– Как ты понял, что всё происходящее - липа? - спросил я, пытаясь справиться с чувством непрекращающегося сдавливания сердца и вообще всех органов в груди от совершенно нормального человеческого волнения.

– Начать с самого начала? - улыбнулся Яр. Я тяжело кивнул. – Окей. Ну, начнём с того, что я понял сам. Квартира. Твоё первичное осознание ситуации. Ты не сразу понял, что находишься не в своём теле, хотя должен был. И не скидывай вину на отсутствие зеркала, пожалуйста, - предсказав мою реакцию, остановил меня Донской. – После был Ксандр. Это уже было странным, потому что да, я платил ему за разного рода услуги. Взаимовыгодное сотрудничество, если хочешь, но, тем не менее, его характер был совершенно перевёрнут в твоём восприятии. Фролов - концентрат истинного зла, ненависти и презрения. Иных в своём окружении я предпочитал не видеть. Но твой мозг и чувство собственного достоинства посчитали, что всё, чего тебе в этой жизни не хватает - так это хрупкого парня, нуждающегося в защите и деньгах. Я не отрицал, что всё происходящее может быть лишь театром невероятно прозорливого в этом плане Саши, но факты говорили сами за себя. Ты подгонял его характер и реакции под собственный идеал, сам того не замечая. Потом. Диня легко принял то, что ты на самом деле его лучший друг в чужом теле. Да и оказался, к тому же, геем на полставки. Вообще-то все вокруг тебя отчего-то оказывались заднеприводными, я аж поначалу поразился твоему кругу - и с какого ты остался натуралом с такими-то друзьями? Хорошо, это полбеды. Твоё отношение к Киру, - он как-то автоматически кивнул в сторону двери, за которой находился Резцов. – Было настолько гипертрофированным и ирреальным, что у меня крыша поехала на почве ревности. Потом был перевод на пятый курс, поцелуи, признания… Бред на бреде и бредом подгоняемые, в общем. Как ты с такой фантазией не стал писателем, ума не приложу! Но признание Коломенского меня настолько зажгло, что я стал тебе открыто подсказывать. Да, я понял, с чем ты борешься так яро. С собственными вкусами и предпочтениями. Тебе изначально нравились парни. Нет, не все, конечно. Только один, и им стал счастливчик-Тоха. Суть в том, что ты это так отрицал, что даже мозг не сразу понял, что тебе нужно. В конце концов, всё встало на свои места, верно? Ты признался Антону, отпустил себя, свою суть, стал счастливее. Так? Так. Ну вот, теперь ты здесь, в собственном теле, Тоха жив-здоров, никто на вас не охотится, так и хочется крикнуть «Горько» и оправить вас в свадебное путешествие на месяц, но… Сейчас нельзя быть уверенными в том, что Глубоковских тебе не пошлёт лесом, ведь там он был влюблён в тебя, а в этом мире вы уже тринадцать лет как друзья-неразлучники. Поэтому я здесь - хочу отплатить тебе за этот несчастный случай. Не торопись с признаниями, прощупай почву, подготовь его, что ли… а то будет тебе вместо возлюбленного враг. Причём враг самый страшный - которому о тебе известно если не всё, то многое. Ну, я закончил. А сейчас прости, поеду, негоже тебя без присмотра врачей оставлять так надолго. Если будут вопросы - звони, или приезжай в гости, менять адрес я не собираюсь, да и знаешь ты, где меня можно найти, - рыжий подмигнул мне и, не дожидаясь моего ответа, вышел из палаты.

Я аккуратно, стараясь не совершать резких движений, нажал на кнопку вызова врача и закрыл глаза, пытаясь сосредоточиться на полученной информации.

Да, ситуация, конечно. Выходит, что всё происходящее со мной весь этот гребанный месяц – лишь бредни воспаленного мозга? Всё это время я был здесь, подключенный к аппаратам, беспомощный, но в то же время удачно безмятежный.

Выходит, что ничего не было? Ни Яра, ни Сашки, ни Кирилла, ни Паши, ни даже Дениса? А Антон? Всё, что произошло между нами, все эти чёртовы сдвиги в отношениях что, тоже - липа? Весело.

Нет, правда, весело. Ха! Ха-ха!

Весело… Но почему так больно в груди?

– О, Боже, вы уже очнулись, Алексей Викторович? - немолодой уже врач (это я понял по той машине для пыток на его шее, в народе называющейся просто стетоскопом) влетел в палату так, словно за ним гнались фанаты Зенита, вооруженные шарфами и футбольными мячами. За его спиной мрачными монолитами маячили любопытные медсестры. – Как вы себя чувствуете? Головокружение, боль в области лобной доли или затылка? Тошнота? - я отрицательно качал головой на протяжении всего допроса, и доктор ограничился небольшим осмотром моих зрачков и рта, (он-то ему зачем понадобился?) а затем оставил меня наедине с очаровательными дамами в халатах, пообещав вернуться так скоро, что я и не замечу.

Медсёстры ухаживали за мной в течение всего времени, что он отсутствовал - сняли катетер, выдернули иглы капельниц, но всё же высосали из меня небольшую дозу крови на анализ. Попросили подвигать конечностями, если это возможно, и я с легкостью выполнил их желание, понимая, что совершенно нет настроения сейчас валяться полумёртвым куском живого мяса на этой койке, сколько бы за неё не было заплачено заботливыми предками. Кстати, где они? Кстати, почему когда я находился в своём гипертрофированном коматозном сне, то не беспокоился о них так сильно, как это случилось сейчас? Наверняка это всё игры подсознания! Ладно, черти с ним, с подсознанием.

– Девушки, - обратился я к медсестричкам после выполнения всех предписаний. – А когда мне будет можно поесть? Ой, то есть нет, я не так выразился - пожрать мне когда уже дадут?

«Девушки» рассмеялись, многозначительно переглядываясь, и хором выдали:

– Когда врач разрешит.

– Ну, знаете, я его тут и до третьего пришествия Иисуса-Христа не дождусь, - пожаловался, почти по-детски надув губы. Помимо еды мне дико хотелось увидеть Антона и родителей с Лерычем, но это могло подождать. А может быть и не могло…

– Ма, па, вы чего, возле больницы караулили? - уже нахмурился я, увидев, как, затаив дыхание, в палату вваливаются предки.

– Лёша! - рванула ко мне маман, раскидывая руки в стороны и желая, очевидно, обнять пострадавшего. Мать моя женщина, верните мне строгую бизнес-стерву, иначе инфаркт прямо тут словлю! Меня всё же чуть-чуть придушили в объятиях, а я, даже наигранно недовольно хмурясь, смог разглядеть отцовскую улыбку. – Мы так счастливы! Ты словно второй раз родился!

– Да, братан, - голос Леры сочился сарказмом, но я заметил, что её губы слегка подрагивают, да и вообще, выглядела мелкая не ахти как прекрасно. – Теперь ты будешь любимым ребёнком в семье - младших ведь всегда любят больше.

– Иди, ядом не прыскай, - позвал я Леру, раскрывая объятия и для неё. – Вредина. Брат с того света вернулся, а она опять про дискриминацию в семье заливает.

Мелкая подскочила ко мне даже быстрее матери и прижалась головой к груди - я уже полусидел, а не лежал, поэтому было почти удобно.

– Я знала, что ты очнёшься. Мне сон снился, - прошептала девушка так, что, наверняка, услышал только я. Затем она отстранилась и быстро взяла себя в руки, снова становясь похожей на мать после тяжелого совещания. – Так что скорее вставай с этой чёртовой кровати и шуруй в люди, коматозник!

– Валерия, что за слова?! - психанула мама, которая, совершенно очевидно, люто завидовала Леркиной выдержке - сама-то до сих пор сопли пускала, глядя на меня.

– Лерка, мать твою! - в той же манере прикрикнул на мелкую отец, который так и не подошёл ближе.

– Не трогай мою мать, она твоя жена, между прочим! - взревела Валера, мигом сменив милость на гнев. Нет, ну папус, ну когда ты запомнишь, кто хозяйки в нашем доме?

– Витя, какого хрена, прости Господи?!

Я улыбнулся, узнавая свою семью. Всё же, некоторые вещи остаются неизменными.

Безучастным оставался только стоящий в дверном проёме Антон. Но он тоже улыбался - слабо и натянуто, но сам факт, как говорится - сложив руки на груди и откинув голову на косяк. Затем его глаза безошибочно нашли мои - и меня словно током шарахнуло от количества таких непохожих по своей сути эмоций в его глазах: радость, восторг, поддержка и какая-то странная безнадёга.