В стройотряды попадали трояким способом (и даже четырехъяким). Во-первых: по принуждению и из боязни последствий. Во-вторых: за компанию и из любопытства. В-третьих: добровольно, зная куда едешь.
И четвертая, забытая было, категория - те, кто ехал в ССО по расчету, с далеко идущими жизненными планами.
Кто-то из ребят ограничивался одним сезоном. Но уж те, кто побывал в отрядах дважды, как правило, ехали и в третий раз. Четвертое лето, конечно, лагеря. А затем кое-кто закатывался и на пятый сезон. Влекло ли их что-то, кроме желания заработать? Наверное, каждый ответил бы по-своему.
Лично я прошел три стройотряда. Хорошо ли заработал? Да, неплохо. Столько, сколько и можно было заработать. Не срубить, не загрести, не наварить, а именно заработать. Скажут сейчас - невелика гордость!... На вещи можно смотреть по-разному. Для парня моих лет, моего круга - выложить на стол приличную сумму своих, кровно добытых рублей - значило тогда почувствовать себя настоящим человеком. И мне кажется, так оно и должно быть, между прочим, во все времена.
Но дело не только в деньгах, дело еще в людях! Весь первый год учебы мне так и не удавалось обрести свой собственный МИХМ, в котором я не чувствовал бы себя чужаком, и о котором без смущения мог говорить кому угодно. И вот в стройотрядах нашел то, чего мне так не хватало во время нашей институтской учебы - серьезных крепких парней, знающих цену себе и цену жизни. Речь не о друзьях, друзья - это единичное, их можно встретить где угодно и среди кого угодно, как повернет счастливый случай. Нет, разговор о среде, социуме, в котором комфортно находиться душой; о мирке, которому ты принадлежишь и хочешь принадлежать.
А в институте! В аудиториях и коридорах эти ребята были затеряны среди суетных девчонок и нелепых, зачастую гнусавых преподавателей.... Да уж, из песни слово не выбросишь! Так устроена психика: сохраняются не самые светлые, или темные, а самые сильные впечатления. Ведь нам, органикам, почему-то не доставались лучшие силы кафедр, о которых с вежливым почтением вспоминают потом текашники и криогенщики. Правда, мы переживали об этом гораздо меньше, чем, вероятно думали студенты гордых факультетов. Как говорится, хотите гордиться - гордитесь. Хоть из худших, но лучшие. Все наши носо-задирания остались по эту сторону. А в большом мире мы все МИХМ без различия пола и возраста. Все "михи", как выражалась в наш адрес одна пожилая сторожиха.
Стройотряды же выглядели, как крупный разносортный помол, отсеянный от легковесной пыли бесцеремонным ситом. Сито это и было первым годом, в который попадали все, без разбора. Написал "все", и тут же спешу себя одернуть! Те, кто не боялся и знал, что за него есть кому заступиться, избежали и первого года. С нашего потока, например, к стройотрядам и близко не подъезжали Оля Флорина, Слава Ким, Шура Филимонов, Миша Москвин, Марина Беленова... Кто знаком с преподавательским и прочим составом михмовского многоэтажного муравейника, сам без труда переберет нужные фамилии. И убедится, что, как правило, так и было. И исключения подтверждали правило!
Например, Александр Ильин, наш товарищ по Камазу и Воскресенску. Сын прапорщика с военной кафедры, о котором впоследствии так тепло рассказал Дмитрий Зыков. Не упомянул только о его характерных прозвищах. Называли Николая Александровича "Солнышко" и "Батя". Так вот, сын этого самого Бати работал с нами рука об руку, и хорошо работал. Поясню лишь, что я имел в виду под исключением. За Камаз Саша Ильин неплохо получил, что у его собригадников, знавших, как и все мы, методику подсчета (мы не раз и не два прикидывали, по скольку же нам выйдет) и фактическую наработку по бригаде - легкое недоумение. Как так? Всех постригли, а про одного забыли? Оказалось, Александра выручила одна фраза из его письма домой: "Заработаем мы за месяц рублей по двести, а если штаб не зажмет, то по триста". Нет, Ильину не подкинули лишнего, по блату, он получил столько, сколько и должен был получить за свою работу... Сколько получил бы и любой из нас, будь у нас папа - прапорщик на кафедре.
Часть 1. Труд.
Итак: Камаз75, БАМ76, Воскресенск77.... Мне и моим товарищам достались суровые отряды. Ни Вася Перин, ни Витя Сорокин, ни Анатолий Георгиевич Ряузов мягкостью характера не отличались. Отличались подходом к поставленной задаче.
Васька гонял всех в хвост, и в гриву лично, ежедневно и бесцеремонно. Одновременно мог сам встать с лопатой к бетономешалке и горбить со всеми до самого обеда. Мог припрячь и комиссара Генку. Зато потом, покосившись на очередную могучую кучу мусора, убежденно говорил: "Да нам с Геной этой х--ни на полчаса!"
Сорокин был вежлив, но тверд и самолюбив. Воспитывал на наглядных примерах, публично карая собственный штаб. Изгнал завхоза Кулешова, добился исключения врача Лены. Парадоксальным было наказание для непокорных - отстранение от работы. Но действовало. Отряд состоял исключительно из добровольцев - новобранцев не было. Все знали: не поработаешь - не заработаешь. А там и турнут, следом за завхозиком.
Ряузов же был не столько суров, сколько беспощаден. Его боялись. Знали - не помилует! Напрягала и дистанция, на которой он всегда держал бойцов. Он никогда не вел ни личных, ни коллективных бесед. Сухой протокол. И расправы были не воображаемые. Из отряда вылетели Пушкин, Глухов, Захаров. Даже помилование Карася не смягчило ситуации.
А гонять причины были.
Начнем по порядку, с Камаза. Быстро прошли первые развеселые дни. Особенно первый, когда все вышли, как на субботник. Без бригад, всем отрядом разом. Выданные нам из резерва Камдорстроя лопаты только насмешили. Назвали их "пионерскими", а были они своей металлической частью вдвое длиннее и в полтора раза шире стандартных совковых. "Сачковых" - так мы их стали называть. Прочухал ситуацию только опытный Витька Фролов. Моментально добыл в какой-то куче мусора обычный совок, перенасадил и, хотя дальше пахал, как зверь, к концу дня остался в норме. Остальные до поры до времени только хихикали.
Задача была - очистить проезжую часть новой улицы от чернозема, нагребенного на асфальт после отсыпки газонов и основательно укатанного. Наш 1 линейный отряд растянулся по всей улице. Швыряли в кузова самосвалов, таскали носилками. Солнце жарило вовсю. Пыль, пот, чернозем. Когда садились в автобус, ехать на обед - выглядели как черти. Но вот появился Боря Ицыгин. Его встретил дружный рев восторженного изумления, так пропылиться и перемазаться не удалось никому. В автобусе было жарче, чем на улице, это добило. На полдороге все уже молча тяжело сопели. Пришлось Ваське, в обход запретов, направить автобус к пруду. Только окунувшись, народ ожил и мог спокойно орудовать ложкой. А погрузка после обеда, сразу из-за стола в автобус, красноречиво намекнула, что всё развлечение кончилось.
Улицу чистили три дня. Думалось, будет же ей, проклятой, конец. Вот тогда разделимся на бригады, как-нибудь всё войдет в норму. Наконец, точка. Первая радость - закончили и объект, и рабочий день на 2 часа раньше (в 18.30). Дотянули, выдержали испытание. А испытание-то было впереди.
Разошлись на следующий день бригады по объектам. Бригада Змейкова - установка парапетов, дорожных знаков (стальных столбов в котлованы 2х метровой глубины). Бригада Ицыгина - отсыпка и укладка бетонной "плиточкой" (1м х 1м) конусов - скатов вокруг опор мостов и эстакад, установка бордюра. Бригада Ковалева - обустройство подземных переходов - бетон, асфальт. И особый разговор о бригаде Киреева - их объектом была знаменитая Яма. Сейчас я бы ее назвал отстойником ливневого коллектора всего микрорайона.
Яма - бетонный подземный куб метров по 6 в каждой из сторон на 2/3 была забита жидкой грязью. Требовалось вытащить вручную всю грязь и потом кем-то будут установлены насосы. Вероятно, можно было сделать наоборот: по методу земснаряда, чем-то перемешать с водой и откачать насосом пульпу. Но зачем, когда есть студенты. И ямной бригаде выдали ведра, веревки и доски (чтобы можно было стоять в Яме и не засасывало). Такая уж техническая задачка.