Цвики (перебивая декана). А что насчет туалетов?
Декан (мнется, разводит руками, пожимает плечами). Видите ли, профессор, это вопрос не моей компетенции, то есть я хочу сказать, что это зависит не только от меня. Это вопрос строительства, капитального переоборудования. Тут нужны немалые деньги. Поймите меня правильно, профессор, я целиком «за», можете не сомневаться в моей поддержке, но как я сказал…
Джонсон (неожиданно из своего угла). Нельзя это делать — снимать писсуары в мужских сортирах. Зассут, понимаешь, весь кампус, увидите. Так забежал на полминутки, вынул, сделал свое дело, спрятал и пошел. А если вы заставите их снимать штаны и садиться, они лучше будут на улице под кустом, старым способом… Весь кампус зассут.
Декан. Мистер Джонсон! Ваше мнение… э… э… Ваше мнение вы сообщите комитету по строительству и переоборудованию, когда он будет заседать. А сейчас, пожалуйста, прошу вас…
Джонсон. Как хотите, сэр, только я вас предупреждаю.
Вторая сцена
Тот же день. Профессор Цвики ведет семинар. В аудитории 6–7 студенток, среди них Эйми и Триш.
Цвики. Сегодня по программе и в соответствии с расписанием мы должны были рассматривать положение женщин в средневековой Европе. Однако некое происшествие в нашем университете заставляет меня отступить от программы и говорить с вами на более актуальную тему — об отношении к женщине сегодня и здесь. Да, в современном американском обществе, где, как нас заверяют, женщина пользуется всеми правами и всеобщим уважением. Давайте посмотрим, так ли это на самом деле. Недавнее происшествие в нашем университете показывает со всей очевидностью… Постойте, вы все, надеюсь, знаете, о каком происшествии я говорю? А? Вот вы… (показывает на 1-ю студентку).
1-я студентка. Э, э… я не уверена, что я знаю…
Цвики. Вы не знаете? Или вам просто неудобно об этом говорить? Хорошо, я понимаю. Кто наберется смелости и скажет об этом вслух?
2-я студентка (несмело). Я думаю, я знаю… то есть я догадываюсь. Конечно, очень жаль, я понимаю всеобщее возмущение. Я только хочу сказать, что ребята все же старались, показали себя в лучшем виде, но вот не повезло…
Цвики. Минутку, что вы тут говорите? Что значит «в лучшем виде»?
2-я студентка. Ну, с лучшей стороны…
Цвики. Да о чем вы?
2-я студентка. Как о чем? О том, что наши проиграли Небраске одно очко на последних секундах. Все их теперь обвиняют: расслабились, говорят. А я считаю…
В аудитории вспыхивает скандал. Студентки кричат друг на друга: «Это безответственно!», «Это просто невезение!», «Они не виноваты!», «Они виноваты!», «Это с ними не в первый раз!», «Они зазнались!»
Цвики. Тихо! Прекратите крик! Лейдис, я к вам обращаюсь!
Крик постепенно стихает, студентки успокаиваются.
Цвики. Так вы, похоже, не в курсе дела. Этого я не ожидала. Хорошо, в двух словах, слушайте. Два дня назад ранним утром под окнами женского общежития была обнаружена… безобразная выходка. Скатанный из снега фаллос, понимаете? Все знают, что это такое? Студентки переглядываются, хихикают.
1-я студентка. Да, знаем. Это член, мужской половой орган.
Цвики. Не совсем. Правильно сказать, фаллос — это изображение мужского полового органа, именно изображение. Оно было широко принято в древних религиях. Так вот зададимся вопросом: что оно символизирует, это изображение? Долгое время в науке господствовало мнение, что фаллос в глазах древних символизировал плодородие или, если взять шире, появление жизни. Никто при этом почему-то не подумал о том, что вагина представляла бы эти символы гораздо точнее. А дело в том, что не плодородие и не происхождение жизни символизировал фаллос, а совсем другое — всесилие мужчины в общественной жизни, его власть над женщиной. Вот что означает фаллос. И этот оскорбительный для женщины символ мы видим сегодня у себя в университете, причем не где-нибудь, а под окнами женского общежития. Яснее высказаться невозможно! Это преднамеренное оскорбление женщин, демонстрация мужского шовинизма. Надеюсь, все это понимают?
Профессор Цвики обводит взглядом аудиторию. Студентки смущенно посмеиваются, переглядываются.
Триш. Но почему же обязательно преднамеренное оскорбление? Может, просто кто-то пошутил…
Цвики. Ничего себе шуточки! Это еще хуже, чем стоя мочиться. По-вашему, тоже шутка? Что он хочет показать, когда мочится стоя, а?
Триш. Не знаю. Может, ему так удобней.
Цвики. Всякому известно, что сидеть удобней, чем стоять. Нет, это намеренная демонстрация мужского превосходства. Мнимого, конечно. И вот в сегодняшней Америке, которую всерьез считают передовой страной, в этой самой Америке люди молодого поколения открыто демонстрируют свое презрение к женщине. Нет, уж если действительно окажутся виновными эти два студента, я добьюсь их исключения, можете не сомневаться. Между прочим, я являюсь членом специальной комиссии по рассмотрению этого дела.
Эйми. Какие два студента?
Цвики. Я пока не могу сказать: следствие еще продолжается. Но два подозреваемых уже есть. Они в тот вечер единственные, кто не спал в мужском общежитии. Есть и другие улики. Ну если окажутся они…
Триш незаметно отзывает Эйми в уголок.
Триш (тихо). Ты не думаешь, что эти подозреваемые — наши ребята?
Эйми. Конечно, думаю. Очень возможно, что к ним прицепились. Ты помнишь, когда мы вернулись?
Триш. Примерно в полночь. Их могли видеть, когда они пришли. Свет зажигали в комнате…
Эйми. Какой ужас! Ведь если их заподозрят, они не открутятся. Слушай, мы должны что-то сделать.
Триш. Непременно! Она же уничтожит ребят ни за что…
Третья сцена
На следующий день в кабинете декана. Заседание специальной комиссии. Декан восседает за столом, рядом с ним профессор Цвики, поодаль в кресле устроился Джонсон. Посреди кабинета на раскладных стульях, как на скамье подсудимых, два студента: Пак Чен Сен и Джек Уолтерс.
Декан. Что-то у вас, молодые люди, концы с концами не сходятся. Один из вас говорит, что из бара вы пешком пришли. Четыре мили пешком? Трудно поверить. Другой говорит, что их подвез какой-то неизвестный благодетель. Почему бы вам не рассказать все, как было на самом деле? По крайней мере, меньше вранья будет.
Джек. Вы правы, сэр, в деталях наши показания расходятся, я понимаю, мы по-разному говорим, как попали домой, то есть в общежитие. На это есть причины. Но главное, что мы утверждаем с самого начала: мы этого не делали — точка! Мы не лепили из снега никакого изображения и не выставляли его возле женского общежития. А то, что мы не спали в час ночи, — что из того? Не спалось нам, сидели, разговаривали.
Пак. Позвольте мне, сэр! Я зря сказал, что пришел из бара пешком, это неправда. Но я сказал неправду, чтобы не называть здесь имя непричастного к делу человека. А остальное — правда. Мы этого не делали и не знаем, кто это сделал. Вот и все.
Цвики. Ну нет, не все. Далеко не все. Смотрите, что получается: в баре вы были неизвестно с кем, кто и когда привез вас в общежитие — неизвестно, что вы делали после этого — тоже неизвестно, но почему-то не спали в час ночи… Одни во всем общежитии не спали.
Джонсон. Я как обнаружил около женского общежития этот… ну, мужской фаллос, сразу поехал в мужское общежитие посмотреть, кто не спит. Одни вы, ребята, не спали. Это факт.
Джек (теряя выдержку). Ну и что из того, черт подери?! Это же не доказательство!
Декан. Спокойнее, пожалуйста. Прошу следить за своими выражениями. Один этот факт — что вы не спали — сам по себе мало что значит, может и так. Но все вместе, все эти утаивания, недоговорки и искажения, все вместе они красноречиво говорят о том, что здесь что-то нечисто. У комиссии создается впечатление…
