После хамама они обедали на небольшом балконе, на самом высоком этаже, откуда открывался дивный вид на море. Павел курил, Иммануил с удовольствием вдыхал горький ароматный дым. Постепенно разговор свернул к тревожным событиям в столице.

- Государя и государыню выслали из столицы в тобольскую губернию. Царевны и цесаревич, хоть и не осужденные, отправились с родителями. Кто-то из преданной прислуги, две фрейлины, доктор и учитель Иоанна пожелали сопровождать господ в неволе.

- Зачем в Сибирь-то? Символически повторить путь ссыльных? – искренне удивился Иммануил.

Павел недобро прищурился.

- Нет. Я думаю, чтобы озверевший совет матросов не принял решение о казни государя. Вот Нерецкий и постарался сплавить их подальше, с глаз долой.

- Но ведь их могут и в Сибири… - прошептал Иммануил.

- Ликвидировать, - докончил за друга Павел. – Вполне возможно, что на это и рассчитывает Совет пролетариев, потому и согласился так быстро. А может быть, уже и распоряжения готовы на местах.

- Отчего никто еще не решился на спасение государя? Понятно ведь, что вины его нет и ссылка –вынужденная мера!

- Ну как же, - Павел усмехнулся. – План побега как раз существовал. Та дура, Маруся Дубова, которую отпустили через несколько дней после заключения под стражу, организовала было фонд. Людей нашла каких-то, вроде как преданных престолу. Только по секрету сообщила об этом своей лучшей подруге и соратнице, та – своему другу, тоже надежному и верному товарищу. Сам понимаешь, заговор быстро перестал быть тайной. Теперь Маруся снова под арестом, а Временное правительство спешит отправить государя из столицы. И надзор за ним будет нешуточный.

- Вот бестолковая, - с досадой отозвался Иммануил о бывшей фрейлине государыни. – С детства ее не любил!

Ночью Павел проснулся от ощущения чьего-то присутствия. Раскрыл глаза, повернул голову. На фоне французских окон балкона отчетливо выделялся тонкий силуэт князя Бахетова.

Иммануил не обернулся на звук тихих шагов. Лишь привычно откинул голову, прислонясь к виску Павла. Он смотрел вдаль, в черноту, где море сливалось с небом. Безлунная ночь была тиха и спокойна.

- Тебе не приходило в голову, что это мы с тобой раскачали колесо истории, которое теперь мчится, сметая всех на своем пути?

Павел обнял друга за талию, прижал к себе:

- Мне как-то привиделся Заплатин, пока я метался в лихорадке в тегеранском госпитале. Сначала все мерещилась та ночь, подробно, снова и снова. А потом словно подошел он ко мне, прямо к кровати больничной - глаза светятся и сам улыбается. Сказал мне ласково: «Спасибо тебе, великий князь, от больших грехов ты меня избавил». Положил горячие ладони на грудь. И пропал. А я сразу на поправку пошел, даже ученые врачи персидские удивились.

Павел погладил дрожащего от услышанных слов Иммануила по теплому впалому животу.

- Мы не могли поступить иначе, - он прикоснулся губами к влажному виску. – Успокойся и не обвиняй себя. Пошли спать, родной.

- Смотри, что я в саду нашел! – услышал Иммануил радостный вопль Павла и поднял голову от письма Инны, доставленного утром из Ай-Тюдора.

Великий князь ворвался в комнату, с воодушевлением таща за собой тоненькую девушку, одетую служанкой, загорелую и слегка чумазую, с повязанной белым платком головой. Девушка молчала, смотря широко раскрытыми испуганными глазами на Павла.

- Отпусти ее сейчас же, до обморока ведь напугал! – прошипел Иммануил, встал с кушетки, вырвал из загорелой лапы маленькую ладошку, успокаивающе погладил девицу по голове, сказал по-русски.

- Не бойся, милая, тебя не обидят.

- Кто она такая? – все так же возбужденно поинтересовался Павел, пристально разглядывая «находку».

- Это садовница наша, Варенька, - начиная сердиться, отозвался Иммануил. – Сирота. Матушка у ограды нашла, под кустом роз, восемнадцать лет назад. Так здесь и прижилась.

- Не замужем еще? – продолжал спрашивать великий князь.

- Кто ее замуж возьмет? Она… ну вроде как блаженненькая. Приказы понимает и работает исправно, но разум как у ребенка малого остался. В монастырь бы ее отдать, да матушка жалеет.

Павел обошел садовницу кругом, внимательно рассматривая.

- Ты будто торгуешь ее, как корову на ярмарке? – наконец, вспылил Иммануил.

Великий князь удивленно взглянул на друга и потряс головой.

- А ты сам не видишь, как твоя садовница похожа на великую княжну Веру?

- На царевну? - уточнил Иммануил.

Павел кивнул. Князь присмотрелся к загорелому испуганному лицу. Мелкие черты, широковатые скулы, ровный носик и светлые серые глаза. Обычная мордашка, каких вдоволь в многочисленных поместьях князей Бахетовых. Впрочем, великая княжна Вера, хоть и считалась завидной невестой, особенной красавицей не была. Благородство крови, изысканные манеры, живой и острый ум, дерзость, решительность отличали старшую царевну как личность незаурядную, но сразу вспомнить её лицо Иммануил не смог. Возможно, Павел уловил некоторое сходство, ведь великого князя и Веру связывала взаимная симпатия.

- Ты мне не веришь, - понял Павел. – В доме остался какой-либо гардероб Инес и служанка, которая могла бы справиться с дамским нарядом?

Не до конца понимая замысел друга, Иммануил попросил супругу управляющего отвести великого князя и Вареньку в будуар Инны. Наверняка там оставались прошлогодние платья, которые уже вышли из моды нынешнего сезона.

Молодой Бахетов дочитывал письмо жены. Инес рассказывала о незначительных событиях в имении, о тревогах по поводу шляющихся по побережью вооруженных матросов, а также задавала ироничные вопросы об удобстве и самочувствии друзей-отшельников. Иммануил понимал, что время их уединения с Павлом вышло за рамки приличий и пора возвращаться в Ай-Тюдор.

В сопровождении Павла в кабинет зашла молодая барышня. Иммануил машинально вскочил из кресла и чуть не раскланялся, но вовремя признал свою садовницу и прикусил с досады щеку. Павел был прав. Затянутая в корсет, одетая в платье благородной дамы и в модной прическе, девушка выглядела бы аристократкой, если бы не загорелые руки и лицо. Поразительное сходство с великой княжной Верой теперь бросалось в глаза. К удивлению Иммануила, садовница приобрела характерную для царевны кошачью грациозность и совсем не смущалась в неудобной одежде, вела себя естественно, будто всю жизнь носила подобные платья и корсет.

- Как тебе удалось с ней договориться и не напугать? – наконец, обрел дар речи князь.

Павел усмехнулся.

- Предложил поиграть в принцессу. Ей понравилось. Обещал выучить еще и говорить по-нашему, - разговор между друзьями велся на английском языке.

Иммануил отправил Вареньку и сопровождающую экономку обратно в гардероб, а сам остановился напротив Павла.

- Ты не желаешь объяснить?

- У меня возникла идея, как только я увидел этот удивительный экземпляр на дорожках сада, - медленно произнес Павел. – Но я должен все как следует обдумать. Я обязательно расскажу тебе. Думаю, твоя помощь будет необходимой. Ты мне веришь? – Павел тревожно посмотрел в серые глаза друга.

Иммануил недобро улыбнулся.

- Боюсь, ты задумал нечто опасное.

- Как всегда проницательно, Мануэль.

Иммануил глубоко вздохнул. Павел произносил его имя на итальянский манер - так сладко, так многообещающе, словно предвкушение поцелуев и ласк. Он угадал. В следующее мгновение Павел посадил друга к себе на колени, утягивая в плен рук, прикосновений, соединения.

- Что за бумагу ты читал? – поинтересовался Павел немногим позже, высматривая в беспорядочно раскиданной одежде смахнутые белые листы.

Иммануил, еще с натянутыми от пережитого острого удовольствия нервами, потянулся за письмом.