– А он? – я кивнул в сторону живого валуна.
– А он ищет выход за границы всего, что есть. Ведь, по большому счету, макрокосм, объединяющий вселенные, тоже всего лишь загон. Помнишь Повелительницу Пепла, стерегущую границу мира? Может, это и не именно она, но кто-то границу хранит. И такие хранители не единичны, ведь вселенных множество. Этакие Шесть семей на службе существующего Порядка. Мудрейшему тесно и в этой структуре. Он и в ней «нестандартный винтик».
– Но что там, за пределами сущего?
– Ничто.
– И как туда попасть?
– Абсолюту как единой субстанции, состоящей из таких атрибутов, как мышление и протяженность, присуща внутренняя необходимость бытия. У любой вещи есть причина существования, потому что она часть единой вселенной, в которой случайно ничего не происходит. Основу ткани реальности составляют причинно-следственные связи. Но тот, кто не связан причиной, не является и следствием. Кто абсолютно спонтанен – тот свободен от законов вселенной. И, будучи истинно свободным, уйдя за границы реальности, он способен окинуть взором общую картину всех миров. Такие люди знают, что нет никакой обусловленности, нет у происходящего смысла... материя, сознание, да и сам Абсолют внутренне пусты. Принятие этого открывает узкую дверь за границы макрокосма. И миры исторгают из своих пределов своевольную душу, наполненную пустотой. Ей нет здесь места.
То есть, вселенной надо просто надоесть?.. Поня-я-ятненько. Но разве можно добровольно отказаться от существования, полного красоты и ужаса, радости общения с близкими и тоски одиночества, уютного запаха дыма костра и полыхания неба, в котором парит и кувыркается блаженствующий Хранитель Сию? Готов ли я, как Мудрейший Луу, оставить существующее? Нет. И так же невозможно отринуть уютный покой «Дома в камышах», забыть улыбку Нилы и навсегда погасить надежду во взгляде отца. Готов ли я с той же решительностью, как Учитель Доо, порвать семейные связи? Нет, не готов. Мне скучно сидеть одиноким как сыч, радуясь растущему собственному совершенству. Я должен продемонстрировать его всем. Чтоб те, кто смеялся за моей спиной, даже не зная меня, признали свою ошибку и пожалели о ней... Значит, нужно научиться жить в обществе по его законам и достичь высот.
Учитель Доо разложил плотный тонкий матрас из кокосовых волокон на своей стороне костра, завернулся в халат и затих. Я тоже развернул подстилку, но никак не мог угомониться. Не отпускало ощущение неправильности этой складки реальности, ее инородности и неуместности. Так ноет заноза, загнанная под ноготь. Поняв, что уснуть не удастся, я встал и медленно обошел по кругу стоянку, вглядываясь в густые тени камней. Потом расширил радиус обхода. И еще...
Вот так и дошел до середины проплешины. Искорка костра приветливо подмигивала из-за уже осмотренных валунов, энергии изнанки как-то особенно ярко полыхали над головой, освещая острый каменный зуб, угрожающе скалящийся в небо. Именно здесь раз за разом заканчивался мой навязчивый сон. Я с усилием продолжил его.
Идти было трудно. Воздух гудел от сгущения пространства, с трудом проникал в легкие на вдохе. Яркие сине-зеленые спирали ластились к подножью каменного зуба, не решаясь взмыть вверх и присоединиться к общему буйству. Сквозь гудение и потрескивание разрядов удалось ухватить еле слышную мелодию, похожую на свист моей змеиной флейты, и чем ближе подходил я к камню, тем явственнее она звучала. Казалось, что древний великан приветствует меня. В его жесткую плоть были будто вплавлены отпечатки ладоней, и я разглядывал их, медленно обходя камень по кругу. Кто мог их тут оставить? Вот маленькие и узкие, как у прекрасной дамы, а эти широкие, квадратные, короткопалые – мужские крестьянские, вот эти конические, с длинными пальцами явно принадлежат аристократу, а эти – сильные руки воина... Они здесь остались навсегда. Не знаю, что дал камень Учителю Доо и другим ученикам своих Учителей – тем, кто оставляет следы, – но в эту минуту хотел быть с ними.
Я осторожно прикоснулся к поверхности подрагивающими от напряжения ладонями. Сине-зеленые спирали закрутились вокруг них изящной виньеткой. На ощупь камень был прохладным, слегка влажным от вечерней росы... обычным простым булыжником. Отнял ладони – естественно, толку от моих манипуляций не было, только энергия стихийной виньетки тянулась следом, будто не желала отпускать. Я опять прижал руки к камню. Отнял – снова ничего... Что может сделать здесь тот, кто не оставляет следов? Я развернулся и отправился назад, к костру, огорченно махнув рукой...
Ну уж нет! Я достал из рукава карандаш и решительно вернулся к камню. Вот возьму и напишу сейчас: «Здесь был Аль-Тарук Бахаяли»! Рука замерла на мгновение, а потом сама повела линию пиктограммы храмового наречия.
«Сила жизни».
В начертанное, будто только этого и ждали, вцепились, вспыхивая искрами, сине-зеленые спирали энергии, влились внутрь, и вскоре весь камень наполнился ими. Ничего себе!
Землю под ногами тряхнуло. Всполохи и молнии иных цветов погасли, погас и костер, взметнув напоследок сноп искр, а я наконец-то увидел над головой бездонное черное небо, полное звезд. С возмущенным воплем рядом шлепнулся Сию.
– Ну и что ты опять натворил? Я думал, что хоть здесь смогу спокойно отдохнуть, – проворчал за спиной Учитель Доо.
Он тщательно осмотрел валун, сейчас более всего напоминающий гиганский лингам,говорить про светящийся во тьме на многие мили. Целая аллея таких красовалась у порога скромного храма Госпожи Иллюзий. Мои корявые пиктограммы надолго приковали его внимание.
– Ты умудрился сломать кусок мирозданья?
– Может быть, починить? – на плечи не давило, дышалось свободно.
Пахло озоном... я был парень хоть куда. Накрыло удовлетворение от хорошо сделанной работы. Гармония мира восстановилась, естественный порядок вещей вернулся в нормальное русло. К добру или худу? Не знаю. Учитель Доо прислушался к чему-то в себе, потом к шорохам ночи и шумно втянул носом воздух, наконец-то наполненный запахами и звуками джунглей.
– Может, и починить. По крайней мере, сейчас из прокола не хлещет дикая сила, да и сам он будто затягивается... – наставник задумчиво подергал отросший за время странствий ус. – Сила жизни, значит... Плодородие и процветание. Возможно, целительство. Нужно продумать, как использовать этот канал, если, конечно, он будет стабильным. Думаю, теперь это место станет полезным не только таким, как мы, но и тем, кто одарен способностями к лечению или, например, садоводству. Бесплодным семьям... Хм... паломничество, что ли, организовать за отдельную плату? – он саркастически хмыкнул. – Надо будет, мой друг, сходить к остальным местам проколов, хоть они и далеко. Интересно, что ты в них поломаешь?
Сине-зеленые жгуты энергии резво струились по ссохшейся земле, подбираясь к месту нашей стоянки, соединяя валуны равнины в единую сеть. Мудрец-каменюка Луу покачнулся и распался на тысячу осколков. Всколыхнулась вселенная: «Благословляю живущих!» – и снова ночь укрыла землю пологом тишины.
Хранитель Сию, старательно обнюхивавший преображенный валун, раздосадованно мяукнул, сделал задними лапами пару закапывающих движений и гордо удалился к погасшему костру. Мы в задумчивости последовали за ним. Не сговариваясь почти одновременно развязали заплечные мешки. Сияние стихий погасло, но света звезд и луны было достаточно, чтобы собрать и упаковать вещи. Немного знобило, как это бывает под утро ночи, проведенной без сна. Сию, как всегда, пристраивался на верхушке моего заплечного мешка. Учитель Доо вытрясал чайные листья из котелка – я забыл его привести в порядок перед вылазкой. Вот и москиты зазвенели над ухом. Их отсутствие в этом месте хотелось бы сохранить... но не Судьба.
– Кстати, – сказал наставник, отведя взгляд от новорожденного серпика луны и вскинув котомку на плечи, – поздравляю с Новым годом.
В глубине зеленого моря джунглей нас ждали «шерочка с машерочкой».
Мы покидали Танджевур.
