Впрочем, если холодный климат в группе после этого дежурства слегка потеплел, то на том дело и стало. Чуть позже, в конце февраля попробовали мы организовать еще одно мероприятие с участием всех, по случаю массового получения стипендий. (в прошлом семестре они были у двух-трёх). Отправились довольно дружно, по инициативе Маслова выбрали ресторан при гостинице "Москва". И нас туда - не пустили. Причем, в первую очередь именно Маслова, одетого в дожелта вытертые джинсы. Он пробовал уговаривать, пререкаться, потом на подмогу Володьке пыталась прийти Надя Садунова. Она была в группе самая маленькая ростом, а тут вдруг оказалась самая бойкая. И одета, по случаю выхода в свет, была, на мой взгляд, даже шикарно. Ее, в таком нарядном платье, несомненно пустили бы в любой ресторан, но всю нашу компанию всё-таки завернули.
По совету Люды Карповой и Зины Малиновской перебрались в кафе "Садко". Где это "Садко" находилось, я так и не уяснил, хотя впоследствии, более узким коллективом, мы и посещали его. И непременно заказывали их фирменное блюдо - мясо в горшочках.
Действительно, в "Садко" проблем не возникло. Мы просидели вечер за узким длинным столом, за которым с большим трудом уместились все разом. Попили сухого винца, потолковали о том, о сём, между теми, кто, усевшись, оказался рядом, а там и разошлись, до метро и в разные стороны.
Ну ладно, скажет кто-нибудь, не пировали вместе, и слава богу. А как же кино, театры, выставки? Могу ответить, на первом курсе было опробовано и это. Помню спектакль "Тот, кто получает пощечины", фильм "Новые центурионы", роскошную выставку пластика, с которой Усенко утянул глянцевый альбом для рисования. Было, да иссякло. Видно, кто не сошелся за столом, тому не сойтись и в искусстве.
Что еще могу вспомнить? Например, как проходили поздравления с 23 февраля и с 8 марта. Конечно, лучше всего запомнились тоже самые первые, изначальные.
Как это обычно и бывает, первыми поздравляли нас. И по календарю, и с очень ненавязчивым намеком, мол не забывайте, женский день тоже не за горами. Слово к мужчинам поручили произнести Ирине Синявской. Потом раздавали подарки, этим руководила Наталья, сама староста. Мне достался модный галстук (который, кстати, Лена Сидорова предлагала подарить Игорю - он хорошо подходил по цвету к его пиджаку). Галстук мне потом пригодился - требовали на занятиях военной кафедры. Подарки же тем временем вручали дальше. Кому-то подарили газовую зажигалку, а кому-то и колоду карт. Кстати, эти зажигалки всего через несколько дней славно блистали на той самой вечеринке в кафе "Садко".
Прошло две недели, и картина повторилась. Причем дело почему-то происходило в том же автоматизированном учебном кабинете по сварке. Еще заранее среди нас было решено не ограничиваться подарками. Коля Александров, от лица мужчин группы, сказал, слегка запинаясь;
-- Девочки, мы вас, в связи с праздником, и в знак уважения, и по общему единогласному решению, приглашаем вас...
-- На сабантуй! - не выдержал Маслов.
Восторженных криков не последовало. Как можно предположить, воспоминания о Новогодье и "Садко" не пропали даром. Но отказ от поездки на квартиру к Александрову, однако не означал, что не нужно вручать подарки. Это вручение состоялось чуть позже, уже в сварной лаборатории, так как занятия в этот день были практические. Все разошлись по темным кабинам с держателями электродов и сваривали там стальные болванки. А Женя и Игорь ходили от кабинки к кабинке с нарядными коробочками и прямо в них поздравляли наших девушек.
Что дарили нам в последующие годы, вспомнить затрудняюсь, но хорошо знаю, какие подарки получали от нас на праздник наши дамы. По маленькой открытке и большому шоколадному зайцу.
Впрочем, один из мужских праздников всё-таки припоминаю. Осталось нас, мужичков, в группе всего шестеро. Отсеялись по разным причинам оба Юры - Терентьев и Воронов, отчислился Уся, ушел на повторку Коля Александров. Укатил в Будапешт Винци Ференц. Один Ласло Пандур стойко защищал честь и знамя дружественной Венгрии. Неплохо учился, освоился с русским языком, после каждых каникул привозил на заказ жвачку, шмотки и редкие книги советского издания. Прибавился в группу и хитроумный Шурка Филимонов, умевший, не водя дружбы, держаться со всеми, как свой парень.
Получили мы на двадцать третье, с наилучшими пожеланиями, по сувенирной игрушечке-бутылочке коньяку. Ласло сразу потянулся откупорить, на него шикнули. Тем не менее, после завершения учебной пары мы прикупили в буфете три круглых коржика, разыскали укромный кабинетик. И просидели там вшестером первый час следующей лекции за неторопливо чинной беседой. Это был, пожалуй, единственный случай, когда мы собрались все шестеро. Даже среди мужчин не было в нашей группе полного дружелюбия и солидарности.
К слову сказать, а о чём велись у нас разговоры на подобных посиделках? Немного о спорте, немного о войне, немного о загадках природы. Очень мало об искусстве и очень много о политике. О прошлом, будущем и настоящем нашей страны, в которой мы все хотели хорошо жить, и в жизни которой нас очень многое смущало. Именно за эти разговоры, зачастую уходящие за полночь, я собственно и любил наши посиделки. Впрочем, разговор мог вспыхнуть и без застолья, лишь стоило зацепиться языком за больной вопрос. С тем же Женей мы могли болтать в институтском коридоре часа по полтора после последней пары и никак не мочь разбежаться по домам.
Остается вспомнить, как всё пришло к логическому завершению. Месяц спустя, после несостоявшегося "сабантуя" на Колиной квартире, ко мне подошел Женя Якоби. Он сказал слова, каких я никогда до этого не слышал:
-- Ты знаешь, что мы собираемся справлять день рождения Маслова? А без тебя неинтересно.
Вот так так! Конечно же, кто откажется от такого предложения?
Собрались 15 апреля небольшим кружком. В компании были и девчонки - Галина Пугачева и Ира Синявская. И здесь впервые сошлась та четвёрка, которой мы с тех пор отмечали праздники, ездили на практику и просто собирались под настроение - то есть Женя, Игорь, Володька. Пятым с нами в тот день был Уся. Его дружбе с Александровым и Вороновым медленно подходил конец.
Впрочем, такой поворот означал только то, что в нашей группе всего-навсего сложилась еще одна командочка. И это положение теперь сохранится на все оставшиеся институтские годы. О группе, как о чём-то едином целом, можно было больше и не вспоминать. Мы все вместе учились, не ссорились, были взаимно вежливы, но не более. Говорят, бывают группы дружные, где все, как один, и все за одного. Но я про такие, признаться откровенно, только слышал. Наблюдать их в реальной жизни мне не приходилось.
Она, эта самая реальная жизнь, врывалась в наш студенческий мирок совсем другими веяниями. Ученичество тянулось, но всё-таки проходило, а где-то там впереди была ещё неизведанная взрослая действительность...
Во время второй сессии сразу после экзамена мне, как и другим, вручили маленький листок с адресом, временем и датой.
-- Что это такое?
-- Люда Карпова выходит замуж.
-- Правда?
-- Ну какие могут быть шутки?! - деланно возмутилась Марина Дмитриева.
Свадьба назначалась на осень, но впереди было еще лето, первый стройотряд, романтика, палатки...
Хм?!
Да куда торопиться, успеем еще погулять на свадьбах! Всё это еще будет когда-нибудь, и не один раз! Не надо опережать события. Ведь мы пока еще совсем молоды.
Раздел 2. Третий - трудовой.
Введение. Слово о стройотрядах и стройотрядниках.
Студенческие строительные отряды. Неотъемлемая часть ВУЗов нашего советского времени. Я не оговорился: ВУЗов, а не студенческой жизни. Далеко не каждый студент побывал в ССО, а тем более - прошел их. Но те, кто именно прошел, никогда об этом не жалели.
