- Хорошо еще, что не в товарном едем, - радостно поделился соображениями отрядный шутник по имени Василий.

Поезд тронулся. Бойцы расселись у поднятых окон и закурили. Павел задумчиво смотрел на летний лес и пытался просчитать, сколько они сэкономят по времени, если доедут с красноармейцами до Уфы, и очнулся от мыслей, лишь заслышав звонкий голос Веры. Девушка оживленно общалась с новыми знакомыми, жестикулировала, смеялась, скаля белые зубы. Прислушавшись, Павел с ужасом понял, что Вера в своем мальчишеском образе складно врала о том, как сбежала из родительского дома, продавала на улицах газеты и порывалась уйти на фронт.

- Да ты может и грамотен? - недоверчиво покачал головой один из старших, Семен Яковлевич.

- Конечно, грамотен, - весело сверкнула глазами Вера. – Как иначе газеты продавать? Иной раз с газеткой в питейный дом зайдешь, да начнешь читать вслух новости. Мне буфетчики и чаю наливали, и калачами посыпными кормили. Информация - самый важный товар!

Последнюю фразу девушка выдала серьезным тоном, явно передразнивая кого-то из взрослых. Потом сделала паузу и лихо утерла нос рукавом, как тут же догадался Павел – чтобы скрыть невольный смех.

- А бойкий брат у тебя, товарищ Сидоров, - улыбнулся командир. – Пригодится нам. Как зовут тебя, малец?

- Веник его зовут, – мрачно ответил за «брата» Павел. – Вениамин то есть.

- Эка заковыристое имечко, - зашумели красноармейцы.

- Мамка постаралась, - кинув на Павла непонятный взгляд, усмехнулась Вера. – Остальная родня хотела Дорофеем назвать.

Павел сдался и, засмеявшись со всеми, откинулся к стене.

Вере быстро вручили ворох газет. Половина отряда оказалась совсем неграмотна, остальные читали плохо и путались в мелком газетном шрифте. Вера сначала медленно, а потом все больше входя во вкус, приступила к чтению вслух. Новое развлечение понравилось красноармейцам. Старший даже прикрикнул, чтобы не курили, а то «у парнишки из-за вашего табачища в горле пересохнет». Попутно вокруг узнанных новостей развязывались дискуссии, во время которых кто-нибудь совал в руки Вере кружку с горячим чаем и кусочком сахара или горсточкой изюма. К вечеру девушка заметно утомилась от напряженного чтения и образа сорванца. Заметив бледность на лице «брата», Павел решительно отобрал газеты.

- Хватит на сегодня, у тебя глаза, наверное, уже не видят.

- А и правда. Говорят, буквы когда складываешь, то они в голове на мозги давят… - испуганно заметил один из бойцов. Старшие и умные громко захохотали.

Вскоре появился повар с огромным самоваром. Вволю напившись крепкого чаю с белым, сдобренным маслом и вареньем, хлебом, красноармейцы настроились на лиричный лад. Балагур и весельчак Василий вытащил красивую саратовскую гармонь, перекинул ремень через плечо, бойко пробежался пальцами по кнопкам, развел меха. В вагоне раздались характерные переливы народного инструмента. Павел, сам прекрасно играющий на гитаре, прислушивался к необычному звучанию, отмечая безукоризненное исполнение гармонистом-самородком какой-то незнакомой баллады. Солдаты нестройно затянули печальную песню о неслучившейся любви. Вера доверчиво прижалась к сильному плечу Павла. От заунывной мелодии у нее слипались глаза. Павел посмотрел на смеженные, с загнутыми светлым кончиками, ресницы, и неожиданно умилился. Прикрыл хрупкие плечи своей шинелью и под ней, незаметно для окружающих, обнял уставшую девушку.

Великий князь был немало удивлен. По его разумению, царевна должна была испытывать многие неудобства от проезда в вагоне, наполненном молодыми мужиками. Однако ночь прошла спокойно, Веру не разбудил ни богатырский храп, ни отчетливый запах дешевого табака, когда кому-то понадобилось покурить прямо в постели. Да и наутро девушка выглядела свежей и веселой. С удовольствием заглотила порцию непрезентабельной каши, чутко прислушивалась к речам красноармейцев, далеких от изысканных салонных бесед. Впрочем, мужчины и сами придерживали языки, оглядываясь на явно несозревшего брата «товарища Сидорова». Вера увлеклась своей ролью - мастерски справлялась с мимикой любопытного мальчишки, ни жестом, ни словом не выдавая своего пола. Даже однажды вмешалась во взрослую дискуссию, азартно и неприлично ругая сверженное Временное правительство.

- За такие слова тятька вытянул бы тебя ремнем, - посмеиваясь, заметил Семен Яковлевич.

- Тятька сам пострадал от Временного, - угрюмо пробормотала Вера.

Опасный разговор прервал появившийся командир с тихим незаметным человеком, оказавшимся политруком. Руководители завели разговор о классовом неравенстве, о политике нынешней власти, о Советах и лидерах, что сидели в Кремле. Солдаты внимательно слушали, изредка задавая осторожные вопросы.

Поезд остановился, не доезжая до станции Сатка. Красноармейцы высыпали в негустой перелесок, как изящно выразился Василий – «сходить до ветру». Павел с Верой остановились у нагретого вагона.

- Где же ты такого обращения набрался, милый брат? – наконец, задал Павел мучающий его с начала железнодорожного путешествия вопрос. Вера звонко рассмеялась.

- Ставили как-то в домашнем театре французскую пьесу. Я играла революционно настроенного мальчишку-беспризорника. Имела успех.

- Очень достоверно, - признал Павел. – И не подозревал в тебе такого таланта.

Вера грустно усмехнулась.

- А я наблюдаю за этими людьми и понимаю, что они в чем-то тоже правы. И борьба их имеет смысл.

- Это не дает им право уничтожать наших родных, - жестко возразил Павел.

Великая княжна отвела взгляд на лес, не желая выдавать свою боль.

Как ни была талантлива Вера, все же через некоторое время мужчины начали присматриваться к ней, подсознательно ощущая притяжение женского пола. Красноармейцы не подозревали обаятельного юношу в переодевании, но при общении старались оказаться поближе, ненароком коснуться, вдохнуть запах волос, да и сами разговоры становились все развязнее. Самый взрослый из отряда, фронтовик Семен Яковлевич, прямо сказал Павлу.

- Следи за братом в оба. Не было бы беды.

Великий князь молча кивнул - он и сам видел, как мужики вились около его невесты, а вскоре, стоило ему на минуту отвлечься на перекур с новыми знакомыми, как Вера куда-то запропастилась. Впрочем, почти сразу вернулась, уселась рядом с «братом», обхватила за шею и жарко зашептала в ухо, посмеиваясь, будто делясь какой-то веселой новостью.

- Уходить нам пора, Павел. Меня почти разоблачили.

- Кто? – беззвучно спросил великий князь.

- Политрук. Прижал в тамбуре, обнаружил корсет. Дал мне ночь на размышления.

- Гнида пролетарская, - прошипел Павел, сжимая кулаки.

Вера нарочно громко засмеялась, накрывая своими ладонями напряженные кисти любимого мужчины. Павел закрыл глаза, выравнивая дыхание и стараясь привести мысли в порядок. Корсет - это было очень плохо. Догадливый политрук наверняка сделал правильные выводы. К тому же, поезд приближался к Уфе, где им предстояло соединиться с отрядом неведомого Павлу комиссара. Великий князь подозревал, что на товарища Сидорова он не похож, и обман будет тотчас раскрыт.

Глубокой ночью, едва состав затормозил у какого-то полустанка, Павел и Вера смело спрыгнули на насыпь.

- Попользовались проездом и продовольствием, – нервно хихикнула Вера, смотря вслед ушедшему в ночь поезду.

- Считай, коней в залог оставили, – пожал плечами Павел.

Царевна грустно вздохнула по своему серому в яблоках.

Переночевали в поле – нашли неказистый, оставленный, видимо, сторожами шалаш, и безмятежно заснули, прикрывшись павловой шинелью. А едва рассвело, побрели вдоль железнодорожного полотна до первого населенного пункта. Павел даже приблизительно не знал, где они находились.