– Только вот лично от меня подобного не жди. Я, знаешь ли, приличный молодой человек, всякую гадость в рот не тяну. Уж лучше сразу уволь. Ах, да. Я ведь с твоей легкой руки теперь в этом убогом месте, - не даю ему и слова вставить, наслаждаясь тем, как в глазах зеленых жизнь зарождается. Как разгорается там пламя.

- У тебя, может, список умельцев составлен? Так долгони одного, а? По старой дружбе-то. Всего на пару часиков, а то уж больно захотелось мне проверить, насколько искусны они. Вдруг не дотягивают, ну знаешь, уровень не тот, - чувствую себя змеей, что ядом плюется. Толком и не думая, что несу, зачем и какой в этом смысл.

- Гер, заткнись…

- Что, жалко? Ай-яй-яй. Я-то думал, ты у нас щедрая душа. Сам затопил кораблик - сам же его поднял и реставрировал, еще и капитану работу дал. Этакий молодец. А как коснулось поделиться рабочим ртом, так зажал. Нехорошо, Тихон Игоревич, нехорошо, - качаю головой, вытянув губы трубочкой. Откровенно издеваюсь. Жду всплеска. Сколько можно смотреть на полное равнодушие. Пусть лучше злость, чем постоянно пустые глаза.

Подходит, медленно. Становится в полуметре напротив, чуть сузив глаза. Молчит. А меня это бесит. Пиздец как бесит, просто выносит, к чертовой матери. Разминаю кулаки, борясь с желанием отметелить его по первое число сию же секунду.

- Зачем ты пришел?

- Уж точно не для того, чтобы отсасывать тебе или задницу подставлять, - презрительно фыркаю, подавшись еще ближе к нему.

- Мой член не лавка в общественном месте, на него не присаживается первый встречный.

Первый встречный… отбивается с пульсом. Первый встречный… застревает в мозгу. Бьет колоколом в ушах. Первый встречный… ах ты ж сука. Чтобы тебя, блять, выперло во все стороны!

Теперь даже вмазать ему нет желания, становится просто противно. До такой степени, что сплюнуть на пол хочется. Что я и делаю, поебать мне на эту работу. На Маркелова. На Сашу этого невъебенного. На все поебать, хочу уйти отсюда, и поскорее.

Разворачиваюсь, закуриваю, выхожу. Но вот дверь за спиной моей не хлопнула…

Чувствую, как меня хватают за рубашку, стягивая ту на лопатках, и тянут обратно. Пытаюсь вывернуться и слышу треск рвущейся ткани, отчего еще больше зверею. Поворачиваюсь, надеясь, наконец, вмазать уебку, только тот уже за мной, толкает в спину - и я влетаю с разгона в его кабинет. Теперь вот дверь хлопнула. Круто-то как.

Торможу около дивана, упершись руками в спинку. Поворачиваюсь, выдыхаю густую струю дыма в лицо стоящему чертовски близко Маркелову.

- Ты со всеми своими подчиненными так обращаешься? – приподнимаю бровь. Расстегиваю рубашку, снимаю и присвистываю, увидев огромную дыру посередине спины. Новую, блять, рубашку угробил, урод. Я ее всего пару раз надел.

- Зачем ты приходил? – неприкрытый интерес во взгляде вгоняет в ступор. Я не видел его слишком давно. – Зачем? – он уже ближе, всего в десятке сантиметров от моего лица, я чувствую запах гребанных апельсинов. Чувствую его терпкий аромат. Вижу крапинки темные в болотных глазах. И я не знаю, что сейчас ответить.

Теряюсь от собственной реакции. Всего пару минут назад убить его готов был, сейчас же стою, как кролик перед удавом. Смотрю на его лицо, бегая глазами полубезумными. Рубашка вываливается из рук, падает под ноги.

- Зачем? – шепот прямо в губы, но нет касания. Он не делает последний шаг, и я торможу. Надо ли? Действительно ли правильным будет вот так переступить черту, разбить стену?

Горячее дыхание, сигареты и кофе, нотка мяты. Тепло его тела чувствуется даже без прикосновения. Кружит голову, заставляет задыхаться от близости. И мне уже абсолютно плевать на то, что было здесь совсем недавно. Не он ведь сосал. Да и я монахом не был, перетрахав немало баб.

Шаг назад… или всего сантиметр вперед?

Что хуже?

Закрываю глаза, прерывая этот безумный контакт. Вихрь, что, захватив, сметает вокруг нас все. Эмоции пробудившиеся. Я хотел их. Я получил. Но… все должно быть не так. Совсем не так, я представлял это. Совсем.

Отступаю назад. Подхватываю рубашку в руки, повторяю попытку к бегству, и теперь он не держит. Не идет следом. Не останавливает ни через шаг, ни через два. Не возле лифта на этаже.

…

Разбитый на гребанные части, весь в раздумьях прихожу домой. Заказываю себе пиццу и, упав в прихожей на диван, там же и лежу, пока ее не привозят. Лежу. Сижу. Стою. Хожу. Моюсь. И что бы, блять, я не делал, перед глазами он стоит. Его дыхание щекочет губы. Глаза спрашивают. Глаза напротив ждут. Я убедился в его небезразличии. Увидел, наконец, что он не бесчувственен в мою сторону. И сбежал. Не могу понять, правильно поступил или нет…

По закону жанра, из раздумий меня вырвал дверной звонок. Только ведь пицца уже съедена. Мелкая уехала за город со своим любовничком, а Макс куда-то свалил, сказал, что скорее всего надолго.

Открываю дверь и залипаю, увидев не привычного Пашку, а размазню. Хоть бери да соскребай его с бетонного пола.

- Привет. Ты… один?

- Макса нет, если ты об этом. Заходи, - пропускаю пришедшего в квартиру и закрываю двери. Смотрю за тем, как он, чуть сутулившись, двигается к дивану. Садится и, уткнувшись взглядом в собственные руки, молчит.

- Что-то случилось? – сажусь напротив, всматриваюсь в осунувшееся лицо. Припухшие глаза. Дрожащие пальцы теребят связку ключей. Еще один зомби… заебали.

- Я просто не знаю, с чего начать. У тебя есть сигарета?

- Ты же не куришь, - удивляюсь, но достаю пачку, сам закуриваю и протягиваю ему. Неумело подкурив, затягивается и заходится в кашле, однако продолжает дальше давиться дымом.

- Уже курю, - хрипло отвечает. Заправляет выбившуюся светлую прядь за ухо. – Я видел его с другим. Вчера.

- Макса? – еще более ошарашенно спрашиваю. Уж что-что, а зомби-бой номер один точно ни с кем не тягается, он даже никого не трахал за это время, насколько я просвещен.

- Он самый, - выход судорожный, облизывает пересохшие губы и бросает обжегший его пальцы фильтр в пепельницу. – Я не знаю, что делать, у меня будто изнутри все достали. Знаешь, с корнем выдернули. Я ведь не думал, что он кого-то найдет. Вообще не думал, даже мысли не допускал, что у нас кто-то появится, встанет между. Разделит. Я, наверное, только вчера и осознал, что это конец, понимаешь? Ну, полный конец, - сбивчиво, останавливаясь через слово, кусая и без того уже начинающие кровить губы. Что эти идиоты с собой делают? Нахрена вот так изводят?

- Понимаю, - побуждаю продолжать.

- Жил в своих заботах. Помогал знакомым. Работу искал. Приехал пару дней назад, соскучился безумно. Увидеть Макса хотел. Потому что выть уже хотелось без него, скулить как побитая собака. Шел по набережной, к вам шел… и на мосту увидел их. Я бы не поверил, если бы мне это рассказали, а на фото орал бы, что монтаж, с пеной у рта. Но своим глазам… своим глазам веришь безоговорочно. Ветер, легкий дождик моросит, волосы его длинные мелкими кудряшками, как пружинки по плечам рассыпаны и руки этого парня на пояснице. Я сразу узнал. Сердцем узнал. Из тысячи увижу его. И вот он. Мой Макс. Моя любовь больная, уже который год, стоит и позволяет себя целовать. Я ведь думал, что незаменим. Что все уляжется. Восстановится. Даже не смотрел ни в чью сторону, - видеть, как сгорает на твоих глазах человек, приятного мало. Мужские слезы, слезы, которых никогда не видел, они что-то дергают внутри. Болезненно дергают. И если раньше я хотел только Пашку задушить, теперь и Макса тоже. Обоих… одновременно. Какие придурки… у меня, блять, слов нет. Сижу, любуюсь, как один из кретинов страдает, на другого несколько месяцев смотрел.

И видя эту любовь, сильную, убийственную, необходимую себя ковырять начинаю…

- Ты любишь его?

- Сильнее, чем хотелось бы. Я задыхаюсь уже от этого чувства. Оно убивает.

- Тогда почему ты не сумел через себя перешагнуть? Он ведь просил просто быть рядом.

- Со стороны все кажется простым, Гер. Когда же ты сам в такой ситуации… то порой не понимаешь, что вообще тебе делать. Как правильно, а как неправильно. Я думал, что еще не время. Что совместный быт все убьет. Ответственность пугает… ведь жить вместе - это почти семья. Это уже другой рубеж. Другие отношения.