Книга Рут Вернер выдержана в подчеркнуто безыскусной манере; автор с предельным лаконизмом фиксирует в ней подчас весьма волнующие события. Герман Кант, высоко оценивший достоинства этой книги, счел ее лаконичность удачно найденным художественным приемом, во многом обусловившим успех произведения у широких читательских масс. Такой фактор успеха, разумеется, нельзя недооценивать, тем более что речь в данном случае идет о книге, по сути дела, политической. Написанная без громких фраз, без расхожих шаблонов и лозунгов, она располагала к себе читательские сердца своей естественностью, отсутствием стремления во что бы то ни стало поразить воображение человека, не искушенного в хитросплетениях разведслужбы, хотя такие возможности у Рут Вернер имелись в изобилии. Ведь мало кому выпало счастье работать с легендарным Рамзаем (псевдоним Рихарда Зорге), учиться в Москве, а затем исколесить Китай, Маньчжурию и многие страны Западной Европы. Лаконичность повествования порождена здесь привычной немногословностью разведдонесений, лаконизмом, присущим самой разведывательной деятельности.

Другим слагаемым успеха явилась предельная честность «Донесений Сони»: автор не прихорашивается перед читателем, он ведет подробный рассказ о буднях разведки, причем ведет его правдиво и самокритично. Нередко можно прочесть признания вроде следующих: «Было легкомысленно передавать в двадцать два часа тридцать минут информацию по азбуке Морзе из комнаты отеля, полного гостей»; «Стоило нам приступить к опробованию аппаратуры на новом месте, как выяснилось, что сильный гул глушит и передачу, и прием. Оказалось, что поблизости находится электростанция. Я должна была бы подумать об этом…»; «Сейчас мне кажется, что я тогда допустила ошибку и действовала в Данциге весьма легкомысленно» и т. п.[2]. Подобная честность и самокритичность, безусловно, импонировали тем читателям, кто в избытке насытился героями без изъяна, образцовыми с головы до пят.

При всей четко выраженной идейной и профессиональной направленности «Донесениям Сони» присущ также элемент личного, глубоко интимного. Да и как могло быть иначе! Ведь перед нами женщина-разведчик, она сумеет перехитрить противника, но не в силах обмануть свою природу. И то, что «Соня» не пытается подавить в себе женское и материнское начало, делает образ автора очень человечным и симпатичным. Ведь и у разведчицы сердце не «железное», а полюбить ему было суждено трижды, и даже в трудных испытаниях оно полно материнской ласки к трем своим равно любимым детям. Возить с собой малышей из страны в страну, с места на место, каждый раз навстречу новой опасности, переносить разлуки, свидания и снова разлуки — такое под силу не каждому. И «Соню» не раз охватывали страх и отчаяние; беспокойство за судьбу детей давило тяжким грузом, но поступить иначе она не могла. Цельность ее позиции в решении проблем общественных и личных, разумеется, вызывала восхищение большинства читателей.

Любопытно, что необычный успех «Донесений Сони» вызвал в ГДР дискуссию о том, можно ли причислить мемуары Рут Вернер к произведениям художественной литературы. Масло в огонь подлила сама писательница, заявив, что взялась за перо в ответ на призыв партии к ветеранам написать воспоминания о себе и о минувших боях. В одном из интервью она сказала: «Я не считала «Донесения Сони» художественной литературой, так как здесь только факты и нет художественных образов. Разумеется, меня радует, если другие смотрят на мою книгу как на художественное произведение»[3].

Эта дискуссия примечательна потому, что во второй половине XX века в разных странах вышло немало книг, стоящих где-то на грани мемуарной и чисто художественной литературы. «Донесения Сони», безусловно, одно из таких произведений. С одной стороны, Рут Вернер воспроизводит в основном лишь то, что видела своими глазами, подкрепляя некоторые факты документально. Она сознательно ограничивает повествование своим полем зрения, отказывается от вымышленных и эффектных сюжетных ходов. С другой стороны, рассказ все время ведется от первого лица, и обаяние личности автора, его духовный мир, энергичность действий, принципиальность позиции создают привлекательный образ рассказчика, который сам по себе мог бы конкурировать с литературным героем какого-нибудь романа об офицере разведки. А некоторые эпизоды и ситуации, о которых бесхитростно поведал автор мемуаров, по живости и занимательности соперничают с фантазией художника. Все это позволяет лучше понять успех «Донесений Сони» у немецких читателей, успех поистине массовый, редко выпадающий на долю мемуарной литературы.

Сборник рассказов «Гонг торговца фарфором» вышел на год раньше, чем «Донесения Сони»; целый ряд моментов роднит обе книги. Сборник «Гонг торговца фарфором» также стал бестселлером, и многие читатели, в том числе автор этих строк, оказывают ему предпочтение. Все три рассказа, входящие в книгу, автобиографичны, тематически связаны и объединены центральным образом отважной, разведчицы. Перед читателем проходит три периода ее бурной жизни, причем «связующие партии» отсутствуют, и это обстоятельство придает каждому из рассказов вполне самостоятельный характер. Рут Вернер создала в них живые запоминающиеся образы, прототипами которых явились многие соратники и противники разведчицы Сони.

Писательница в меру беллетризовала повествование, она не старалась удивить читателя элементами детектива, не стремилась искусственно нагнетать напряжение (запеленгуют или не запеленгуют, поймают или не поймают?!). В отличие от многих коллег по перу Рут Вернер не боится показать будни многотрудной жизни разведчиков, в которой «ничто человеческое им не чуждо». Не скрывая слабостей своих соратников, Рут Вернер снимает с них тем самым налет исключительности и делает их белее жизненными. «По собственному опыту, — пишет она, — я знаю, что любой герой в повседневной жизни бывает самым обычным человеком». Так, уже я первом рассказе (название его взято в качестве заголовка для сборника) сцены любви и ревности, мечты о личном счастье врываются в повествование именно в момент выполнения рискованного и ответственного задания (связь с маньчжурскими партизанами, выступающими против японских интервентов, и передача материала в «Центр»), когда, казалось бы, сознание грозящей беды и ответственности могли заглушить все другие чувства. Вместе с тем разведчики трезво оценивали опасность своей работал «Поездки по железной дороге с взрывчаткой в багаже, встречи с партизанами — все это было сопряжено с риском. Как же мы жили в постоянной опасности? Сравнительно спокойно, без особой нервотрепки, хотя, обнаружь японцы ваши связи с партизанами, смертная казнь нам была бы обеспечена. Источником хладнокровия, несомненно, были мировоззрение и убежденность, что каждый наш шаг служит правому делу. Но мы редко облекали свои мысли в столь высокие словеса. Будничной жизни высокопарность не свойственна. Если живешь в постоянной опасности, у тебя только две возможности — привыкнуть или свихнуться. Мы привыкли».

Они привыкли держаться как европейцы-коммерсанты, за которых они себя выдавали, но старались избегать лишних расходов. («Профессиональным революционерам не к лицу чересчур обременять фонд международной солидарности».) Они привыкли отыскивать условные знаки, вырезанные на деревьях, привыкли к жуткой таинственности ночного кладбища — места встречи со связными партизанских отрядов, привыкли сами делать взрывчатку в чинить передатчик. И только к одному привыкнуть было невозможно: «…к зрелищу людских страданий в этой стране, а страдания детей особенно брали за душу».

Рассказ «Гонг торговца фарфором» читается с неослабевающим интересом. Надо отметить, что писательница умело драматизирует повествование во всех трех рассказах. Драматизация достигается тут, в частности, введением в произведение четко выраженного «гегеншпилера» (то есть образа противодействующего). У Рут Вернер это вовсе не традиционный отрицательный герой (такой встречается лишь в «Восьмерке задним ходом»), а свой, надежный товарищ, иногда даже испытанный соратник, в чем-то хороший, в чем-то плохой. Таким «гегеншпилером» в рассказе «Гонг торговца фарфором» является Арне, человек решительный и отважный, по-мужски привлекательный, но и вместе с тем не чуждый элементов анархизма, сектантства, а впоследствии левацких перегибов. Прототипом Арне послужил профессиональный разведчик, бывший моряк Эрнст Отто. Почти полтора года Рут Вернер работала с ним в Мукдене, именно здесь между ними возникла трудная любовь, с острыми конфликтами, с горькими и радостными минутами. Разлука пришла, как всегда у разведчиков, неожиданно; приняв очередную радиограмму, героиня рассказа прочла: «Выезжай с вещами в Шанхай. Арне получит нового помощника». Они встретились через тридцать лет.