Это оказалось весьма увлекательным занятием. Член у Иммануила был твердым, бархатистым и таким приятным для губ и языка. От неумелых и простых действий Павла Иммануил всхлипывал, сжимал пальцами плечи любовника. На напряженном органе обозначились вены, а на вершинке головки показались белесые капли. Павел обхватил его поудобнее у основания, испытывая неодолимое желание ритмично и глубоко погрузить торчащий влажный ствол в свое горло. Удалось это не с первого раза, но произвело впечатление - Иммануил задрожал всем телом, широко раздвинул колени, открывая полный доступ к своему телу. Никогда еще собственное имя не казалось Павлу таким звучным и прекрасным. Иммануил стонал, подаваясь бедрами, хаотично гладил и цеплялся за загорелые плечи друга. Павел обхватывал губами теплый орган, посасывал круглую набухшую головку, кончиком языка щекоча щелочку посередине. И вскоре отстранился, предчувствуя кульминацию, облизал с губ терпкую жидкость, легко приласкал пальцами поджавшиеся от возбуждения яйца и пульсирующее горячее отверстие. Иммануил внезапно выгнулся, точно насаживаясь на пальцы.

- Пожалуйста… – тихо всхлипнул он.

Павел обнял руками его длинные ровные ноги, надавливая мокрым от перевозбуждения членом на раскрывающийся вход, медленно погрузился, чуть не крича от охватившего его тело ликования, вырвал из Иммануила очередной блаженный стон. Им хватило лишь нескольких глубоких движений, чтобы одновременно забиться в волнах бесконечного восторга, обнимая друг друга, перемешивая запахи и влагу на своих телах.

Лежа в темноте спального вагона, Павел вспоминал вкус и запах Иммануила, его голос и страсть. Ритмичное движение поезда, наконец, принесло желанный сон, в котором снова виделся сероглазый князь, Крым, Архангельское.

А наяву поезд приближался к Уральску. На подходе к городу были спешно занавешены все окна, состав промчался мимо станции и, не останавливаясь, устремился дальше. Лишь утром Павел услышал, как командир матросов объяснил, что в Уральске стояла Белая Армия, а отбивать состав с боем у матросов не было приказа из Екатеринбурга.

Остановка на подъезде к Оренбургу была хоть и непродолжительной, но весьма интересной для Павла. Из окна своего отделения он наблюдал, как под покровом темноты из медленно двигающегося состава выскакивали матросы и споро отбегали в заранее обговоренные засады. Город оказался под властью казачьего атамана. Прибывшие бойцы составляли подкрепление собирающемуся атаковать «бандюганов» местному красному отряду.

На следующей же станции командир матросов благоразумно приказал снять с вагонов бравые лозунги. Поезд двигался по контролируемой белыми генералами территории, что создавало Павлу прекрасное настроение и надежду на то, что, возможно, семью Государя отобьет армия освобождения.

В Уфе их состав обстреляли. Матросы открыли ответный огонь. Крестьяне просидели под столами и на полу, зажав уши девкам и детям, пока поезд не набрал скорость и не ушел от преследовавших его вооруженных всадников.

Весь следующий день Евсей Фомич успокаивал своих домашних, а Павел авторитетно заверял перепуганных Вареньку и прижавшуюся к ней хозяйскую дочь Лизу в своей боеспособности и обещал в случае еще одного нападения защитить их обеих. Варя, кстати, не доставляла Павлу никаких проблем. Она прижилась в большой семье Моховых, подружилась с Лизой, а набожной супруге Евсея Фомича охотно читала Библию.

На подходе к Екатеринбургу матросы посуровели. На маленькой подстанции в вагон к крестьянам заявились люди в военной форме и красный комиссар с проверкой документов. Евсей Фомич степенно разложил перед проверяющим бумаги на свою большую семью.

Военный серьезно просмотрел все предоставленные документы.

- Что ж вы, товарищ крестьянин, все документы у себя держите? Непорядок. Граждане совершеннолетние должны каждый при себе паспорт иметь. А то вы получаетесь эксплуататор, даже если товарищи ваши родственники!

Сбитый с толку Евсей Фомич начал путано объяснять проверяющему о намерении довезти всю семью до родных мест, а ехали они издалека и о местных порядках по поводу документов не знали. Военный усмехнулся и тихо обратился к рассматривающему испуганных крестьян помощнику.

- Вот видите сами, какая еще нам работа предстоит. Темные все и невежественные. До чего их господа довели! Не люди, а скоты безмолвные.

- Счастливого пути, товарищи, - согласно кивнув начальнику, сказал на прощание второй проверяющий.

- Ишь, господ наших упомянул, ирод, - выговорил, сплюнув вслед, Евсей Фомич. – Запугали до смерти со своей проверкой, хуже прежних приставов. Кто ж с вами спорить будет, с окаянными, жизнь-то дороже!

Павел улыбнулся и решил все же сопроводить семью Моховых до их родной деревни. Вооруженный мужчина в такой непростой обстановке не был лишним.

Сойдя с поезда, они столкнулись с первой проблемой. Взять телеги для перевоза многочисленного крестьянского скарба было неоткуда. Впрочем, Павел, прихватив с собой зятя Евсея Фомича, мощного и угрюмого мужика, наведался к начальнику станции. В результате нашлась телега и тарантас, в которые загрузили детей и вещи. Оставшиеся тюки и мешки мужики взвалили на свои плечи, отправившись вслед за телегой. Возница оказался родом из Пышты и к концу пути рассказал Евсею Фомичу о положении на деревне. По всему выходило, что встретить новую семью должны бы беспрепятственно, поскольку многие ушли на заработки в город и вновь прибывшим будет где разместиться.

Как обычно в деревнях, все люди оказались друг другу дальними родственниками и собравшиеся у телеги старожилы долго вычисляли, кому и какими родичами приходились приехавшие Моховы. Выбранный народом председатель провел Евсея Фомича к запущенного вида большой избе с обширным двором. Хозяева в прошлом году уехали за лучшей долей в город, да погибли в революционной заварушке. Мужики почесали в затылке, поспорили, погудели, а потом Евсей Фомич объявил, что жилье им подойдет. Семья начала шумно разгружаться и заселяться.

На следующее утро, сердечно попрощавшись с семейством Моховых, Павел и Варенька отправились в город на той же телеге, под нескончаемые разговоры веселого возницы.

Екатеринбург Павел помнил по обрывочным эпизодам. Великий князь был как-то здесь проездом, зимой, заметил лишь большую белокаменную колокольню, собор и чудесное здание Окружного суда в стиле классицизма, с элементами барокко и даже будто бы готики.

Сейчас, с несколькими тяжелыми тюками на плечах, таща под руку утомленную дорогой и испуганную большим городом Вареньку, Павел раздумывал, где остановиться на ночь. Побродив по Арсеньевскому проспекту, он нанял пролетку, извозчик которой показался симпатичным, а лошадь - здоровой и опрятной. Человеку было велено ехать в средней фешенебельности гостиницу. Пегая кобыла бодро порысила по широкому проспекту. Павел примостился на облучке, рядом с извозчиком, который тут же принялся рассказывать городские новости.

Вскоре пролетка остановилась у небольшой гостиницы под вывеской «Нумера братьев Волковых». Павел с сомнением оглянулся на Вареньку.

- А что, товарищ, - помявшись для приличия, поинтересовался извозчик. – Надолго ли прибыть изволили?

Павел не имел намерения скрывать, что собирался обосноваться в этом замечательном городе, найти какую-нибудь работу и пристроить сестру.

Извозчик тут же поделился, что его вдовая тетка сдает две комнаты недалеко от Вознесенской церкви и постояльцы как раз неделю назад съехали, а товарищи приезжие выглядят приличными гражданами и если им будет удобнее на квартире, а не в гостинице… А тетка много за постой не возьмет, ей лишь бы детей малых прокормить…