Он взял мои ладони в свои и нежно потёр дрожащие кончики пальцев, глядя на них с неподдельным умилением и спокойной радостью. Так, вероятно, выглядела бы «бесплодная» женщина на пятом месяце беременности на приёме в женской консультации. Или мать, дождавшаяся сына с войны и вот уже месяц откармливающая его домашней едой. От его взгляда вдруг стало так больно, что я сжал Тохины ладони в ответ, стараясь не измениться в лице. Он всё продолжал:
– Чтобы ты смотрел на меня с вот этим выражением лица, как сейчас. Ждал… нет, не ждал - мечтал, когда же можно будет сказать тебе «Люблю» без сарказма, не в шутку, а совершенно серьёзно, с надеждой на тот же ответ.
Его голубые глаза, кажется, стали блестеть ещё ярче обычного, наполнившись слезами, но голос не дрогнул. Он не заплакал, слёзы сами текли тонкими струйками по его не изменившемуся лицу. Я обнял его - аккуратно, не забыв про трещины в рёбрах, и поцеловал в макушку светлых волос, поглаживая спину. Вскоре его дыхание выровнялось, но он не торопился отстраняться, так же как и я наслаждаясь каждой секундой этой близости. Я чувствовал биение его сердца, которое делало меня счастливым - просто потому что оно было мне слышно.
Как мало мне, оказывается, нужно для счастья.
– Я тебя люблю.
– Я люблю тебя, - ответил я, понимая, что ничего я не «тоже» и совсем не «ага», как у некоторых. Я просто его люблю. Отдельно.
***
…– Слушаю.
– Чем это ты там занимаешься, Лёша? - ехидный голос Яра я узнал бы из тысячи других ехидных голосов, потому что он обладал потрясающей способностью раздражать меня за несколько миллисекунд. – Что за стоны?
– Какие стоны? - я чуть убавил свою громкость, обратив внимание на то, что, в отличие от меня, Антон всё ещё спал, обнимая меня поперёк груди, словно ограждая от побега. – Что за херню ты несёшь?
– Ха-ха, я думал подловить тебя, прости, - хмыкнул он практически безэмоционально. – Ну как, помирились? Много он тебе наплести обо мне успел?
– Я вообще нихрена не понимаю, - признался я, потирая переносицу и тяжело вздыхая. – Что между вами за напряжение постоянно? Вы, конечно, разные, это понятно, но вчера вы глотки друг другу перегрызть хотели, я уверен.
– Так значит, не рассказал. Будем надеяться, что это ему на страшном суде зачтут, - хмыкнул он повторно, уже явно издеваясь над Антоном. – Ну, лады, это всё равно ненадолго. Когда соберёшься бить мне морду… Нет, лучше не бей по лицу, руку сломай, ладно? А, да, и пистолет с собой не бери - я тебя с пистолетом реально испугаюсь и выстрелю первым…
Я сел на кровати, понимая, что собственная неосведомленность реально бесит.
– Так. Стоп. Я не понимаю тебя и понимать не хочу! О чём ты?…
– Поймёшь, - пренебрежительно бросил в трубку Донской. На его фоне что-то пронзительно взвизгнуло. – Сейчас я чего звоню… Нашли таксиста. Вещи целы, они зажали их выбрасывать, а вот папки с документами как не было, но мы работаем над этим… - он, вероятно, зажал динамик рукой, потому что дальнейшие его слова было не разобрать - но они и не предназначались мне. – Если хочешь принять живое участие в допросе - милости просим, как говорится… Кир, да хватит его уже обрабатывать, от заражения крови не умрёт, - произнёс он полушёпотом, но я расслышал.
– Резцов тоже там?… Погоди, так вы его сами нашли? Почему нашим не позвонили? Какого хера ты?!… Суперменом заделался, Донской?!
– Всё ясно, - скучающе произнёс Яр, цыкнув с досадой. – Пипец ты скучный. Я не обязан делиться своей добычей, ясно? Кто успел, как говорится, тот и на хрен сел…
Я поморщился.
– Ты…
– Я, Ланнов, я. И ты прекрасно знал, что я это сделаю, просто сам себя обманывал. Я еблан, тут уж ничего не попишешь, жизнь такая. Но давай я объясню тебе, в чём ты снова заблуждаешься, кошмар снов моих, тебе ведь важно, чтобы виновные по делу Глубоковских были наказаны, верно? Сейчас, уверен, даже больше, чем вчера. Так вот, я наказываю. Я то, что ты боишься выпустить наружу. Всю свою мерзость, что ты держишь в себе, я выпускаю, не боясь чужого мнения. Я - набор пороков и грехов, но настоящий, живой, счастливый, если ты понимаешь, о чём я. Ты осуждаешь мои методы, ты осуждаешь меня - но прислушайся к внутреннему голосу, Лёш. Ты ведь понимаешь, что хочешь покалечить этих двоих романтиков, - он хохотнул как-то нервно, – с большой дороги. Но тебе не позволяет положение, роль, маска, а я свободен от всего этого. Вот такие дела. Вспомни об этом, когда всё узнаешь от Антона, окей? Я реально не люблю боль. Ну ладно, раз не хочешь присоединиться к нам, то я прощаюсь. Позвоню, если узнаю что-то интересное, бай-бай!
– Кто это был? - недовольно взглянул на меня Антон, намекая, наверное, на то, что я мог бы быть и потише.
Проснувшегося Глубоковских можно было смело причислить к разряду чудес света, что я ему тут же незамедлительно сообщил шёпотом на ухо, дабы частично загладить вину за громкий разговор с Донским. Несмотря на то, что всего несколько мгновений назад я был переполнен злостью от недомолвок Яра, услышав голос Тохи, я вдруг чудеснейшим образом успокоился и даже слегка повеселел.
– Яр звонил, они с Киром нашли твоих таксистов.
– Надо же, - хмыкнул парень, улыбнувшись. – А они твои хорошие друзья, Лёш?
– Скорее, приятели, - пожал плечами я. – После пятнадцати лет нашей с тобой дружбы я не могу назвать этих двоих друзьями. Они отличные парни, всегда придут на помощь, хотя, конечно, и у них не без загонов, но кто в наше время без греха? Думаю, через несколько лет, если мы не разругаемся с ними вдрызг, то я с радостью назову их своими друзьями.
– Это хорошо, - снова улыбнулся Антон, внимательно меня выслушав.
В этот момент я и сам вспомнил нечто важное, поэтому не преминул спросить - во избежание, пока не забыл:
– Лерыч сказала… А, точно, нужно ей позвонить, чего она там морозится на улице… Так вот, она сказала, что тётя Аня в городе?
– А как, по-твоему, мне нужно было сказать? - недовольно взглянул на меня Антон, всем своим видом показывая, что тупее меня человека в мире не встречал. – «Привет, Лёша, я тут приехал в город. Можно я поживу у тебя? А? Мама? Конечно, она в городе! Что? Нахер пойти? Ладно, давай, до встречи!» Так? И когда, в таком случае, я бы увидел тебя в следующий раз? Через три месяца? Полгода?
Я сделал виноватое лицо, улыбнувшись.
– Я об этом не подумал, прости. И вот ещё что… Яр что-то говорил по телефону… У вас какие-то тёрки с ним?
Глубоковских сделал вид, что не расслышал, и я мгновенно вернулся в своё взвинченное состояние подозрительности ко всему окружающему.
– Антон!
– Ты только что сентиментально признал Резцова и Донского своими братанами, а теперь хочешь от меня услышать… Что ты хочешь услышать?
– Правду я хочу услышать!
– Обещай мне, что ничего не сделаешь с ними. Пальцем не тронешь, - посмотрел на меня парень исподлобья.
– Выглядит так, будто они не мои братаны, а твои, - ответил я тем же тоном.
– Я серьёзно, Ланнов. Это не имеет особого значения, поверь мне. Мы вместе - и это главное. Когда я буду рассказывать, держи эту мысль в голове.
– Хорошо-хорошо, говори уже! - не выдержал я.
– Ну, помнишь, ты решил уехать с нашей квартиры? Ну, я тогда очень разозлился и люто обиделся, но сам же понимаешь, я не мог обижаться на тебя так долго. Но только я хотел поговорить с тобой, помириться, как появился Донской в компании Резцова. Кир в разговоре практически не участвовал, он скорее играл роль молчаливого охранника рядом с Яром, поэтому… Ну, в общем, Донской сказал, что вы с ним встречаетесь, и я могу идти лесом со своими чувствами…
– Стоп-стоп, - я слушал Тоху внимательно, пытаясь отогнать эмоции на второй план, дабы ничего не упустить. – А как Яр узнал о твоих чувствах? - “и какого чёрта о них знали все, кроме меня?!”.
– Честно говоря, я и сам не знаю, - пожал плечами Антон. – Но суть одна - вы постоянно были с этим рыжим вместе, он лип к тебе, как банный лист, и не поверить в ваши отношения было трудно. И если я, будучи твоим единственным близким другом, ещё мог надеяться на то, что ты когда-то примешь мои чувства, то с появлением Донского ситуация кардинально поменялась. Я… решил отступить. Вероятно, сейчас он думает, что именно его вмешательство разрушило тогда наши отношения, но знаешь… После того, как ты месяц пролежал в коме, я уже с большим трудом сдерживал собственные чувства. Почти потеряв тебя, я впадал в истерику, считая признание невозможным. Без вмешательства Яра мы, возможно, вообще не увиделись бы.
