Папа.. неси скорей фанеру и пару серебристых кнопок, чтобы залатать мою боль. Пусть я была тебе не нужна, только ты научил меня, что любить нужно пылко.. Ты сказал мне, что «прощаться – тоже искусство», когда я садилась в автобус, и проклинала тебя вслух, чтобы больше никогда не увидеть лицо, с большим количеством морщин и старческих родинок. Каяться не в чем, но я тоже приду с прощением.

И ты тоже.

Комментарий к 18.kinds of pain по части медицины не ручаюсь. пишу так - как хочу)

========== 19.полный дом ==========

— Это что, твоя семья?

— Нет, Аманда. Это птицы.

Дурнушка (Ugly Betty)

Голыми ступнями шлёпала тихо обратно, залезая в кровать, обязательно по серединке, где больше бесплатного подогрева. Ловлю отголоски сновидений, но они все воедино включали показ из старых записанных кадров, о которых я вспоминала только по праздникам, и то забыла счёт этим памятным датам.

-Кто звонил? – сопит Тэ, подминая меня под тяжесть своего тела – ему не особо интересно, просто он разбужен. На пару мгновений мне захотелось к кому-то прижаться, похныкать в плечо, с условием подарочной жалости, вместо остаточной ласки.

-Любовник. – Брешу осознанно – так проще.

На безучастный вопрос «что хотел?», следует пресное:

-Вернуться.

-Вернулся?

Съедаю вопросительный знак, обгладываю точку, складывая голову под подушку, марая в слюне волосы, попавшие в рот. Вслушиваюсь в собственную частоту ударов пульса, и не прихожу в ужасе от учащённости. Гавань чувств была спокойна, штормового предупреждения не наблюдалось, корабли возвращались с моря. Впервые наверно в отсутствие дома, засыпаю самым чистым сном, в котором пускаю бумажные корабли по прибытию, и всматриваюсь в ускользающее лицо отца. Он вылавливает рыбу, и хвастается своей улыбкой, точь-в-точь, как у Хёка – не могу разобраться, люблю её, или всё-таки люто ненавижу.

Я спрашиваю папу: откуда берутся чайки? И вместо ответа чувствую, как дышать становится легче от убранной подушки, и волосы кто-то изо рта заправляет за уши. Искренне верю, что это кто-то воздушный, уж точно не землянин. Усомниться не смею – так проще.

Отучиваюсь от плохой привычки думать много, да ещё о всяком глубоком - взахлёб.

Утром пробуждаюсь из-за суетливости рядом, будят беспардонно. Проспавший Чонгук не успевает съездить на квартиру и переодеться, поэтому в спешке пытается найти в гардеробе Тэхёна подходящие брюки с рубашкой, которые пришлись бы впору на чуть более накаченное тело. Я внимательно поглядываю одним глазком за беготнёй двух мужчин, один из которых уже благополучно застёгивал штаны, улыбаясь, набрасывал белую рубашку. Тэхён подошёл к кровати со стороны, ближайшей ко мне, и потянул меня, настоял подняться, обязательно во весь рост, чтобы я ему завязала галстук, пока он примеряет какие из десяток наручных часов подойдут к выбору пиджака.

А я вялая, разбитой вазой стою на одеяле, придерживаясь за плечо Кима, застёгиваю последние пуговицы у воротника, слыша в ответ недовольное сопение, что ему дышать натужно.

-Больно ты тихая что-то. Заболела? – без задней мысли спрашивает Чонгук позади, везде успевая вставить своё словцо, даже когда занят самим собой или своей работой.

-Да. Тобой, - не оборачивая голову, продолжаю пробовать завязать галстук, и насупливаю брови, когда получается криво. Хэсон научил меня многим вещам, ворвавшись в личное пространство когда-то на правах друга, сходного с братом, но галстуки я как завязывала из рук вон, так и не изменила своим навыкам.

-Болит что-то? – имея в виду определённое, прячет за беспокойством Тэхён.

-Живот. – Реакции ноль, но я вне обид. Им, может и не всё равно, просто значения не придают элементарному, когда я говорю по правде.

Тэ усмехается, опускает руки на моё бедро, и безобидно поглаживает – я не противлюсь, но в два раза чаще взмахиваю ресницами. Он не жадничает и не претендует на свою полосатую кофту, которую я так безголосно умыкнула. Умыкнула и чёрт с ней..

-Не забудь её мне вернуть.

Я мотаю головой, но на деле думаю, что ничего никому не отдам. Не ищу смысла – просто ворую.

-Конечно.

Мне в полосатом на душе светлее, я это вдруг выяснила.

Тут же подходит одетый Чонгук, повторяя за Тэ интересное действо, протягивая своё запястье, с наброшенными часами – тоже собственность Кима. Тэхён бормочет, что Чон «повторюша», а я с самым прискорбным задумчивым видом застёгиваю «наручник», сомневаясь по поводу того, можно ли носить чужое время? Говорят, что вместе со смертью часы хозяина тоже останавливаются. Так верно ли это Чонгук, кликать на себя ненужные проблемы?

-Если ты заболела мной, то с большими осложнениями, - проговорил блондин, озабочено на меня смотря. Я растянула губы в улыбке, и баловалась своими припасенными открытиями «больших осложнений». Ого-го каких, блондинчик, тебе даже и не снилась такая маниакальная влюблённость..

-Намекаешь, что я плохо выгляжу, когда без памяти от любви?

-Намекаю, что нам лучше не влюбляться, верно? – Чонгук широко улыбнулся, погладил меня по щеке, и нашептал благодарности (с перепуга явно).

Предупреждение из уст Чона прозвучали иронично красиво, несколько трагично, в жанре романтики. А я ковыряла в висках не зная, стоит ли спрашивать неуместный вопрос.

«Если исчезнет память, куда-нибудь укрывшись по коробкам, любовь исчерпает свои чертоги, а человеческое тело истлеет, что останется? Если Чон такой умный, то съёрничал бы новый ответ, решающий мои думы. Что же останется у него? Большие осложнения?»

А сам ли сможет, избежать болезненную хворобу?

Покинув пристанище Ким Тэхёна, спровадила работничков, усадив по личным автомобилям, до скрытия за поворотом честно помахивая вслед, зная, что в боковое зеркало не отражаюсь, или просто не наблюдаюсь водителями. Потом взяла путь до онкологии, сев на автобус у ближайшей остановки. Не помешает пробежаться по всем инстанциям, ведь дома не насидишься, а занятость сама развевает тяжёлые мысли. Но мысли сейчас не тяжёлые - они пустые, и я прихожу к выводу, что это даже утомительней.

Поутру тщательно продумывала маршрут заведений, куда должна зайти, и первым пунктом указала дражайшего Доктора Мин Юнги. Любила я её не потому, что она милая, а потому - что первая, у меня до неё лечащих врачей не было. Вот я и привязалась.

-Ого. Мы сегодня не на каталке? Своими ногами? – поражённая, и не скрывающее этого, воззрилась Юнги. Я пришла как раз вовремя – не вовремя. Женщина обедала в свой короткий перерыв, и с порога кабинета, который почему-то был не заперт под ключ, я учуяла тяжёлый запах сигарет, выкуренных совсем недавно. Прозаично, что умный врач, профессионал в своём деле, губит своё здоровье никотиновым ядом.

-На осмотр пришла. Можно?

Мин Юнги усмехнулась, наигранно взялась за сердце, достала из шкафа мой пакет с вещами, который я в прошлый раз оставила, а потом дала маршрут-лист по кабинетам, где следует сдать: КТ, рентгенографию, анализ крови, УЗИ, МРТ и прочую ерунду.

Вместе со мной рассматривая готовые снимки томограммы, Юнги сначала молча водила пальцем по столу, выстукивая ритм ногтем с бежевым гель-лаком. Без шуток, это был ритм похоронного марша, я и сама знала ноты клавиш. А потом без лишних вздохов сказала как есть.

-Сроки у тебя горят. - Женщина с припухшими глазами выводила ручкой место заражения, обводя отдельные области. – Расположение влияет на локализацию боли. Вот смотри – у тебя диффузное поражение, поэтому живот в верхней части тянет. Она, конечно, может иррадиировать в другие области, рядышком. – Указав на соседние участки, Доктор Мин продолжила, пока я тихонько ловила каждое слово. – Вот сдавливает печень, кишечник пока не тронут. Но пока – это не значит, что сегодня вечером не перейдёт. Когда болит, значит прорастает. Ты не лечишь – ты болеешь, трактую понятно?

-Более чем, - я мягко улыбнулась.