***

Сегодня у нас с Марком последний урок перед тем, как я отправлюсь в гости к Чарли. В честь дня рождения Вольтури решили сделать мне такой щедрый подарок. Признаюсь, это очень приятно. Я рада, что проведу свой последний день рождения в качестве человека рядом с отцом, мамой и Филом, с моими человеческими друзьями. Я решила пригласить всех тех, кто проявил участие ко мне в нелегкое время реабилитации. Очень хотелось увидеть их всех счастливыми, радостными людьми! В конце концов, кого-то из них, скорее всего, я увижу в последний раз. А спустя десятилетия просто узнаю о том, что его больше нет в этом мире…

Отвратительное чувство неправильности есть в том, что мое поколение состарится и умрет, а я останусь, как безмолвный свидетель того, что оно вообще было… Предпочитаю не задумываться об этой ерунде, иначе мне неисправимо хочется плакать, а это грозит самыми разнообразными последствиями.

Сегодня у нас с Беллой последний урок перед ее отъездом. Не представляю, как проживу тут без нее так много времени! Да я же тут с ума сойду от волнения за ее хрупкую человеческую жизнь. И почему Аро запретил мне сопровождать ее? Что за невезение! Умом-то я понимаю, что брат прав, но поделать с этим ничего не могу. Неведомая сила тянет меня к Белле магнитом.

— Здравствуйте, Марк! — Говорю совершенно спокойно и уверенно.

— Добрый день, Белла. Готова? — Я махнул рукой в сторону стола. На нем лежал прекрасный инструмент. Мой самый любимый — скрипка.

Подхожу к столу и бережно провожу рукой по скрипке. Она так красива, грациозна, изящна. Мне даже боязно прикасаться к ней! Эдвард всегда играл мне на пианино. И мне нравилось, очень нравилось, но Марк настоял на том, чтобы мы сначала освоили именно этот инструмент.

Любуюсь своей девочкой и тем как она трепетно, едва дыша, гладит старинный инструмент. Сразу замечаю в ее глазах искры интереса, восхищения и почему-то печали. Что же расстроило ее, ума не приложу? К сожалению, даже Аро не в силах прочесть ее мысли… А мне иногда так хочется знать, что она думает обо мне, каким я предстаю в ее глазах, что она любит и как ее порадовать. Хотя Аро уже порадовал… Отпустил ее домой… Тоже мне, радость века! А обо мне он подумал? Конечно, он прав: Белла была очень счастлива, получив такой подарок от клана. Я как-нибудь переживу… Зато буду знать, что моя девочка счастлива.

Марк рассказывал мне об истории музыки, о величайших композиторах, а я слушала его с интересом и вниманием. Чуть позже он предложил мне попробовать взять в руки инструмент, и я согласилась. Как я уже поняла, это не так-то и просто! Очень важно следить за тем, правильно ли ты держишь скрипку во имя игры, куда и в каком положении ты кладешь каждый палец… Ужасно сложно. И не задумывалась раньше, что все так строго. Тем не менее, не смотря на все эти сложности, мне было безумно любопытно и хотелось попробовать. Марк, видимо, уловил мой детский интерес и начал меня учить.

Всё думая о ней, я нес какую-то чушь. Говорил первое, что приходило в голову. Если бы я был человеком, уверен — не вымолвил бы и слова, но вампиризм давал мне массу преимуществ. Я на автомате выдавал ей какие-то сведения из глубин феноменальной памяти, а сам думал о том, какая она милая и красивая, как интересно она ведет себя, сама не зная об этом: кусает губы, чуть морщит лоб, распахивает свои чудесные глаза в удивлении, ёрзает на стуле, меняя позу. Она заинтересована моим рассказом. Так сильно заинтересована, что, забываясь, не может отвести от меня своего любопытного и очень долгого взгляда. Она же просто не думает об этом! Не замечает, что открыто пялится на меня! И ведь дело-то не в ее интересе ко мне, а в интересе к моему рассказу. Вот ведь, начинаю ревновать к собственному красноречию… Да, Марк, такая ерунда может случиться только с тобой. А, может, это к лучшему? Может, она влюбится в мою манеру говорить, в мой ум, в мои таланты… А потом уже полюбит и меня? Не важно, случись так, я был бы безумно счастлив! Понимаю разумом, что наш урок вышел за все временные рамки, но так не хочется с ней расставаться… Внутренний голос приказывает мне остепениться: девочка, должно быть, устала, хоть и не замечает этого пока. Но мне не хочется доставлять ей неудобств. Решаю завершить свой рассказ и напоследок предлагаю Белле попробовать взять инструмент в руки. Она такая милая и смешная! Путается, никак не может перехватить скрипку поудобнее. Я улыбаюсь. Я счастлив, ведь моя девочка смеется над осознанием собственной неуклюжести, она больше не смущается меня, не стыдится. Процесс идет медленно, но у нас впереди вся вечность, она привыкнет ко мне, она меня примет…

Пытаюсь взять инструмент в руки. Брать-то беру, но как-то не так, видимо, учитывая, что Марк смотрит на меня со снисходительной улыбкой и качает головой. Я меняю смычок и скрипку местами и неуверенно улыбаюсь, на что мужчина утвердительно кивает. Он подсказывает мне на словах, показывает на себе. Как смешно он это делает! И я смеюсь уже над ним. Видимо, оценив мое непонимание, он встает сзади меня и берет мои руки в свои… Я резко перестаю смеяться. Этот запах… Такой знакомый и приятный аромат льда и яблок проникает в мои легкие, пропитывает меня сверху — донизу. И тут я невольно вспоминаю наш поцелуй. Так ярко, как никогда. Воспоминания проносятся перед глазами, словно запись киноленты. Мне становится неловко. Но я ничего не могу поделать с собой, тянусь назад, прижимаясь спиной к обладателю этого чудесного, такого желанного для меня аромата. И я вдруг резко понимаю, что стало причиной того нашего поцелуя. Его запах вскружил мне голову, и я ничего не соображала! Впрочем, сейчас не лучше. Пытаюсь отстраниться, зажмуриваю глаза, качаю головой, чтоб вытряхнуть из сознания этот поистине сногсшибательный аромат. Кажется, немного получается. Мне удается отстраниться от Марка совсем чуть-чуть, но и это — большой прогресс для меня.

— Вот так, Белла, — словно ничего не произошло, говорит мне правитель, и правильно перекладывает мои руки.

— Да, — пытаюсь справиться с эмоциями.

Становится немного легче дышать, хотя приятный яд все еще проникает в меня, и отчасти я ему подчиняюсь. Я вцепляюсь рукой в инструмент со всей силы, будто надеясь обрести в его лице опору. Рука со смычком словно одеревенела, я уже не могу пошевелить ею. Но, нет, вот она, совсем рядом, перед глазами. Медленно осознаю, что это Марк держит мою руку, показывая идеальное положение.

Белла потешается над нами и веселится. У нее совершенно ничего не получается! Теряю надежду и терпение. Встаю сзади нее, чтобы показать, как правильно взять инструмент. Слишком поздно понимаю, что не стоило этого делать. И дело вовсе не в ее аппетитном запахе… Я вдруг осознаю, что практически обнимаю ее, держа за руки. И Белла это понимает: ее сердцебиение ускоряется, она теряет силу в руках. Вся веселость мгновенно исчезает из нее, а на смену приходят внутренняя скованность и зажатость. Белла чуть подается ко мне, видимо, теряя над собой контроль. А я просто стою, замерев, я хочу, чтоб она сама приняла это решение. И она принимает. Через несколько секунд Белла отстраняется от меня, собирается с духом и вновь невысоко поднимает руки. Урок продолжается. Это твой выбор, моя девочка, я подожду.

Я держу ее руки в своих, показываю ей самое идеальное положение рук при игре. Она пытается вернуть самообладание и внутреннее равновесие.

Я немного отстраняюсь и прячу руки за спину, но все еще остаюсь позади нее. Белла явно растеряна и не знает, что делать. Отмечаю про себя, что ее осанка оставляет желать лучшего.

— Не горбись, — говорю ей автоматически и провожу ладонью по ее спине.

Белла ахает, выгибается вперед, пытаясь избежать прикосновения, а потом роняет смычок.

— Прости, я… — пытаюсь оправдаться. Белла не двигается, замерев в одной позе. Кажется, она старается не дышать. Пора с этим заканчивать, — думаю, на сегодня хватит, ты свободна, Белла. Удачной поездки.

— Спасибодосвидания, — нечленораздельно проговаривает она и устремляется вон из комнаты.