— У меня о-о-отпуск!

Она мчится вниз, волосы цвета дрока развеваются вокруг ее головы.

Андреас и Па сидят неподвижно и смотрят. Мум уже в воде, купальник лежит на берегу.

Чем быстрее влезаешь в воду, тем меньше мерзнешь. Родители заплывают далеко, Андреас сперва плывет с ними, а потом поворачивает назад. Он пробует, сколько времени ему удастся пролежать на спине. Потом выскакивает из воды и растягивается на песке «пляжной бухты». На озере поблизости есть еще три небольшие бухточки. Он их называет по-своему: «водопойная» — там коровы утоляют жажду; «лодочная» — там сейчас стоит рыбацкая лодка Кербе, на которой они переправились сюда из Тарнова; и еще «змеиная бухта», окруженная болотистыми лугами. Вопроса о ловле змей Андреас перед поездкой не касался. У Мум на ее предприятии всегда забот полон рот, а Па ей говорит:

«Существуют вещи, за которые надо браться, только если они у тебя под руками».

Вот так Андреас и будет действовать. Когда змеи в стеклянном ящике окажутся у Мум под руками, он посмотрит, как ему обойти запрет брать их с собой в Берлин.

Мум ненавидит змей. Андреас готов с этим считаться. Он будет хранить их не возле своей кровати в общей спальне у Кербе, а рядом, на просторном чердаке. Возле кровати будут стоять только банка с квакшей и ящерицы, которых он еще поймает. Если Мум не захочет, то он согласен не ставить их на ночной столик, хотя ему доставляет удовольствие, проснувшись, первым делом взглянуть на них. Андреас обожает ящериц. Утром он встает раньше всех и — так бывает каждый год — достает из-под кровати банку и вытаскивает оттуда «ящерицу живородящую». Этот вид совсем не пугливый. Ящерка сидит на белой наволочке и смотрит на Андреаса. Он кладет ее себе на запястье, как браслет, и она лежит, пока ей не надоест. Тогда она забирается под рукав пижамы и лезет до самого плеча. Он вытаскивает ее и гладит.

Как только проснется Мум, он спрячет ящерку под одеяло, потому что для Мум все звери — разносчики микробов, которые могут вызвать всякие опасные болезни. Но ящериц Мум хотя бы терпит в спальне. Это уже прогресс. К саламандрам и жерлянкам с их красивыми оранжево-черными узорами на коже она привыкла, а вот к змеям — нет. Она даже вообразить себе не в состоянии, как горько и больно ему было бы в этом году вернуться домой без змей.

В прошлом году Па пытался ему помочь.

«Попробуй проанализировать свою неприязнь к змеям», — сказал он Мум.

Па — химик, и поэтому он все анализирует. А Мум, как инженер, говорит:

«Ты должен это детально разобрать» или: «Это надо реконструировать».

Итак:

«Проанализируй свою неприязнь, — сказал Па. — Во всех религиях, во всех сагах и сказках, даже в Библии змея — страшный зверь. Этот предрассудок засел и в тебе».

Мум не хотела терпеть в себе предрассудков и, сжав зубы, смотрела на ужа, которого Андреас ей принес. Уж был длиною в метр, недавно сменил кожу и красиво переливался всеми красками. Андреас принес его Мум на руках, как подарок.

«Смотри, — сказал он, — он серо-голубой, как твоя блузка, а какие на нем красивые черные пятнышки!»

Мум отшатнулась, когда он перевернул ужа и она увидела его белоснежное брюшко с черными блестящими поперечными полосками.

«Совсем как клавиши, — сказал Андреас, зная, что Мум любит музыку, — и глазки черные, как у Па».

«Глазки, как у Па! Что ты мелешь, — сказала Мум. — До чего же он отвратительно извивается, и этот раздвоенный язык, который он все время высовывает…»

«Он должен высовывать язык, потому что язык помогает ему нюхать, — сказал Андреас, — вот он его и высовывает, он ведь плохо видит».

Мум отвернулась.

«Анди, ты можешь собирать все что угодно, только не змей».

Андреас был подавлен. Веретеницы относятся не к змеям, а к ящерицам. Мум этого не знала, а значит, он мог взять домой хотя бы веретениц. После захода солнца они вылезают и отправляются на охоту за насекомыми.

В последние каникулы он видел четырех веретениц и поймал только самую красивую. Она лежала на большом разбитом камне, у подножия Пастушьей горы, и в свете красного вечернего неба ее шкурка отливала медью.

У веретеницы было толстое брюшко, и Андреас этому очень обрадовался. Как только маленькие золотисто-мерцающие веретеницы начнут сновать в террариуме, Мум их полюбит. Перед младенцами она в жизни не устоит. Но это еще не все. Он поймал трех ужей. Они жили в большой банке из-под огурцов, которую дала фрау Кербе, а Мум об этом и не подозревала. Приближался конец каникул, и Андреас грустил из-за материнского запрета.

Он так никогда и не узнал, как Па этого добился, но в последний день Мум вдруг сказала:

«Ладно уж, бери своих змей с собой».

Андреас бросился к ней на шею.

В прошлом году он сначала отдыхал вместе с родителями, а потом поехал в лагерь.

«А кто же будет кормить змей, когда ты уедешь?» — спросила Мум.

«Никто. Они по месяцу могут ничего не есть, надо только давать им свежей воды, так это Па даст, ладно?»

Отец, казалось, был не слишком этим обрадован, но Андреас догадался, что он просто делает вид, будто змеи для него ничего не значат.

Андреас уехал в лагерь. Через три недели, очень довольный, он вернулся домой. Загорелый, поправившийся на четыре фунта, он выскочил из поезда. Вдоль всего перрона родители заключали в свои объятия детей. Па и Мум целовали его, а он чувствовал: что-то случилось, И только дома Мупа все ему рассказали.

В комнату Андреаса целыми днями никто не заходил. Потом отец все-таки решился дать змеям свежей воды. Андреас ему все точно объяснил: чуть-чуть отодвинуть стекло на террариуме, так, чтобы пипеткой накапать воды в мисочку. При этом отцу не надо дотрагиваться до змей, и они не смогут уползти.

Очень важно было как следует пригнать стеклянную крышку, потому что змеи могут удрать через самую крохотную щелку.

«Ну, все-таки для этого щелка должна быть не меньших их объема», — заметил Па.

«Нет, много меньше».

«По-моему, это нелогично».

«Они умеют становиться совсем тоненькими, поверь мне, Па!»

Итак, через неделю отец вошел к змеям.

«Что это у тебя такое лицо?» — спросила мать, когда он вернулся оттуда.

Сперва отец ничего не ответил. А потом сказал:

«Змеи исчезли».

Мать опустилась на ближайший стул.

«Что значит исчезли?»

«Исчезли, пропали, скрылись. Я вхожу — террариум пуст, там осталась только одна веретеница».

Мум побелела.

«Господи помилуй, значит, они здесь, в доме!»

«Давай поищем их», — предложил отец.

«Я не буду».

Сколько отец ни искал, змеи не нашлись. Он заглянул в «Жизнь животных» Брема. Веретеница живет среди листьев и мха, уж зимою спит в земляной норе, в остальное время обитает в лесу, неподалеку от водоемов.

Какое место могут облюбовать змеи в берлинской квартире, у Брема не говорилось. Перед тем как лечь спать, Па по просьбе Мум раздвинул кровати, ему пришлось еще скатать ковер и заглянуть под шкаф. Никаких змей нигде не было.

Мум никак не могла заснуть. В соседней квартире отодвинут кресло, а она говорит: «Змеи!»

Промчится с грохотом сверхзвуковой самолет, а она говорит: «Змеи!»

«Не могут они быть до сих пор в квартире, змеи ведь так ловки удирать, — утешал ее отец, — они нам это уже доказали».

Перед возвращением Андреаса Мум наконец вошла к нему в комнату, чтобы навести порядок. Она подмела, выбила и вытерла пыль, поставила на стол цветы.

Теперь все было в порядке, и только на стуле еще валялся портфель, которому тут не место. Мум взялась за него, и перед самым ее лицом с шипеньем поднялось змеиное тело. Она пронзительно закричала, в комнату влетел отец, она с плачем упала в его объятия. Они заперли комнату и еще заткнули одеялом щель под дверью. Все остальное пусть делает Андреас, когда вернется…

Андреас стоял перед пустым террариумом. А может, это он сам плохо закрыл крышку?..

Из парка он принес листья и мох, насыпал их в углу. Но змеи не желали сползаться на приготовленное для них место.