу за ненадобностью закрыли, а космодром полностью переоборудовали под гражданские нужды. Дозаправляются теперь военные суда в нескольких миллионах миль отсюда где-то на орбите третьей планеты. Ультрасовременных флаеров на Хайтауне попросту нет, но в них нет и необходимости. От космопорта до города всего-то пятнадцать минут езды на допотопном каре и вот я уже у дома. Родительский дом показался мне вовсе не таким большим и высоким каким я его помнил. Впрочем, и сам Хайтаун после поистине исполинских размеров мегаполисов Земли и Луна-Сити выглядел пусть и до боли родным, но заурядным и крайне провинциальным городком каким он, по сути, и был в действительности.
Не успел я переступить порог отчего дома, как маменька споро взяла меня в оборот. Помимо всего прочего, в особенности её волновали мои жизненные планы и то не все, а лишь в части касающейся отношений с противоположным полом. Когда же ей стало ясно, что к браку я отношусь весьма несерьёзно, она сильно расстроилась, но не смирилась. Ходить бы мне до сих пор по составленному её списку на визиты вежливости к хорошим знакомым, по странному стечению обстоятельств имевшим дочек, способных составить удачную партию молодому офицеру. А то глядишь и того хуже. Прояви я хоть капельку малодушия и оказался бы причащён таинству брака быстрее чем сообразил бы что-нибудь сказать в своё оправдание. Однако к моему счастью, отец, вдоволь отсмеявшись над моими мучениями, решил всё иначе.
Мысленно я уже исподволь отсчитывал оставшиеся мне свободные деньки. Внутренне мне не терпелось поскорее начать новую жизнь и вместе с тем я оттягивал её приближение, не желая прерывать сладостный момент праздного ничем не обременённого безделья наполненного уверенностью в собственном будущем и грядущими перспективами. И вот в тот момент когда до конца моего отпуска оставалась ровно половина, отец пригласил меня пройти в свой кабинет и в характерной ему манере подтрунивать над собеседником осведомился: «Не устал ли я от отдыха и не зовут ли меня звёзды?»
От отдыха, понятное дело, я не устал, да и с чего там уставать, мне не приходилось так расслабляться с окончания колледжа, а было это без малого шесть лет назад. От сестрёнок Хейли, всегда готовых скрасить мужское одиночество, я тоже не утомился, а из нашей старой компании только они, да, пожалуй, дружище Свен не слишком изменились. Впрочем, Свен не в счёт. После того как ему оторвало ногу, он не перестал быть рубахой-парнем, только когда выпьет его заносит, и он городит такое, что я понял – ещё одной попойки с ним не переживу. Слушать в очередной раз панегирики космодесанту и поношение нас «летунов – недоделанных», терпения у меня не хватит, даром что он мой давний друг, а бить мне его не хочется. Полбеды, если бы он всего лишь ругался и о подвигах своих, как ни странно, с каждым разом всё более героических норовил рассказать, так ведь нет, тянет его обязательно ещё и учинить что-нибудь этакое. Как его остальные терпят, не знаю. Хотя знаю, он ведь теперь гордость Хайтауна. Его имя красуется на почётной доске нашего колледжа и ни одно торжественное муниципальное мероприятие без него не обходится. Как я уже не раз за это время успел услышать: «Свен – яркий представитель нашей небольшой, но преданнейшей части Федерации! Верный сын своей любимой Родины, чья отчаянная храбрость и фанатичная преданность могут служить наглядным примером для всех наших граждан!». Возможно, оно, конечно, и так. Да только ноги он лишился в первой же высадке и то не в зоне боевых действий, а муштровали и натаскивали его перед этим почти два года. Посему пришлось ему взамен утраченной конечности довольствоваться даже не имплантом, а обычным казённым протезом. Что я могу на это сказать? Следить надо за своими ногами, вот что! Нехорошо так, наверное, но достал он меня за эти дни.
Второй наш приятель – Майк. Чёрт побери, Майк был лучшим из нас, а уж с девчонками у него вообще проблем не было и вот тебе на, двое сопливых спиногрызов и это к двадцати пяти годам! Я так его напрямую и спросил не собираются ли они с Дженни выполнить программу заселения фронтира собственными силами. Посидел он в нашей старой компании всего один вечерок, да и убрался восвояси к своему скучному семейству, не успел ещё даже Свен завести надоевшую всем волынку о героических буднях космодесанта.
Вот приблизительно в такой манере я и изложил отцу своё отношение к складывающемуся в родных пенатах отдыху. На что он, всё так же с полуулыбкой уточнил не испытываю ли я настоятельной необходимости сочетаться законными узами брака с одной из предъявленных мне к осмотру юных особ, дабы прибыть к новому месту прохождения службы с молодой женой и хозяйкой в моём доме. Я уже думал было всерьёз обидеться, когда он по-приятельски потрепал меня по плечу и сменив шутливый тон, довольно серьёзно сказал:
– Дэвид, боюсь, у твоей матери сложилось весьма специфическое представление о том, как тебе следует дальше строить свою жизнь. Пока ты пять лет пребывал под строгим надзором и опекой в Академии, она могла позволить себе не волноваться. В душе она, конечно, понимает: ты вырос, стал взрослым и вполне самостоятельным мужчиной, но в то же время для неё – ты единственный ребёнок и потому она никак не может смириться с этим непреложным и уже свершившимся фактом, – он замолчал, видимо, сам осознавая, что говорит банальные вещи, но затем продолжил: – Ради собственного спокойствия ей отчаянно хочется передать тебя в чьи-то, на её взгляд, надёжные и заботливые руки. Ей представляется, что так будет лучше. С её слов она наслышана о «возмутительных нравах, царящих за пределами ближайших звёздных систем», и осведомлена об «угрозах, которым подвергается неокрепший ум в коварно таящихся вокруг соблазнах». Не знаю, откуда она это взяла, может ей надо поменьше смотреть визор или меньше верить в то, что по нему говорят. Тем не менее по своему печальному опыту знаю, что переубеждать её бесполезно.
Здесь он прервался и поднявшись из кресла, подошёл к столу, выбрал из деревянной коробки местную сигару цвета «колорадо»2, раскурил и вернулся, прихватив с собою тяжёлую пепельницу. Пока я смотрел как он не спеша проделывает все эти с самого раннего детства знакомые мне движения, до меня впервые осознанно дошло то, что монолитная, на мой взгляд, семья, единый механизм в лице матери и отца, как ранее казалось всю мою жизнь, уже не существует, действуя независимо друг от друга и не совсем слаженно в рамках общей чисто формальной конструкции.
– Незадолго до твоего приезда мы договорились. Если она не сможет воплотить в реальность свой матримониальный план за половину срока, отпущенного тебе на отпуск, то я со своей стороны вправе предложить тебе другой пусть и не такой правильный, как её вариант, – выдохнув облачко ароматного сигарного дыма, отец улыбнулся в ответ на мой нетерпеливо ожидающий продолжения беседы взгляд.
– Прежде я ни разу не говорил тебе как горд тобою. Не перебивай, – он сделал короткий взмах рукой, когда я только начал было открывать рот. – Так вот, считаю, ты был прав, выбрав стезю военного и отклонив моё предложение продолжить семейное дело. Ты один из немногих уроженцев Хайтауна, кто смог так далеко продвинуться за его пределами и сможешь пойти дальше, – здесь он наставительно поднял палец вверх словно пытаясь тем самым подчеркнуть их особую важность и ещё больше привлечь к своим словам моё внимание, – Если не станешь разменивать честолюбивые цели на минутные увлечения и хорошенькие глазки. Тебя, возможно, удивит то обстоятельство, что твоё обучение в Академии дало немалую выгоду нашему бизнесу. Благодаря сделанному тобой верному выбору мы на хорошем счету у федеральных властей: нам доверяют, с нами считаются. Потому полагаю своим долгом сказать тебе, Дэвид, иди к своей мечте, не останавливайся ни перед чем. Стремись и добивайся. Ну а если, – продолжил он, – Ты не взлетишь так высоко как сам того хотел или не совьёшь своё гнездо вдали от нашего дома, то знай, мы с матерью всегда ждём тебя. Верно ли, что пилоты рано уходят на государственный пенсион?
