-Что здесь весёлого? – скептически нахмурилась она.
-Опухоль на бабочку похожа, - констатировала я свои наблюдения и всё услышанное. В мозгу нет метастаз? Ну и чудно. Вполне хорошие новости за последние сутки.
-Хуярочку. – Юнги опустила глаза, снимая переднюю и заднюю рентгенографию с очагами белых пятен. – Чёрт. На смерть это похоже, Хуан. На смерть. Смекаешь суть? – разочарование во взгляде Юнги было ничем не изменить. Её подавленность стала карабкаться мне на спину, но я успешно пыталась отбиться от напасти. Там, на спине, уже сидел один груз, оставленный рассказом матери.
-Ты когда в прошлый раз сюда поступила, желтизной отдавала, но видимо окисление билирубина проходит, и уже зелёный в ход пошёл. Признаюсь, что по части окраса тебе повезло. Как? – божьей помощью. И это я не говорю про твой вес. Интоксикация на лицо, причём сильная. – Большинство заумных слов из медицинского словаря я не расшифровывала. Но суть да, смекала. – Биопсию повторную делать не будем. Выпишу тебе болеутоляющие посильнее. Пришью на лбу продукты питания. Никаких возражений слышать не слышу.
Я только была «за». Таблеточки горькие, но не горьчее, чем состояние анабиоза в условиях повышенной чувствительности. К тому же, я сюда пришла именно за медицинской помощью, а не поплакаться над негативными снимками.
-Я всё ещё жду прихода твоих опекунов, - выводя размашистый почерк, говорила женщина. И тут же перевела стрелки. – Выписываю тебе опиаты. Их только с разрешения врача. Попросишь кодеин. Дозой не увлекайся, а то выработается зависимость. – Отточенный годами голос, объяснял всё по пунктикам.
-Хорошо. – На первую просьбу заведомо подключала игнор.
-Если совсем невтерпёж, дуй сюда, положим под капельницу. С остальным разбирайся сама. И уже подумывай о том, как будешь рассказывать родным. – Я опустила глаза, поднялась со стула, произнесла «и на том спасибо», чтобы покинуть больницу. Но тут без стука в кабинет врывается медсестра, на вид не старше Мин Юнги, и сообщает неслыханную весть:
-Операционная готова. Господин Ким Чон ожидает.
Заслышав знакомое имя, я пригвоздила силуэт бедной медсестры к стенке и несколько раз переспросила имя оперируемого, так как получила нарушение слухового аппарата, при очередном обследовании (не иначе). Ещё не сложив паззл воедино, заумоляла Юнги дать мне возможность увидеться с больным и провести к палате. Потому что по всеобщим знаниям, Ким Чон не может находиться в онкологической клинике, он не может страдать раковым заболеванием, он не может не рассказать о таком своим близким. Сокджина и словом не обмолвилась..
Меня интересует медкарта, точные показания врачей, стадия рака и её местонахождение, но меня допускают только до палаты, и то, установив ограниченное время для посещения перед операцией. Господин Ким сидит на заправленной кровати противного цвета, абсолютно спокойный и собранный, переодетый в хлопчатую больничную пижаму. Эта пижама делает из представительного Директора размякшего старика с седыми волосами. Заметив на его шее крестик, нахожу его глаза.
И тоже молюсь. Нет разницы, в какого Бога мы верим.
Я ропщу дрожащим срывающимся «как же так?» и получаю по лбу вывернутое, сорванное с помойной упаковки «до свадьбы заживёт».
-Не говори Джине. - Я не понимаю и понимаю одновременно.
Моё время заканчивается, и медсестра просит удалиться из палаты, чтобы сопроводить больного. Эмоционально переполненная появившимися силами, вызываюсь идти следом, сидеть и ждать чего-то, сама конкретно с трудом разбирая ворох мыслей.
Ким Чон на самом деле имел в виду: не говори никому. И у меня так заломило в пояснице, ставши близко по духу.
Зелёным загорелась кнопка «Идёт операция», а у меня кружится голова, и вообще, мир перед глазами переворачивается. Часы ожидания кажутся дерьмом собачьим по сравнению с ценой жизни. Я не должна печься о ком-то так сильно, но подбивает катастрофическая догадка, как это жизненно-необходимо лежащему сейчас на столе Ким Чону, с вспоротым телом, поддерживаемым жизнь с помощью аппаратов, и неизвестно, возобновившему ли снова собственное дыхание.
Юнги выходит спустя несколько часов, когда я только-только задремала на скамейке в неудобно-затёкшей позе. Не удостоив взором, Доктор Мин отчитывается выброшенными фразами.
-Жив твой Директор. Не хнычь.
А я хнычу. Вот беру и хнычу всем наперекор. Хватаю Юнги за халат и много раз благодарю. Я рада за Господина Кима. И немного завидую.
И никому не скажу – клянусь.
Знобит и качает, не слушается весь организм, резко переклинив на морской болезни.
Огромное желание не пойти домой, насолить Джине и Намджуну, не со зла, но заставить их поволноваться, разозлиться ещё больше, и наверняка отвадить привязанность, которая плохо отражается на моих соседей.
Блуждания по улице ни к чему хорошему не приводят, и раскричавшийся телефон, опять испортил настрой. Звонила мама, снова, не успокаиваясь на прошлом разговоре, где прямым текстом поставила приоритеты в пользу детей, и кто из них важнее.
-Хуан, пожалуйста, выслушай меня. Не сбрасывай трубку. – Потупив глаза на детской площадке за разноцветным низким забором, стоически выслушивала тему разговора. - Я не успела договорить.. Папа оставил наследство, и две трети дома передал тебе, остальное записал на Хёка. Я бы хотела попросить тебя переписать всё на брата, а я верну всё деньгами, не переживай. Просто он очень привязан к деревне и отцу, пойми его. – Я усмехнулась, переполняясь отвращением, огромным кусманищем обиды и боли, образовывая сгусток ненависти. Наш маленький Дже Хёк оказывается привязан.. И чем же? Какими такими тросами, которые препятствовали всё это время наладить с пьянчужкой отцом связь? Правда, мам. Сердобольно извиняюсь, но с пониманием у меня туго.
-Материнская забота не знает границ. Мам, а что на счёт моих чувств? Или наличие дочери тебя смущает?
-Хуан! Что ты несёшь? Вы все для меня равны! – я берусь за голову, бесшумно хохочу, забавляюсь ложью, которой меня пытаются накормить. Равны? Это типа безразличны, или равны до той степени, как речь заходит об Ан Хуан? Между прочим, по Дже Хёку она тоже не плакала, жила себе не тужила в Пусане, когда нас бросила. Так что понятия её любви растяжимы и натянуты курам на смех.
-Да ты что.. – иронично заметила я. – Я свою долю не продам. А братишке передай, чтобы учился хорошо. Мне без него тоскливо.. – сопение матери на том конце отбивалось в венах громогласным пульсом. Я не хотела ругаться так нелепо, обрывая общение навсегда, но по плану рушатся только надежды, всё остальное вне очереди.
-Не вини меня в том, что я забрала в свою семью Хёка. И в том, что твой отец спился, виновен он сам и его слабость. – Серьёзно и сквозь зубы отвечала мать, находя для себя аргументы в чистоте совести. Я почти поддалась, пока не освежилась воспоминаниями своих плачевных истошных криков, умоляя мать не бросать нас.
-..нет, ты всё же передай, что я скучаю по брату. Может быть, он возжелает увидеть свою любимую сестру? – пропуская всю вину и не вину матери, толкую свою желаемую линию, с некой издёвкой.
-Да не цепляйся за него! Хуан, я делают так, как лучше. - Сорвалась женщина, стоило мне снова вернуться к её мальчику.
-Как лучше тебе?
-Ты невозможна. – Укоризненно вздыхает мама, мужаясь с такой плохой дочерью, свалившейся на неё с неба.
-В этом мы с тобой очень похожи, - тяну воздух ртом, и выбиваю из лёгких, - мама..
«Отличный оригинал и её копия нашли друг друга..»
-Ты добилась того, что теперь разговаривать с тобой, не хочу я.
========== 20.танцы в белье ==========
Mark Pinkus – In a Dream
Eric Satie – Gymnopedie №2...
... Знаешь, а я никогда не боялся смерти. Я просто не хотел на ней присутствовать...
Параграф 78: Фильм второй
Пришлось нервно пролистывать давнишние входящие в поисках номера Хэсона. Сначала мысленно собиралась с силами позвонить. Потом, стоически выслушивала соболезнования от бывшего и его не замолкающую болтовню про то, как он удивлён и соскучился, и всё ради того, чтобы получить, наконец, номер его матери. Необходимо было хотя бы разузнать, отчего умер мой отец, или что послужило его смерти. Я сразу поняла, что ни за что не вернусь в наш отчий дом снова, не приеду в свою деревню, потому как распускать нюни в масштабных количествах будет чересчур печально. И без того хватает обстановки мрака. А нагрубив матери по телефону по поводу своей доли, мной управлял сиюминутный гнев – насолить ей. Но я ни о чём и не жалею. Имею право быть капризной взрослой дочкой.
