— Пусть будет так, — сказал Андрей.

— Let it be, — подтвердил, улыбнувшись, молодой мужчина.

Андрей Петрович вышел на улицу и решил направиться к площади Искусств. На углу собирались автобусные экскурсии. Сновали женщины с плакатами на плечах, выкрикивая надписи с плакатов: «Петергоф», «Стрельня», «Кронштадт»… Очень знакомые. Но и новые: «Ночной Петербург», «Легенды и мифы Петербурга», «Храмы Петербурга». Он отошёл в сторонку, за колонну, раздумывая, а не съездить ли ему на «Легенды…». Неожиданно над его ухом прошелестел девичий голосок. Девушка, тоже с плакатом.

— Молодой человек, — обратилась она к Андрею Петровичу. В глазах и голосе девушки лесть и призыв. — Именно вас мы ждём. Через двадцать пять минут наш автобус отправляется в Павловск. Остались два свободных места. Сегодня замечательный, прямо волшебный экскурсовод-сопроводитель. Вернетесь в 18:30.

— Я вот думал о «Легендах…».

— Уверяю вас, напрасно. Вам сейчас нужен Павловск!

«Наверное, студентка-психолог. Впрочем, сейчас каждая…» — подумал мужчина и взял билет.

Место было в последнем ряду автобуса, но работал кондиционер. За ним зашёл мужчина среднего роста, полноватый, в тёмных очках, лёгкой шляпе и с тростью. Что-то сказал шофёру и вышел. Через десять минут в автобус вошла женщина.

«Неинтересная, — подумал Андрей, — сопроводитель должен быть опрятнее и ухоженнее».

Однако дама быстро проверила билеты и вышла, а вновь вошедший мужчина с тростью сел на служебное место и сказал в микрофон:

— Господа! Все ли осознают степень ответственности перед встречей с тенью императора Павла I?

Кто-то крикнул:

— А точно будет тень?

— Точно будет тень императрицы Марии Фёдоровны. А тень Павла я гарантирую завтра в поездке в Гатчину. Кто назовёт ещё одно место в Петербурге, где будет даже не тень, а призрак императора? Где жив его дух.

— Михайловский замок. Там Павел испустил дух, — громко крикнул весёлый молоденький парень.

— Отлично! Я объявляю конкурс эрудитов, знатоков и любителей истории, — сказал экскурсовод.

Автобус тронулся.

— Весь прямой путь я с удовольствием и неустанно буду занимать ваш слух, а, главное, ум, своими рассказами. А вот на обратном пути с тем же удовольствием буду, в большей мере, чем сейчас, отвечать на ваши вопросы.

— Как к вам обращаться? — спросил тот же весёлый паренёк.

— Товарищ экскурсовод, а если кто-то твёрдо запомнит, лучше Борис Ильич.

Рассказ Бориса Ильича действительно был и эмоциональным, и познавательным. И пока ехали по набережной Фонтанки, Андрей прислушивался, но как только свернули на Московский проспект, проехали «Техноложку», он предался воспоминаниям.

«… Вот Парк Победы, справа Новоизмайловский проспект, где жила Ольга, а рядом Благодатная, куда Ольга с родителями переехала на 5 курсе».

Автобус покинул проспект, и вниманием Андрея опять начал завладевать Борис Ильич.

— … позволю себе предположить, и высказать моим слушателям свою, как говорят математики, «нулевую гипотезу», что император Павел I был единственным европейским монархом, который еще в 1799 году мог составить конкуренцию Наполеону. Если бы не доверчивость Павла, лукавейший граф Пален не смог бы увлечь императора идеями, а главное, целями немецкого масонства, еще до Ницше заговорившего о высшей мудрости, высшем праве для избранных. Протестантизм того времени тоже был окрашен идеями, что права избранных выше их обязанностей. И Павел, в начале своего правления говоривший об обязанностях императора российского, всё больше начал подумывать о правах общеевропейского монарха. И об общеевропейской церкви католиков и православных.

— Извините, — вмешался умненький весёлый парень, — но по мнению масона-историка Карамзина Павел стоял в ложе «Золотой венец» и даже был мастером стула.

— Не думаю. Да, было русское масонство, но это мода, дань времени, «игрушка для праздных и высоких» умов. Русский романтизм и идеализм резко отличались от немецкого. И даже английского.

— Лефорт и Яков Брюс были далеко не романтиками и идеалистами, — решил поговорить Андрей Петрович. — И кровь Павла замешана на немецком «молодом пиве». Впрочем, это косвенно подтверждает ваши соображения.

— О! Отлично! У нас есть лидер конкурса! Не отставайте, друзья!

Андрей громко спросил, включаясь в игру:

— Меня, Борис Ильич, уже лет 30 занимает вопрос: по какой причине Павел пытался вызвать на дуэль Наполеона. Я думаю, это личный повод. Хамство француза.

— О-го-го! — Борис Ильич даже приподнялся и посмотрел в конец автобуса. — Я «таки кое-что имею вам сообщить» по этому сложному вопросу. Есть всего два документа, в которых вскользь упоминается, что Наполеон в наглой форме требовал от Павла «вернуть» ему какую-то часть реликвий Мальтийского ордена.

— Но барон Гомпеш официально передал их русскому императору, — осторожно заметил Андрей. — Может не все русскому, и не все официально?

— Да, возможно была двойная игра… Тройная. Павлу довелось править в тот отрезок времени, когда на исторической сцене был театр абсурда. Извините, не могу точнее ответить.

— Спасибо.

Автобус остановился у ворот парка. Борис Ильич вышел первым, встал неподалёку, раскуривая трубку. Когда Андрей проходил мимо него, их взгляды встретились.

— Извините, вы не учились в аспирантуре ЛГУ в 80-х? — спросил Андрей Петрович.

— Да, потом работал там на кафедре «Отечественной истории».

— Я тоже. Только на кафедре «Древней истории и средневековья». Андрей, — он подал руку.

— Да, да, я вас, Андрей, сейчас припоминаю. Вы ученик Г.Н. Богданóвича?

— Да. А ваша фамилия… э… Поварской? Борис Ильич Поварской.

— Да, точно, — Борис радостно заулыбался и тоже крепко пожал руку Андрея.

Подошла женщина-экскурсовод. Затараторила резкими негармоничными обертонами:

— Быстренько, быстренько, в кучку, в кучку… Самый поэтичный из Петербургских пригородов… Сначала парк, затем Дворец.

Андрей не пошёл вместе с группой. Ему хотелось эти полтора часа погулять одному. А во Дворец он подойдёт в оговорённое время.

— Мужчина, вы куда? Пропустите интереснейший рассказ, — занудила тётка.

— Вы уверены, что он будет интересным? — зло спросил Андрей, но потом добавил мягче. — Я тут лет 35 назад клад закопал, пойду, откопаю.

Борис Ильич прыснул, сказал Андрею «Удачи!» и ушёл в направлении Дворца.

Во Дворец Андрей Петрович зашёл с группой. Он всё же прислушивался к дамочке-экскурсоводу, хотя и бродил на нужном звуковом удалении от её проржавевшего голоса. Вдруг интуиция зацепится за какую-то мысль, слово, образ, и придёт Знак, и упадёт он зерном в пашню подсознательного и затем прорастёт в матрице рационального.

«Храм Весты выточен собственноручно Марией Фёдоровной из слоновой кости…» — услышал он экскурсовода.

Неожиданно для себя он спросил:

— Говорят, Мария Фёдоровна очень была огорчена тем, что среди многочисленных её талантов не было одного: она не умела петь…

— Она пела прекрасно! — гордо соврала дамочка, будто речь шла о ней самой.

«Она ещё и двоечница!» — огорчённо подумал Андрей. Далее по залам быстро проследовал один и вышел на воздух.

Когда группа рассаживалась в автобус, а Борис Ильич и Андрей в сторонке предавались воспоминаниям, к ним подошла эта дамочка-горе-экскурсовод и, отдав Борису какую-то деловую бумагу, спросила заносчиво Андрея:

— Ну что, нашли клад?

— Конечно.

— И где же он?

— О, это вы, мадам. Но я его должен закопать обратно, — обрезал Андрей Петрович.

Женщина вспыхнула, бросила виноватый взгляд на Бориса и быстро засеменила обратно во Дворец.

— Зачем ты так, Андрей?

— Нужно учить, нужно готовиться к занятиям, тем паче — к лекциям! — ещё раз обрезал доцент.

— У ней зарплата уборщицы, муж недавно бросил… Ты хочешь видеть дам-экскурсоводов с породой и статью Ани Жирардо и Катрин Денёв? — убеждал добрый Борис Ильич.

— Да, точно! — Андрей хлопнул приятеля по плечу. — Анна и Екатерина! Эти имена.