Я согласно кивнул. Неторопливая речь наставника привела в чувство и вернула в реальность окончательно. Я уже не сомневался, что вместе мы справимся с любой бедой. Учитель Доо еще раз осмотрел шнур и положил обратно на столик.
– Судьба плетет свою нить... Давай завтракать. Займи-ка местечко получше, а я пока приведу себя в порядок.
Я вышел в крытый навесом дворик, уставленный длинными столами, за которыми теснились постояльцы. На пальмовых листьях и в плошках были разложены традиционные южные кушанья: чечевица в остром соусе, овощи, жареный панир, тонкие лепешки. Ели шумно, хватая еду руками, что-то увлеченно обсуждали и жестикулировали. Мое появление было замечено: мальчишка-прислужник услужливо проводил в уединенный уголок, где располагался отдельный столик, посетители на какое-то время замолчали, провожая глазами, а потом вернулись к своим разговорам, но уже много тише и без прежнего азарта. Кухонный мальчик принес поднос:
– Повар просит откушать райту с огурцами и мятой, лепешки с бобовой начинкой...
Я благожелательно кивнул. Стол быстро заполнился мисочками, чашечками, соусниками, блюдцами... да, вон и Учитель Доо идет на запах. Жующие постояльцы дружелюбно машут ему руками, приветствуют и подшучивают.
– Пора, пора нам подкрепиться... – все еще улыбаясь, приземлился напротив и первым делом приоткрыл крышку горшочка с далом. Пряный пар окутал довольное лицо. – Ух ты! Маленькие радости огнеедов.
Да, такая еда способна, пожалуй, прожечь дыру в животе. Даже в «диетический» райту не пожалели острого перца. Но все было очень вкусно приготовлено, а обилие пряностей на самом деле помогает сохранить здоровье во влажной жаре юга. Если, конечно, вас не душат в глухом переулке.
В номере было тихо и прохладно, лишь надоедливая муха жужжала и кружилась над головой дремлющего на подоконнике Хранителя Сию, не поводящего ухом. Учитель Доо присел на подушки рядом со столиком и вновь осмотрел подарок талхов.
– Интересно, как они смогли пробраться к нам в комнату, не потревожив хозяев? Даже Сию не учуял их. Высокое искусство, граничащее со сверхъестественным. Кстати, скажи, друг мой, ты видел в переулке еще кого-нибудь? Нет? Жаль. Твое чудесное спасение... – он замялся. – Ты ведь знаешь, почему брат-душитель не успел покончить с тобой...
На стол, рядом со шнуром, лег острый гвоздь, извлеченный из спины талха.
– Мастерский бросок. Чтобы быстро убить человека, нужен точный удар тяжелого оружия. Бо-сюрикен для этого и предназначен. Он может пробить кожаные и даже, при должном усилии, металлические доспехи с расстояния двадцати метров. Удар в сердце – и шансов на спасение нет, мгновенная смерть гарантирована. Далеко не каждый имперский воин обучен бросать сюрикены. Вернее, ни один не обучен. У воинов есть луки, арбалеты, алебарды и острые мечи. Они сражаются лицом к лицу с врагом. Это, – он кивнул на лежащий на столе гвоздь, – оружие тайное. Оно прячется в одежде простого, на первый взгляд, обывателя. Только те, чья жизнь подвергается ежесекундной опасности, пользуются такими незаметными приспособлениями. Шпионы и наемные убийцы. Но один убийца у нас с тобой уже был. Был да сплыл. Конечно же, совершенно случайно, – голос Учителя Доо сочился ядом и тревогой, – мимо твоего переулка проходил еще один специалист высочайшей квалификации, подготовленный школой боевых искусств Пиккья. Его никто не заметил, никто не узнал, но сам он видел все и полностью контролировал ситуацию. Я рад, что тебя спасли... Я счастлив, черт побери! Но зачем? Как эта история затрагивает интересы Шипов Роз? Не думаю, что Пиккья преисполнились абстрактного альтруизма и человеколюбия. – Он покачал головой в ответ на мою пантомиму. – Нанял твой отец? Как Аландара Делуна? Не думаю. Этикет требует от официально нанятых телохранителей представляться клиенту, чтобы их не приняли за шпионов. Шпионы же твоему отцу не нужны: это чревато привлечением внимания к вашим непростым отношениям, в чем он, судя по всему, не заинтересован. Так что, скорее всего, тайное наблюдение за нашими передвижениями является инициативой самих Пиккья... Что им от тебя надо? Я опасаюсь, что придется играть в чужую игру по чужим правилам, нам пока неизвестным. Ну ладно, – он снова смахнул бо-сюрикен в рукав, – рано или поздно мы сможем прояснить ситуацию, а пока просто займемся своими делами.
Он вышел на середину комнаты и сел на пол, поджав ноги. Помедитировал с закрытыми глазами пару минут и подозвал меня:
– Присядь-ка. Тренировки «единой нити» мы пока проводить не можем, твое самочувствие не позволяет этого. Но есть еще кое-что, чему я обязан тебя научить, потому что мы не должны ходить по дорогам Судьбы вслепую. Закрой глаза. Отпусти свое Я... давай, давай! Не такая уж это великая ценность... Ты пытался в начале пути вместить в себе мир и чуть не рехнулся. Пробовать стоило, чтобы прочувствовать ошибку на собственной шкуре. Мир всегда будет больше тебя. Поэтому убери свое Я и стань миром. Стань твердостью пола... прикосновением ветерка к горячей щеке... стань торговцем водой, зазывающим под окном... стань собакой, лающей у ворот...
И я стал. Упрямо цепляющимся за каменную стену плющом и нагретой солнцем стеной, старой и усталой, роняющей щебнем раскрошившийся раствор. Озабоченным поваром, кидающим в кучу мусора подгнившие стручки бамии, по дешевке купленной на рынке. Раздраженным стариком-подметальщиком, энергично шоркающим по утоптанной глине заднего двора лысой метелкой. Вонючей помойкой, куда неизвестно как попал пустой чехол для сюрикенов. Я стал шумной улицей и разноликой толпой на рыночной площади. Я стал истертыми камнями жилищ, в которых ссорились, смеялись, любили... Я стал городком Прита: маленьким, но своенравным.
– Стоп! – плечо трясла твердая рука Учителя Доо. – Друг мой, на первый раз хватит. Тренируйся удерживать это состояние дольше, но без столь глубокого погружения. Когда ты привыкнешь поддерживать его постоянно, то никому не станешь чужим. Тебя не будут пытаться устранить как досадную помеху, потому что ты не окажешь сопротивления естественному ходу вещей. Твое Я станет неотъемлемой частью нашей реальности, и она сбережет, скроет от врагов, приведет к друзьям. Зачем в поисках разгадок препарировать мир? Растворись в нем, стань им – тайны раскроются сами.
Я убедился в правоте учителя через пару дней, когда на постоялый двор прибыл деревенский чиновник – вез отчет в городскую управу. Он предъявлял себя с такой значительностью, что все невольно освобождали и путь, и стол, за который тот изволил присесть. В присутствии столь важного лица не звенели монеты, переходящие от проигравших к выигравшим, не рассказывались так любимые простолюдинами байки о сварливых женах и коварных колдунах, обрывались на полуслове фривольные песенки подвыпивших постояльцев. Чиновник такое отношение принимал за уважение к своему статусу, но на самом деле оно означало крайнюю степень отчуждения. Его присутствие мешало естественному течению жизни, как рухнувший ствол сосны замедляет стремительный бег ручья.
А ведь раньше таким стволом был я. Лишь вбирая в себя окружение понемножку, по капельке, стал в нем своим. Мелкие торговцы и крестьяне из окрестных деревень, прибывшие в город продать плоды своих трудов и купить то, что вырастить невозможно, перестали при моем появлении уступать лучшее место и умолкать на полуслове. Могли даже ткнуть локтем в бок, рассказывая непритязательную шутку или призывая присоединиться к общему веселью. Пару раз, не заметив, на меня налетал мальчишка-подавальщик, таскающий из кухни тарелки с заказанной едой, а повар перестал интересоваться вкусовыми пристрастиями.
Постоялый двор жил своей жизнью, органичной и правильной, но кое-кто, как заноза, постоянно цеплялся за край моего внимания. Вчера это был горбатый гончар из ремесленной слободки с кувшином на виске, сегодня – дородный купчина с татуировкой младшего клана Туркисов, завтра, вполне возможно, – гибкий и худой заклинатель змей с чистым лицом бродяги... Я не мог предугадать, кто это будет. Появлялись эти люди под вечер, шумели и развлекались, незаметно исчезали с рассветом. Они ничем не отличались от других постояльцев, но в их присутствии возникало ощущение какой-то неправильности, легкого искажения реальности. Нет, к изнанке они не имели отношения, но нить моей Судьбы задеть пытались. Пару раз я перехватывал задумчивый взгляд Учителя Доо, задерживающийся на странных визитерах: значит, не у меня одного они вызывали подозрение.
