Так, внезапно для себя, Дэй-Тян стал старшим поваром большого обоза. На характер Дэй-Тяна это, впрочем, не повлияло. Он не то, чтобы приказать, попросить лишний раз, стеснялся, а, может, боялся, кто знает. Но оказалось, что приказывать больно-то и не надо. Кашевары и без постоянных окриков прекрасно справлялись со своими обязанностями, а неожиданно открывшееся знание Дэй-Тяном разных кулинарных хитростей, только добавляло уважения. Кто служил, знает, сколько немудреной радости доставляет воину вкусная еда, а если повар еще и чем-нибудь неожиданным побалует, так благодарности предела нет.
Слава о замечательном кашеваре разлетелась по всей армии Подлунной, и не удивительно, что вскоре Дэй-Тян заправлял кухней императорской гвардии - покушать и во дворцах любят.
Тем временем дочери императора Ла, прозванной Би-Юнь, исполнилось шестнадцать лет, и она оставалась единственным ребенком своего отца.
- Спроси Богов-Близнецов, чем я их прогневал, почему у меня больше нет детей? - не раз и не два приказывал император верховному жрецу.
- Они отказываются отвечать, - Разводил руками верховный жрец. - Хирам отводит глаза, а Хурам смеется.
- Но хоть что-то они говорят?
- Однажды Хирам сказал, вы, мой император, должны разбудить спящего...
- Я это уже слышал! Какого спящего, будь он девяносто раз проклят?
- Я не знаю. Теряюсь в догадках. Может быть, вам стоит обратиться за советом к старухам Вэй?
- Как ты посмел упомянуть при мне об этих... этих!.. Пошел прочь, идиот.
Опасно оскорблять колдуний Вэй. Обид они не прощают, а извинений не признают. Много лет может пройти, прежде чем человек поймет, что старухи Вэй ему все-таки отомстили, а может и до самой смерти не понять.
Несколько раз в коридорах дворца Дэй-Тян встречал Би-Юнь. И всякий раз юноша мучительно краснел, вспоминая, наверное, о подначках, и прятал лицо в нижайшем поклоне. Би-Юнь, впрочем, ничего не замечала. Ее вообще ничего не интересовало, не огорчало и не радовало. С полным безразличием относилась она ко всему, что ее окружало. Даже когда император, отчаявшись дождаться наследника от одной из своих многочисленных жен, задумал выдать дочь замуж, чтобы хотя бы через внука не прервалась династия, Би-Юнь лишь спокойно поклонилась отцу.
Свадьбу сыграли быстро. В мужья Би-Юнь выбрали принца одного захудалого царства с окраины Подлунной, который согласился признать своих будущих сыновей наследниками династии Ла. Ему и дела не было до того, что его собственный род прервется: жизнь в императорском дворце показалась ему вполне достаточной платой за отказ.
Но прошел год, другой, а наследников все не было. Лучшие врачи Подлунной разводили руками, Боги-Близнецы молчали.
- Это проклятие! Я знаю, это проклятие. Но кто посмел? Кто? - кричал император на верховного жреца. - Почему Боги-Близнецы молчат?
- Может быть, - робко начал жрец, - все-таки обратиться к старухам Вэй...
- А-а! Я понял, вспомнил! Да, это она... Найти! Немедленно... Император вдруг захрипел, схватился за горло и повалился на пол.
- Болезнь императора излечима, но...
- Но, что? - перебил врача верховный жрец.
- Важно устранить не последствия болезни, а причины, из которых главная, как я слышал, проклятие Вэй...
- Да, - неохотно кивнул жрец.
- А что говорят Боги-Близнецы?
Верховный жрец испытующе посмотрел на собеседника. Можно ли ему доверять? Кто он прежде всего: врач или придворный? Как он воспримет то, что собирается сказать ему жрец, то, что является Запретным Знанием?
- Боги-Близнецы,..- осторожно начал жрец.
- ...молчат, - неожиданно продолжил врач. - Как и всегда, если дело касается Вэй.
- Откуда?!.. - задохнулся жрец.
- Ну, я ведь не слепой, - улыбнулся врач, - К тому же, много лет назад я обучался своему мастерству у старухи Вэй... только, пожалуйста, никому не рассказывайте об этом.
Верховный жрец благодарно поклонился врачу: такое признание дорогого стоит, а, значит, и ему можно не таиться, не говорить обиняками.
- Вот оно как, - произнес врач, выслушав, - Чтобы ни одна женщина в доме императора не умерла при родах, Вэй прокляла их бесплодием...
- Что нам делать?
- Ну, Боги-Близнецы тут нам не помощники - с колдуньями Вэй им не справиться.
- Как же быть?
- Насколько я помню, единственный, о ком учившая меня Вэй говорила с уважением и даже со страхом - это Царь Обезьян...
- Нет! - воскликнул жрец, - Лучше девяносто раз призвать Хурама, чем один раз Царя Обезьян.
- Другого пути я не вижу, - вздохнул врач.
Отряд императорский гвардии, сопровождавший Би-Юнь к жилищу Царя Обезьян, состоял из одних добровольцев. Невелик был отряд, прямо скажем, и в пути он еще поредел. Кого покусали ядовитые змеи и пауки, кто утонул при переправе через внезапно разлившуюся реку, некоторые сами сбежали. Но и те, что остались, с каждым днем все громче роптали.
- Нельзя победить проклятие Вэй, - говорили друг другу воины, - А что если часть этого проклятия падет и на нас? Ведь не бывало такого, чтобы стая степных волков нападала среди белого дня. Лучше бы нам повернуть...
Вот так и случилось, что однажды утром Би-Юнь проснулась в опустевшем лагере. Могучие, закаленные в боях воины, покинули свою госпожу, испугавшись проклятия Вэй. Из всего отряда с принцессой остался только слабосильный повар Дэй-Тян. Он лежал у входа в шатер Би-Юнь, сжимая в руках половник, и голова его была разбита.
Би-Юнь с вялым интересом посмотрела на залитое кровью лицо юноши, перешагнула через тело, и вышла из шатра. Убегая, стражники забрали все подчистую. Видно, решили, что Би-Юнь, проклятой Вэй, жить осталось недолго, а потому кони и съестные припасы ей без надобности. И, в общем, понять трусов можно, им ведь надо чем-то питаться, а отряд к тому времени зашел в совершенно безжизненную каменную пустыню, которую даже птицы стороной облетали.
Дней через десять, а, может быть, через месяц после постыдного бегства императорских стражников, по дикому краю, безжизненной каменной пустыне, брел странник. Ветхое рубище едва прикрывало его худое грязное тело, одну туфлю бродяга где-то потерял и теперь хромал, обмотав босую ногу тряпками. Приближалась ночь, и над остывающими камнями дрожал воздух. Внезапно бродяга увидел невдалеке огонь костра, а ветер неожиданно пахнул ароматным дымком, да таким вкусным, что хоть ешь его.
У костра суетился невысокий ладный парнишка в когда-то богатых, но изрядно пообносившихся одеждах, а около небольшой палатки красивая девушка, одетая как принцесса, расставляла тарелки.
- Мир вам, добрые люди, - глотая слюну, произнес бродяга, - Не поделитесь пищей с голодным странником?
Сказав это, бродяга - возможно, нарочно - споткнулся на ровном месте и упал, застонав. Девушка, а это, чего скрывать, была Би-Юнь, бросилась ему помогать.
- Давненько я так вкусно не ел. Кто б мог подумать, что из тощих ящериц и ядовитых змей можно приготовить такие замечательные блюда, - довольно отдуваясь и ковыряя в зубах ногтем, сказал бродяга, - А, если не секрет, как вы оказались в этих краях?
- Эва! Царь Обезьян! - воскликнул бродяга, выслушав рассказ. - Вам до него еще идти и идти. Не боитесь?.. И имена у вас какие-то чудные. Неподходящие, прямо скажу. Да-а, дела... А-эх! - Бродяга зевнул. - Что-то меня в сон клонит. Не уделите старику какую-нибудь тряпицу, укрыться от ночного холода?
А наутро бродяга исчез. Вместо него под парчовой накидкой Дэй-Тян и Би-Юнь увидели небольшое белое облако, из которого выглядывал свиток с иероглифами.
"Не стал вас будить, - писал таинственный странник, - вы так славно спали. Царя Обезьян можете больше не искать - он вам без надобности. Проклятие обидчивой старухи пусть вас больше не тревожит. Оно, конечно, было сделано по всем правилам, да только правила не вечны. Если Дэй-Тян смог перестать прятаться в собственную тень, то и Би-Юнь пора проснуться. Поэтому с сегодняшнего дня иероглифы "Дэй-Тян" читаются как "Дарящий Радость", а "Би-Юнь" - как "Та, Которая Улыбается Солнцу". В конце концов, я сам придумал смысл этих иероглифов - могу и перепридумать. Оставляю вам облако, нечего вам ноги по камням мозолить. Да, если случайно где найдете шелковую туфлю с алмазной застежкой, не сочтите за труд - закиньте ее на небо..."
