– Что вы там шушукаетесь? – взревел, потеряв терпение, толстяк. – Быстро гоните деньги! И не вздумайте дать деру. Вон там и там, – он ткнул тесаком по обе стороны тропы, – сидят в засаде лучники. Живо нашпигуют вас стрелами, как кабанов! А ну!!!

Выбора не было. Учитель Доо, демонстративно прихрамывая, присел на обочину аккурат под кустами, на которые указал толстяк. Не было там никакой засады, я чувствовал. Вредный Сию забрался к нему на плечо, всем своим видом выражая интерес к разворачивающемуся действу. Театр, ей богу! Только программки в лапах не хватает. Ладно. Хорошо. Я тяжело вздохнул и шагнул навстречу толстому. Длинный предусмотрительно вжался в кусты, выставив вперед свое чудное копье.

– А-а-а, давай-давай сюда свои денежки… – в голосе толстяка явственно слышалось облегчение.

Да они нас боятся! Мальчишку и безобидного на вид пожилого человека боятся два сильных мужчины. Боятся настолько, что угрожают оружием. Я расслабил руки, слегка расставил ноги и совсем чуть-чуть, практически незаметно, опустил бедра, «укореняясь» в стойке. Кровь прилила к ладоням и стопам, сердце гулко стукнуло: тук-тук. Я не знал, что сейчас будет, но это меня совершенно не волновало. Смотрел глазами, слушал ушами, реагировал всем телом.

– Ты отдаешь мне свои деньги или нет?!! – толстяк совсем потерял голову от страха и ярости и с ревом ринулся ко мне, широко замахиваясь тесаком.

И время остановило свой бег. Я скользнул вперед в длинном низком выпаде, рукой с веером блокируя замах противника и впечатывая ладонь свободной руки чуть ниже грудной клетки. «Хэек!» – надсадно выдохнул толстый и сделал пару деревянных шагов назад. Шляпа слетела с головы, и я увидел выпученные глаза, но продолжения пантомимы ждать не стал. Резко крутанувшись на пятке выставленной вперед ноги, выдал забитую на уровень рефлексов серию: круговой удар ногой в челюсть, переступание и прямой удар с разворота ребром стопы снова в грудь, и, в завершение, хорошую такую круговую сметающую подсечку. Мыслей в голове не было, лишь играл в душе оркестр, выводя строевой марш с бодрым стуком барабанов и звоном литавр. В такт этому ритму я и продолжал двигаться. Толстяк шлепнулся на тропу, вздыбив задом опавшую хвою, и выронил из рук железку. Я спикировал на него сверху, подобно беркуту, хватающему кролика, и занес стальную дубинку тешаня для добивающего удара…

И тут мой оркестр сбился и замолк. На рукаве висел длинный, что-то бессвязно лопоча. Время вздохнуло и вернулось к привычному течению. Учитель Доо довольно улыбался, Сию, казалось, готов был кинуть мне монетку – так ему понравилось представление. Хорошо, что при сотворении этого вредного хранителя Судьба ограничилась перчатками и забыла про кошель. Толстяк под моим коленом сдавленно хрипел: улетевшая шляпа обнажила плешивую макушку, съехавший на шею платок промок от смешанной с кровью слюны, которая струйкой тянулась изо рта. На скуле набухал багровый кровоподтек, а глаза норовили уплыть в противоположные стороны… Длинный, отбросив копье, обеими руками вцепился в мою руку и бормотал, прерывисто всхлипывая.

– Пощадите… пощадите, добрый господин! Не бейте. Не убивайте нас. Мы крестьяне. Простые крестьяне, не разбойники. Не бейте нас, добрый господин…

– Крестьяне, говоришь? – я подался к нему. – Что же вы беззащитных старичков и детишек убиваете тут, крестьяне? А?!!

– Нет-нет! – он мгновенно отскочил в сторону и затараторил. – Мы не хотели убивать! Мы просто проигрались в кости. Подчистую проигрались, домой идти не с чем… На последнюю монетку выпили немножко, вот Пепе и говорит: «А давай пойдем на тропу и напугаем там кого-нибудь. И деньгами разживемся, и еще на пиво останется… а то, мож и отыграться выйдет». Мы же только попугать! Мы даже слова придумали такие, чтобы сразу страшно стало. Мы не хотели никого убивать! Добрый господин, отпустите Пепе… ему и так досталось.

– Валите отсюда, – я поднялся с груди толстяка и легонько пнул его по ребрам. – Вставай, чего разлегся?

– Вот спасибочки, добрый господин, – причитал и кланялся длинный, практически волоча на себе тушу напарника… А ведь он молодец, не бросил товарища и не удрал, спасая свою никчемную жизнь. – Спасибочки! Век за вас буду Солнцу молиться.

Вот ведь разбойнички… тьфу! Я сплюнул.

– Неплохо, Аль-Тарук, – Учитель Доо довольно щурясь подошел и встал рядом. – Несколько избыточно, но неплохо.

Я укоризненно посмотрел в его бесстыжие глаза и молча пошел собирать брошенный фальшивыми разбойниками инвентарь.

– Деревня рядом. Дохромаешь? – не мог не поддеть я наставника.

Теперь была его очередь бросаться укоризненными взглядами, но он решил пояснить мотивы своего поведения на тропе.

– Не просматривалось никакой опасности, друг мой. Это и на самом деле были простые крестьяне, с которыми ты легко справился.

– Я уже понял, – даже как-то стыдновато стало, что так отделал толстого неумеху.

– Проучить их, конечно, надо было, – продолжил Учитель Доо, – ведь они могли бы ограбить кого-нибудь на самом деле беззащитного, а потом навсегда ступить на кривую дорожку. Знаешь ведь, что безнаказанность развращает. Эти недоумки запросто бы поверили в свою разбойную удачу… А в этом мире нет никого страшнее слабого, возомнившего себя сильным. Такие способны и на самую бесчеловечную подлость, и на самую запредельную жестокость.

Тропа вывела нас из леса в небольшую долину, белеющую россыпью каменных домиков с неизменными слюдяными крышами.

– Надеюсь, крестьяне этой деревни не отомстят нам за то, что мы побили одного из них.

– Это вряд ли, – Учитель Доо забрал из моих рук копье и тесак. – Вон, смотри, кажется, там дымит местная кузня. Пойдем-ка, сдадим туда наши находки.

С кузнецом удалось переговорить на удивление спокойно. Может быть, он и не поверил, что странного вида оружие мы просто нашли под кустом на тропе, но виду не подал, и вообще выглядел безучастным.

– Вот бездельники, стащили и бросили годный инструмент, – он сноровисто отвязал от древка копья угрожающе острое лезвие, в котором я с запозданием узнал обычный серп, и со вздохом покачал в руке тесак. – Плотник наш с утра пилу обыскался: и под лавкой смотрел, и в сарайке… и куда могла она деться, если ее туда положили? А зачем этим дуралеям она понадобилась? У них руки не тем концом вставлены, скорее себя перепилят.

– А кто эти «они»? – полюбопытствовал Учитель Доо.

– Да наши местные охламоны, Пепе и Кольо. Ни к одному делу приставить нельзя, все лоботрясничают да в кости играют, – кузнец аккуратно сложил принесенное.

– А вы их Куккьям отдайте. Таких креативных, – выдвинул я рациональное предложение. Но кузнец пропустил мою фразу мимо ушей.

– Не-е-е, молодежь сейчас вообще бестолковая. Правда, бают, что выше, в глухих деревнях, поголовно все такие, у нас-то хоть парочка всего... – он старательно наморщил лоб, пытаясь что-то понять. – А вам они зачем-то нужны, господа хорошие?

– Они нам совершенно не нужны, – заверил наставник и, весело посвистывая, решительно зашагал к гостевой баньке.

Я уныло поплелся за ним вручать духам гор свои недобрые намерения, коих у меня скопилось предостаточно.

Мы уходили все дальше от человеческого жилья. Уже несколько недель нам не попадались пастушьи избушки, которые стояли даже на дальних диких пастбищах. Тропы, в том числе нехоженые, пропали окончательно, и Учтель Доо сам прокладывал путь. У него словно включился компас, стрелка которого указывала на одному ему известное направление.

– Долина Сна, – чуть выровняв дыхание, пояснил он, – считается священной и закрытой для горцев. Обычному человеку там как минимум снятся кошмары, некоторые сходят с ума. Голова и вправду кажется словно ватой набитой, так что не удивляйся… Но мы приходим туда, чтобы успокоить дух и укротить мятущиеся мысли. Зато Камень слепили на загляденье.

– А зачем вообще вы приводите туда учеников? – я вспомнил вплавленные в зуб Силы Жизни ладони. – К чему эти игры с камнями?