- Бог милостив, mama, - бесцветно отозвалась Вера.

Государыня покачала головой.

- Господь милосерд, когда мы понимаем Его Волю. Когда мы сопротивляемся в своей гордыне, то Он посылает испытания. Иди и подумай об этом.

Вера склонила голову и вернулась в спальню, не чувствуя совершенно никакого аппетита. На нее навалилась странная апатия. Память словно прокручивала вхолостую недавние события, с помехами и черными вставками, без эмоций, без желания анализировать.

Лишь однажды Вера очнулась от своего состояния, когда papa тихо сообщил, что дело по убийству отца Еремея прекращено, а великий князь Павел отбывает на турецкий фронт.

- Там сейчас неопасно, - отводя взгляд, выговорил государь.

Вера горько усмехнулась. Она понимала, что это mama, не умея по-иному сопротивляться дружно выгораживающим Павла родственникам, сплавила его подальше и наверняка.

В столице по-прежнему было тревожно, война уже вслух называлась бесперспективной, царь – слабым, министры - бездарными, а правящая триста лет династия - безнадежно устаревшей. В холодном воздухе Петрограда запахло мятежом. Государь, как-то беспомощно понурив плечи, попрощался с детьми и супругой, и отбыл в Ставку. Вера рьяно взялась за свои обязанности в госпитале, стараясь активностью отогнать тревожные впечатления от жизни. Теперь даже у нее появились плохие предчувствия.

- От кого? – строго спросила Веру государыня, аккуратно сложила сестринский передник и протерла руки дезинфицирующим раствором.

Царевна молча протянула записку матери. Письмо пришло от Кати, товарки по обучению, которая просила давнюю подружку навестить ее перед свадьбой. Кати была обручена с румынским принцем и собиралась уехать на родину жениха сразу после венчания. Внимательно прочитав текст, государыня кивнула.

- Только недолго. Возьми Марусю и возвращайтесь к ужину.

От Маруси, фрейлины и, как полагала Вера, доносчицы mama, царевна чудом отбилась – у лучшей подруги Софьи Александровна разболелась голова после посещения нескольких тяжелых больных. Но благородной девице было невозможно ездить одной с визитами, и ей в сопровождающие выделили другую фрейлину, милую и любящую государевых детей Лидию Тэн, с которой старшая Великая Княжна всегда общалась с большим удовольствием.

Кати застали в гостиной. Счастливая невеста принимала поздравления от заехавших родственников, представителей одной из старинных фамилий. Все присутствующие радостно приветствовали великую княжну и Лидию Карловну. Подруги не виделись почти два года, по-институтски подбежали друг к другу, всплеснули руками, о чем-то заговорили одновременно и оживленно, перебивая и смеясь своей неловкости. Мать Кати рассмеялась.

- Долго же вы не имели возможности поболтать! – и обратилась к присевшей рядом фрейлине государыни, с которой также дружила. – Выпейте чаю, дорогая. Мороз нынче знатный.

Завязался общий разговор.

- Я покажу Вере свой жемчуг, мама? – с уморительной гримаской капризного ребенка спросила Кати.

Мать, не отвлекаясь от описания румынских красот и замков, где они недавно побывали, изящно взмахнула рукой. Кати потянула Веру прочь из гостиной.

- Жемчуг? – переспросила Вера.

Кати хитро улыбнулась.

- Три нитки отборного розового бурмицкого, по двадцать три штуки в каждой, от Димитру, жениха. Восхитишься потом. А сейчас пойдем.

Они остановились у библиотеки. Кати открыла дверь, пропуская подругу в помещение.

- Я тебя здесь подожду.

Из-за дубового стола, на котором лежали книги, поднялась молодая дама в европейской строгой прическе и модном платье стального цвета.

У Веры внезапно подкосились ноги.

- Таша.

- Верочка.

Герцогиня протянула руки. Они стиснули ладони друг друга, жадно всматриваясь в лица.

- Я так рада, Таша…

- Я надеялась, что увижу тебя. Меня не примут во дворце запросто, а на официальном приеме я не скажу того, что хотела бы.

Наталья приложила палец к губам, призывая не тратить время на слова. Взяла со стола, рядом с раскрытыми книгами, толстый конверт, вытряхнула несколько листов мелко исписанной плотной бумаги со знакомыми монограммами. Нервно перелистнула, перегнула и подала Вере.

- Прочитай последнюю страницу. Это от Павла.

Царевна с трепетом всматривалась в милый сердцу почерк, лаская взглядом строчки и поначалу даже не понимая смысла написанного.

«Дорогая моя Таша, если бы ты только знала, как я желал встречи с ней! Я не считаю нужным оправдывать себя перед кем бы то ни было, но именно Вере я хотел бы все объяснить, рассказать, увидеть отклик в ее глазах и услышать… наверное - что она меня понимает, как и было всегда, когда я называл ее сначала сестрой, а потом надеялся назвать невестой. Тяжело на сердце от мысли, что, возможно, я больше никогда ее не увижу. Уже сейчас, по дороге, становится жарко. Да это война, тебе неинтересно, милая сестрица. Повидай Веру, пока ты в России. И если вы остались подругами, если она будет расположена выслушать и если это будет удобным, то передай моей сероглазой кузине – я помню о своем обещании спасти ее из горящего дома. Может быть, косвенно я это уже сделал. В любом случае, поцелуй ее от меня. Тебе же – мои горячие братские лобзания.

С любовью, твой Павел».

Вера ладонью утирала слезы, не позволяя капать на драгоценную бумагу. Письмо было написало неделю назад, видимо, по пути великого князя к месту пребывания полка. Таша решительно вытянула из рук подруги бумаги, аккуратно отделила последний лист.

- Возьми, родная.

Вера всхлипнув, прижала автограф с дорогими строками к груди. Герцогиня крепко обняла подругу и расцеловала в обе щеки.

- Когда увидишь брата, - сквозь слезы прошептала Вера. – Скажи, что мое сердце принадлежит только ему.

Таша еще раз коснулась губами ее мокрой щеки. В дверь заглянула Кати, сделала испуганные глаза.

- Вера! Утри слезы. Нам пора возвращаться. Что же вы так неосторожно, - она покачала головой. – В гостиной заметят, что ты расстроилась.

- Я отвечу, что от зависти, - не аристократически шмыгнула носом великая княжна. - Уж очень розовый жемчуг был хорош.

Разумеется, по возвращению во дворец государыне сразу доложили, что великая княжна была чем-то сильно взволнована. Во время ужина Софья Александровна пристально вглядывалась в спокойное лицо дочери.

- Кати сообщила что-то неприятное? – поинтересовалась государыня за десертом.

- Нет, mama, - Вера отодвинул тарелочку с яблочным пирогом. – Мы вспоминали юность и немножко расчувствовались о прошлом.

- Вы вспоминали юность в ваши юные года, - покачала головой государыня. – Много ли бед уже видели…

- В моей жизни тоже война, mama, - сдержанно отозвалась Вера.

Вечером сестры, тихо переговариваясь, собирались ко сну в общей спальне. Надежда и Любочка, с молчаливого согласия старшей, забрались в одну постель с нашумевшим «дамским» романом, потихоньку пронесенному во дворец одной из симпатизирующих царевнам фрейлин. Младшие углубились в «опасное» чтение, а Вера с любовью разгладила письмо Павла, прочитала еще раз, улыбнулась, сглатывая слезы. Аккуратно заложила дорогой лист в свой первый девичий дневник. Монотонный шепот сестер не мешал ей думать и вспоминать.

Легкий ветерок с моря разносил по парку и дворцу упоительный сладкий запах. Великосветские барышни варили варенье из поздних персиков на террасе второго этажа беломраморного ливадийского дворца. Это выглядело как милая забава и урок по домоводству – сама государыня сидела с вязанием у белой колонны и делала свои замечания. Ее фрейлина Маруся следила, чтобы указания Софьи Александровны исполнялись правильно. Великая княжна Натали, по праву старшей из девиц, стояла у жаровни и терпеливо выводила изящным половником круги в плотной янтарной субстанции. Младшая Любочка с любовью смотрела на варенье, едва заметно облизывалась на блюдечко с бежевыми пенками. Вера часто смеялась, игнорируя строго поджатые губы матери, обменивалась хитрыми взглядами с необычно оживленной Инной. И, так же, как и все присутствующие, наблюдала сверху за показательными маневрами красавцев-всадников, кузенов – великих князей, под предводительством самого государя, которые явно похваляясь удалью, гарцевали по широким песчаным дорожкам перед южным фасадом дворца. В вязком теплом воздухе четко слышались все команды и переговоры.