В этот момент по переговорнику раздается громкий голос секретарши:

— Мистер Монтгомери! Прошу прощения, здесь две студентки, просто рвутся к вам в кабинет. Говорят, срочное дело.

Декан (сдерживая раздражение). Вы же знаете, Линда, что у меня заседание. Какого черта…

Голос секретарши: Они говорят, что по этому самому делу… насчет члена. Они говорят, что знают, кто это сделал.

Немая сцена: декан смотрит на Цвики, Цвики на декана.

Голос секретарши: Так впустить их или как? Мистер Монтгомери! Они тут рвутся, я их еле удерживаю…

Декан. Подождите, Линда, мы совещаемся по этому вопросу.

Джонсон. Я считаю, нам надо поговорить с ними… теми, кто там за дверью. Может, и вправду что-то знают.

Декан не успевает ему ответить, в кабинет врываются Эйми и Триш, продолжая в дверях рукопашную схватку с секретаршей.

Эйми и Триш (перекрикивая друг друга и секретаршу). Это не они! Эти ребята не виноваты! Мы знаем, кто это сделал!

Декан. Ладно, Линда, мы решили поговорить с ними. (Студенткам.) В чем дело, лейдис? Почему вы шумите?

Триш (переводя дыхание). Они не виноваты… эти двое не виноваты. Мы все вам расскажем.

Эйми. Пожалуйста, послушайте нас.

Декан. Прежде всего, не кричите, говорите спокойно и по очереди.

Эйми. Мы студентки, живем в общежитии на кампусе.

Цвики. Я их вижу на своих занятиях.

Эйми. Меня зовут Эйми Ди Лука, а ее…

Декан. Может, она сама скажет, как ее зовут?

Триш. Да. Меня зовут Триш О’Брайен. Я живу с ней в одной комнате, а машина у меня запаркована рядом с общежитием.

Цвики. При чем тут машина?

Триш. Ну как же. Мы на машине ездили в тот вечер в бар.

Декан. Кто «мы»?

Эйми. Мы вчетвером: Триш, я и ребята — Пак и Джек. Туда на машине и обратно. Триш нас везла.

Джонсон. Ага, все понятно. Сейчас они алиби сделают этим двум ребятам. Ну, хитры (хохочет)…

Декан. И как это все происходило?

Эйми. Да очень просто. Мы еще утром сговорились, что поедем вчетвером посидеть в баре, выпить пива. Часов в девять встретились около нашего общежития и поехали в бар. Ну там музыку слушали, пива выпили… понемногу, Триш вообще одну кружку — она за рулем.

Цвики (раздраженно). Это никого не интересует, что вы там делали. Скажите лучше, в котором часу вы вернулись.

Триш. Примерно в половине двенадцатого. Попрощались, и ребята пошли к себе. Мы их больше в тот вечер не видели.

Джонсон. А это во сколько было — ребята к себе пошли?

Триш. В четверть первого приблизительно.

Джонсон. Значит, вы прощались сорок пять минут?

Триш (смущенно). Да, возможно.

Декан. Получается такая история: в четверть первого вы разошлись по домам и больше ничего не знаете. Вы были у себя в комнате и ничего не видели. Допустим. Тогда как вы можете утверждать, что они, эти двое, не вышли из дома и не сделали то, что они сделали? Только говорите чистую правду, как перед законом.

Эйми. Мы это знаем наверняка: не они это сделали.

Цвики. Можно спросить, откуда такая уверенность?

Триш. Потому что это сделали мы — я и Эйми.

Эйми. Да. А мальчишки ни при чем.

Члены комиссии замирают в изумлении. Паузу нарушает Пак.

Пак. Так это вы? А я ломаю голову, кто бы это мог быть. Ведь в нашем общежитии все спали.

Джек. Вот так номер! Ну вы даете…

Он начинает хохотать, за ним Пак, за ними студентки. Все четверо молодых людей прямо корчатся от смеха.

Декан (приходит в себя). Прекратить смех! Нашли повод для веселья. Это хулиганство! Сейчас же замолчите! Студенты с трудом замолкают.

Цвики. Нет, это невозможно. Этого просто не может быть. Зачем женщина будет делать такую гадость? Зачем женщине фаллос? Нет, здесь что-то не так.

Эйми. Все так, профессор Цвики. Это мы с Триш. Почему? Честно, даже не знаю. Просто хотелось посмеяться, настроение такое… Может, от пива. Я лично очень жалею, что вышла такая история. Если бы я знала, ни за что не стала бы… Простите.

Цвики (возбужденно). Но как можно? Как такое приходит в женскую голову?

Триш. Ну, мальчики ушли, а нам не хотелось идти спать. Мы стали валяться в снегу, кататься с горы… прямо так, на попке. Снег был липкий, у нас в Луизиане такого не бывает. Я стала катать снежный ком, а шар никак не получается, а получилась такая длинная, как колбаса. Эйми подскочила и поставила вертикально, на попа. И тут я увидела… Мы стали смеяться, а я взяла и такой… ну вроде венчик приделала сверху. А Эйми говорит: сразу понятно, что твой бойфренд родился не в Америке.

Цвики (в истерике). Прекратите! Вы не в своем уме! Бесстыжие! Женщина не может себя так вести! Возмутительно!

Еще немного, и Цвики зарыдает… Декан выбегает из-за стола и подает ей стакан воды. Она отталкивает его руку.

Декан (по переговорнику). Линда, принесите салфетку… ну как это? Бумажная такая… клинекс. Сейчас же!

Линда вбегает с бумажной салфеткой, но Цвики гордо отворачивается.

Триш (виновато). Я все рассказываю по правде. Все-все начистоту, как перед законом… Прошу прощения, что так получилось. Я больше никогда не буду, обещаю.

Джонсон. Что ж, виновных мы вроде бы нашли. Девушки сами признаются, никто их не неволит. Тогда давайте решать, как их наказать, и дело с концом. Правильно?

Декан. Правильно. Виновные должны быть наказаны. (Вопросительно смотрит на Цвики.)

Цвики. Разумеется. Однако у меня есть ряд соображений по данному поводу, которые я хотела бы обсудить внутри комиссии как таковой. Я имею в виду: только между членами комиссии, без посторонних, понимаете?

Декан. Да-да, я понимаю, сейчас мы… (Обращаясь к студентам). Молодые люди, я прошу вас выйти на несколько минут в приемную и…

Линда (появляясь в дверях). Сэр?

Декан. Последите, чтобы эти четверо никуда не уходили из приемной. Мы их позовем, когда они понадобятся. Студенты в сопровождении Линды выходят из кабинета.

Цвики. Господа, как известно, это дело по поводу снежного фаллоса было начато по моей инициативе. Я считала и продолжаю считать, что это возмутительная выходка, оскорбительная для женщин. Однако в свете новых фактов, установленных нашей комиссией, вопрос об ответственности приобретает, позволю сказать, некое новое звучание, получает другую перспективу. Сейчас объясню, что я имею в виду. Надеюсь найти у вас понимание и поддержку. (Несколько секунд сосредоточенно смотрит в потолок, собираясь с мыслями.) Как вы, наверное, слышали, те предметы, которые я преподаю в университете, вернее сказать, те идеи, на которых построены эти предметы, встречают постоянное сопротивление на кампусе и за его пределами. Конечно, никто сегодня не выступает в открытую против женского равноправия или принципа равенства, однако буквально на каждом шагу мы ощущаем насмешливое, даже саркастическое отношение к этим идеям, желание осмеять их, представить в искаженном виде. Одна из любимых «теорий» (Цвики показывает пальцами кавычки) — это что движение за женские права возникло среди неудачниц, которые не смогли в своей жизни найти мужчину, — как говорят, «ухватиться за фаллос». Откровенно циничная идея, но она очень популярна среди политически отсталых людей. И вот об этом мне здесь приходится думать, хоть и очень противно. Поскольку, как установила наша комиссия, выходку со снежным фаллосом допустили не мужчины, как предполагалось, а женщины, этот факт только даст новые возможности политически ограниченным дуракам глумиться над нашими идеями. Вы понимаете меня? Поэтому я вынуждена просить вас, господа, закончить работу комиссии без всякого официального решения, а главное, сохранить все в тайне. Надеюсь, вы понимаете, насколько это серьезно.