Провалившийся в яму носорог злобно фыркал и с остервенением утаптывал неуклюжими ногами пол своей тюрьмы. Время от времени он кидался сразмаху на одну из песчаных стен и, ударившись, мгновенно отлетал назад.

Джонни Кильберн стоял на краю ямы и смотрел на бесившееся животное. Он чувствовал себя очень плохо: у него снова был приступ лихорадки, несмотря на джин и хинин, которые он за последние недели поглощал в огромном количестве.

Невзирая на жар, Джонни напряженно думал:

«Чего я ищу здесь, в джунглях? Зачем я посвятил себя ловле этих зверей для зоологических садов или цирковых арен? Зачем лишать их свободы? — Только для того, чтобы удовлетворять жажду зрелищ! К чему эти мучения несчастных животных? Вот уже десять лет, как я занимаюсь этим делом…»

— Саиб! — прервал его размышления слуга-туземец. — Саиб, яма для клетки готова.

Молодой зверолов встрепенулся:

— К чорту этот глупый лихорадочный бред!

Джонни энергично принялся за дело. Тяжелая, перевитая канатами, клетка была осторожно, на катках, спущена во вторую яму, вырытую возле первой — ловчей ямы, в которой находился носорог. Прошло около часа, прежде чем клетка с поднятым затвором была, наконец, водворена на место.

Рабочие-непалийцы[8]) принялись удалять землю, набросанную около подъемной дверцы клетки. Эта процедура еще больше напугала зверя. Его сопенье и фырканье приводили в трепет работавших над клеткой людей.

Наконец все было готово для заключения зверя в клетку. Двое рабочих держали затвор, чтобы опустить его в нужный момент, между тем как четверо других старались расшатать деревянную перегородку, отделявшую ловчую яму от ямы с клеткой. Ярость носорога достигла предела. Пена пузырями вылетала из его пасти. Требовалась чрезвычайная осторожность. Необходимо было быстро поднять перегородку, чтобы не причинить вреда бешеному животному. Опасность заключалась также и в том, что катки, на которых была спущена в яму клетка, могли попасть в пазы затвора клетки и помешать ей закрыться.

Джонни командовал:

— Раз, два! Раз, два!..

Перегородка была, наконец, освобождена от земли. Четверо непалийцев навалились на рычаг и по команде «три!» подняли перегородку, отделявшую яму от клетки. Носорог на мгновение отпрянул от обнаружившегося отверстия, затем ринулся в клетку.

Дверца клетки мгновенно опустилась. Носорог очутился взаперти. Он бился головой о прутья, свирепо топал ногами, но клетка была достаточно длинна, и животное не могло причинить себе вреда.

Оставалось еще немало работы. Когда за носорогом захлопнулась дверца, двое рабочих спрыгнули в яму, смели песок с клетки и закрыли затворы сверху и снизу. Обвязанную канатом клетку начали поднимать из ямы при помощи находившихся наверху быков.

После двух часов упорного труда людей и животных клетка с носорогом очутилась, наконец, наверху. Отдохнув с полчаса, приступили к перевозке клетки, которую надо было доставить в лагерь звероловов. Во многих местах приходилось прокладывать дорогу, делая просеки, чтобы клетка могла пройти.

Лишь на следующий день отряд звероловов добрался до своего лагеря.

Во время отсутствия Джонни в лагерь прибыло двое индусов; однако Джонни их не видел, — он прошел прямо в свою палатку и в полном изнеможении бросился в гамак.

Слуга раздел его, завернул в одеяла, дал большую дозу хинина в чашке крепкого чая, и Джонни впал в забытье…

Старшина артели стоял в своей палатке перед двумя вновь прибывшими индусами. Беседа их носила бурный характер…

Через некоторое время незнакомцы созвали рабочих-непалийцев на площадку у реки, где незадолго перед тем была погружена на плот и отправлена вниз по течению к ближайшему городу клетка с носорогом. Старший из незнакомцев владел наречием непалийцев; он обратился к ним с горячей речью…

Слуга Джонни, китаец Ву-Фанг, стоял невдалеке от оратора. Он был рабски предан своему «господину» и старался предостеречь его от опасностей, грозивших в джунглях на каждом шагу. By-Фанг внимательно прислушивался к словам индуса. По выговору незнакомца он понял, что тот явился с юго-востока, а из слов его узнал, что Джонни грозит беда…

Китаец незаметно удалился, ползком добрался до палатки, подбежал к гамаку и начал трясти за плечи крепко спавшего Джонни. Тот лежал, закутанный в одеяла, с пылающим от жара лицом.

— Саиб, вставай скорей! Люди хотят сделать тебе зло! Надо скорей стрелять!

Джонни слышал голос слуги, но слова не доходили до его сознания. Ву-Фанг подбежал к стоявшим в углу палатки ружьям, схватил самое большое и вернулся к гамаку.

— Скорей, саиб! Злые люди сейчас сюда придут!

Он положил ружье на одеяло и начал трясти больного за руку.

Внезапно Ву-Фанг насторожился. Оглянувшись, он замер от испуга: в треугольном отверстии входа стоял старший индус с арканом в руках. Китаец в ужасе поднял руки, но в этот момент аркан взвился над его головой и швырнул его на землю. Ву-Фанг, несомненно, был бы задушен, если бы в момент падения между его шеей и веревкой не попал небольшой колышек от палатки. Эта случайность спасла ему жизнь.

Индус наклонился над слугой и крепко затянул петлю на его шее.

Ву-Фанг отлично знал, как ему действовать дальше; ему неоднократно, приходилось быть свидетелем подобных процедур. Он начал барахтаться и биться на полу сначала сильно, потом все тише и тише, наконец, совсем замер. Тело его медленно вытягивалось. Ву-Фанг действительно лишился чувств. Если бы индус затягивал петлю на несколько секунд дольше, то и колышек не предохранил бы китайца от удушения.

Индус снял петлю с шеи. Двое непалийцев подняли By-Фанга, спустились к реке и бросили его в воду. Дремавшие в береговых камышах крокодилы лениво подняли головы, когда раздался плеск упавшего тела…

Китаец камнем пошел ко дну, но холодная ванна быстро вернула ему сознание. После того, как он проглотил изрядную порцию воды, тело его всплыло на поверхность; быстрыми взмахами рук By-Фанг приблизился к берегу, схватился за ветви, склонившиеся над водой, и вмиг вскарабкался на дерево. Шлепнув ногой по носу крокодила, который высунулся из воды, китаец исчез в ветвях…

Непалийцы, бросив By-Фанга в реку, перестали интересоваться дальнейшей судьбой своей жертвы и вернулись в палатку Джонни…

Высоко в горах, над городом Тиртени-Хабе, лежал монастырь фанатической секты пунди. Шесть священных построек образовывали правильную фигуру; два последних здания находились во внутреннем дворе.

В одном из внутренних зданий, в комнате с железными решетками на окнах, был заключен Джонни Кильберн. Болезнь его обострилась, и в минуты бреда он ногтями раздирал себе кожу в тех местах, где были кандалы. Доставили его сюда в крытых носилках после долгого мучительного пути.

При похищении Кильберна пунди руководствовались предписаниями своих жрецов — взять в плен белого человека, лишившего свободы сотни животных.

«Зверь священен!» — гласил верховный принцип пунди. Эти сектанты были строгими вегетарианцами; тщательно обходили муравейники и не убивали ядовитых змей, а убегали от них. Вредных животных и насекомых они ловили и отправляли в отдаленные необитаемые места. За убийство самого малого животного налагалось вечное проклятие, и совершивший этот проступок считался не достойным имени человека.