В тот же вечер фронтмен внезапно придумал, как эффектно появится перед публикой в планируемой концертной программе тура. Идея возникла частично из прежних разрозненных шуток парней, частично из желания эпатировать и устроить карнавал. Том над образом Билла сначала похихикал, а потом серьезно одобрил и начал усиленно дорабатывать концепцию будущего шоу до идеала. Оригинальные аранжировки и световые эффекты они обсуждали уже вместе с Георгом и заспанным Густавом, присоединившимся к беседе по скайпу.

Билл очень быстро нашел несколько дэнс-студий, где проводились вечерние занятия по современным танцам, а также предоставлялось время для индивидуальных тренировок при гарантии полной приватности. Билл и предположить не мог, насколько устарели его представления о танцах. Ученики студий творили такие невообразимые вещи под музыку, что возникало моментальное желание присоединиться, научиться, впитать и сделать что-то свое. Идеи бурлили в голове, адреналин закипал в крови, Билл оставался на ночь, проводил часы в пустом зале, спешно записывал на видео движения и па, связки и эффектные позы.

Большую часть работы по выпуску альбома Билл переложил на Тома, и младший брат с удовольствием справлялся, носился по городу, тряс документами и договаривался с нужными людьми. Связь с Европой была постоянной. По ночам небольшой дом гудел от стихийных репетиций. Том стал настолько деловым и собранным, что Билл порой напоминал себе, кто из них старший брат. Друг Георг, инкогнито проживающий в Калифорнии, помогал решать финансовые вопросы, активно интересовался всеми этапами продюсирования, словно вместе с длинными волосами распрощался с прежней отстраненностью. Теперь повзрослевший и похорошевший басист мчался к близнецам по первому звонку, чтобы поработать, потусить и получить свою долю комплиментов. Дэвид Йост, слегка обалдевший от полноценной личной жизни, любезно взял на себя общение с Хоффманом, хотя парни заранее готовились драться за каждый звук их нового стиля.

Билл Каулитц слегка переживал за брата. Том внезапно уходил, появлялся через пару часов молчаливый, закрывался в душе, кривился, не присаживался. Выглядел больным и выгреб все запасы обезболивающего крема. Спал, разумеется, в своей спальне, запершись, словно монашка перед постригом. Билл закономерно занервничал. Несмотря на более чем подозрительные симптомы, он чувствовал, что дело не в сексуальных приключениях, но все же, хотелось ясности.

В очередной раз выперев близнеца из душа, куда тот просочился с предложением помыть спинку, Том все-таки соизволил объяснить:

- Я тату сделал. Пока болит. И не покажу, сюрприз будет.

Билл приоткрыл рот, чтобы высказаться, но Том добродушно отозвался:

- Не шуми. Тебе можно, а мне нет?

Билл бы пошумел, но брат прикрыл дверь, да и бесполезно было сетовать после уже случившегося.

Впрочем, через пару дней Том повеселел, уехал на мотоцикле к Георгу и Йосту, а Билл отправился в танцзал.

Ночь существовала для того, чтобы привести мысли и эмоции в порядок и показать самому себе, что сделано за день. Билл выключил запись, вытер полотенцем влажное лицо. Насквозь мокрая майка неприятно липла к спине. Душ, потом домой.

Вход в зал Билл не запирал, в столь поздний час арендованная только для одного не особенно умелого танцора дэнс-студия была пуста. Поэтому парень непроизвольно дернулся, когда белая дверь плавно отъехала в сторону, и на пороге возник Том, одетый во все светлое, на контрасте с распущенными по плечам длинными темными волосами. Близнец походил бы на христианского святого во время свершения эпического подвига, если б не хитрые карие глаза и невероятно сексуальное впечатление от тонкой сильной фигуры.

- Все сделал и приехал за тобой, а то до утра ведь останешься. Я соскучился.

Том приблизился со спины и крепко обнял, соединив руки в замок у Билла на поясе.

- Мне надо в душ, – заметил Билл.

Том ткнулся носом в потную шею, глубоко вдохнул. Поднял верхнюю губу, словно обонял не только носом, но и ртом. Запустил жадные руки под резинку братских спортивных брюк.

- Не надо в душ, – севшим голосом прошептал в шею, в короткий ежик светлых стриженных волос. – Я от твоего запаха с ума схожу.

От щекотного дыхания и слов моментально закружилась голова, ловкие тонкие пальцы гладили влажную кожу, а намерение четко упиралось сзади. Билл вовремя не пресек нахальные действия, и Том воспользовался ситуацией, в темпе вальса потащил близнеца прочь от зеркала, озираясь и задевая его лицо и шею длинными прядями.

Остановка случилась около находящегося в углу стола для пинг-понга, на который обычно складывались сумки и рюкзаки учеников студии. Билл развернулся как раз в тот момент, когда близнец томно рухнул спиной на темно-синюю поверхность.

Стол для пинг-понга выдержал. Том подтянул длинные ноги, быстро избавляясь от своих светлых спортивных брюк. Билл рывком помог протащить широкие штанины через кроссовки. За трусы Том взялся медленно, с предвкушением.

Старший брат впечатлился до такой степени, что растерял все слова, лишь молча пялился на вязь кельтских узоров, тонкой цепочкой обхватывающей правую ногу Тома чуть выше кромки боксеров. Новая татуировка выглядела невероятно сексуально, притягивала взгляд своей лаконичностью и повторяющимся орнаментом. Билл не сразу определил, на что это было похоже – на изощренный ремень или брутальную подвязку от невидимого чулка. Слишком развратно, совершенно неожиданно. Старший брат судорожно сглотнул.

Том внимательно смотрел на ошарашенного близнеца, поглаживая приподнятый член. Развел колени, упираясь в стол красными кроссовками. Билл усмехнулся, вдруг оценивая расстановку сил. Упал на брата сверху, прижал влажным телом, стаскивая со своих бедер спортивки.

Том ждал поцелуя, тут же отозвался, подставляя губы, впуская в рот язык, знакомо прихватывая зубами шарик пирсинга. Билл оторвался от пунцовых губ только когда в паху стало слишком твердо и больно. Том глубоко дышал и жмурился. Билл приподнялся и наконец, провел пальцами по украсившей тонкое бедро татуировке.

- Никто не увидит, кроме меня, – оскалился, повторяя узор на коже.

Том согласно опустил ресницы, еще шире расставил ноги, позволяя близнецу оценить тату полностью. Желание осязать кельтский орнамент языком вспыхнуло почти мгновенно, и Билл наклонился над столом, принимаясь вычерчивать подвижным кончиком языка затейливую черную вязь на белом бедре. Том напряг мышцы. По внутренней стороне бедра татуировка оказалась слишком близкой к паху, Билл не мог не обратить снимание на возбужденный член и плавно перешел от кельтского орнамента к фаллическому символу. Том выгнулся в пояснице, когда брат втянул губами повлажневший от возбуждения орган. Билл прижал его бедра к столу, максимально раскрывая перед собой. Том любил, когда старший ему сосал, так любил, что быстро терял связь с реальностью, скулил, стонал и судорожно дергался. Билл выпустил член изо рта и улыбнулся, наблюдая, как близнец пытался приподнять зафиксированные бедра, стремясь вернуть удовольствие, как напряжен его потемневший орган с проявившимися венами и оголенной гладкой головкой. Как сомкнулись в одну линию темные брови над закрытыми глазами в умоляющей гримаске.

- Билль... – Том быстро сдался. – Слишком хочу тебя.

Билл приласкал губами самую вершинку твердого члена, осторожно пощекотал пирсингом чувствительную уздечку, отпустил левое бедро из захвата, медленно провел пальцами к паху, потискал чуть колющиеся из-за отросших волос яйца и принялся аккуратно изучать сжатую дырку, разглаживая податливые складочки входа.

- В штанах, – выдохнул Том, бесцельно шаря руками по столу. Билл на ощупь поднял светлые брюки брата, выудил из кармана фольгированный квадратик.

Том удовлетворенно заурчал, почувствовав плавное проникновение.

Билл двигался все ожесточеннее, вцепившись в бедро с провокационной татуировкой. Он хорошо ощущал настроение брата – Том уже принимал член полностью и желал ритма и глубины. Стол под ними ходил ходуном. Том напрягал руки, удерживаясь за края, нахально закинул левую ногу в красном кроссовке на братское плечо, чуть разворачивая бедро при каждом толчке, стонал, не сдерживаясь, и явно подбирался к яркому финалу.