При монастыре в храме обитало звериное божество. Эта была гигантская каменная статуя. У идола было неуклюжее брюхо слона и горб верблюда. Статуя имела множество голов разнообразных животных. Посредине туловища поднималась чудовищная позолоченная голова буйвола с глазами из драгоценных камней и с бриллиантовой свастикой[9]) на лбу. Справа и слева торчали огромные головы слонов с длинными загнутыми хоботами; они были окружены головами собак, медведей, тигров, пантер и диких кошек, которых, в свою очередь, окружали белоснежные, искусно сделанные, головы мелких млекопитающих, птиц, рыб, амфибий и даже насекомых.

Вместо глаз у изображений животных были вставлены драгоценные камни. Колоссальные клыки слонов заканчивались золотыми шарами с кольцами из чистого золота, служившими подставками для факелов.

Стены храма были покрыты тонкой мозаикой, изображавшей сцены из жизни животных. К статуе вели мраморные ступени, покрытые великолепными коврами. Повсюду стояли жертвенные чаши.

В этом святилище, беспрерывно сменяя друг друга, жрецы совершали богослужение. Жертвенный огонь поддерживался молодыми послушниками, которые то-и-дело бросали на раскаленные угли благовонные травы. Сизые клубы фимиама висели в воздухе.

Пилигримы, посещавшие «святилище», приносили с собой огромные пучки благовонных трав для алтарей и жаровен: они бросали в жертвенные чаши щедрые дары — деньги и драгоценности…

Прошло три дня, прежде чем Джонни пришел в сознание. Он сильно исхудал и так ослаб, что с трудом открывал глаза. С возраставшим изумлением разглядывал Джонни монахов и жрецов, которые окружали его ложе.

На все его расспросы монахи отвечали упорным молчанием…

Однажды утром в комнату, где лежал Джонни, вошел седобородый жрец; его сопровождали другие жрецы и монахи.

Джонни с надеждой смотрел на старика, рассчитывая, наконец, узнать причину своего заключения. Жрец приблизился к выздоравливающему. Осмотрев руки Джонни, он приказал снять с них кандалы.

— Чего вы хотите от меня? — спросил Джонни слабым голосом. — Почему я закован?

Вместо ответа монахи занялись чтением молитв. Джонни пришел в негодование. Он попытался встать, но тут же упал на подушки.

— Я хочу, наконец, знать, где я и чего вы от меня хотите! — крикнул он.

От возбуждения у Джонни закружилась голова, и он упал в обморок…

Толпа жрецов и монахов удалилась в храм бога зверей.

Десять жрецов стояли полукругом перед статуей и громко молились. Мальчики-прислужники бросали в курильницы ароматные травы, и облака курений наполняли храм.

По знаку верховного жреца прислужники подбежали к восточной стене храма и потянули за висевшие вдоль нее длинные шнуры. Завеса на верхней части стены отодвинулась, и яркие солнечные лучи проникли в храм через огромные окна.

Со двора доносилось многоголосое монотонное пение. Били барабаны, и длинные рога издавали жалобные стоны.

Верховный жрец сделал несколько шагов и обратился к богу зверей, моля его изречь приговор над белым звероловом.

В голове буйвола, над глазами, находились маленькие сосуды. В них зажигались семена лишайников, и жрецы читали приговор по движению дыма. Вокруг глаз буйвола были расположены небольшие отверстия. Если дым поднимался кверху, — это означало, что с обвиняемым следует поступить снисходительно. Если же дым пробивался через отверстия и затуманивал глаза бога, — это возвещало, что преступник заслуживает самого строгого наказания.

Над головой буйвола показались легкие облачка дыма. Пение усилилось. Оно звучало, как завывание бури.

В голове зверя был спрятан монах, на обязанности которого лежало поддерживать священный «огонь судьбы». Монах этот, по имени Лати-Пан-Ку, ненавидел притеснителей-англичан и свою ненависть решил излить на Джонни, который нарушал законы пунди и лишал зверей свободы. Когда Лати-Пан-Ку увидел, что глаза бога не затуманиваются, он накрыл дым полой своей одежды, преградив ему таким образом путь вверх и направив к отверстиям вокруг глаз буйвола.

Блеск драгоценных огней померк, покрывшись тонкой дымкой… Верховный жрец поднял голову и испустил пронзительный крик.

Толпа, находившаяся во дворе храма, услышала крик и поняла, что приговор над обвиняемым произнесен. Молодые монахи и послушники принялись кружиться в исступленном танце, пока, обессилев, не упали на пол.

Верховный жрец торжественно произнес:

— Бог зверей изрек свой приговор… И зверолов должен получить заслуженную кару от самих зверей.

Заповедник секты пунди лежал к северу от храма и занимал пространство в несколько тысяч десятин. Горы и долины, раскаленные джунгли и высохшие степи причудливо сменялись на его территории. В этом парке жили и размножались, не притесняемые человеком, животные всевозможных пород.

Много лет назад монахи густо обсадили границы участка деревьями и кустарниками. Разросшись, деревья окружили парк высокой стеной. Ни одно живое существо, кроме птиц, не могло проникнуть в заповедник или выбраться из него…

На высоких горных отрогах приютились высеченные из камня хижины, где жили отшельниками престарелые монахи. Раз в год их посещали молодые монахи из монастыря пунди, принося одежду, белье и рис. Вообще же отшельники питались плодами, травами и медом. Многие из монахов становились жертвами хищников, главным образом тигров, пантер, медведей и змей.

Когда отшельник чувствовал приближение смерти, он выходил из хижины, ложился на скалу и ждал своего последнего часа. Каждый из них имел при себе прирученных диких собак, представлявших верную стражу. В то время как хозяин лежал в ожидании смерти, собаки сидели вокруг него, отгоняя животных, пытавшихся к нему приблизиться. И только когда тление касалось трупа, собаки удалялись, уступая место коршунам. Жуки и муравьи заканчивали дело уничтожения трупа. Обычно сохранялся только череп.

В этот «звериный рай» бросали осужденных, деяния которых затуманивали очи бога зверей во время суда.

Посреди заповедника, на горной площадке, стояла точная копия статуи бога зверей. Голые скалы окружали величественное изваяние, по размерам во много раз превышавшее статую храма.

На головах и плечах чудовища гнездилось множество птиц.

Джонни быстро поправлялся. По нескольку раз в день ему давали настой из трав, отлично подкреплявший его. У него оставались закованными только ноги, и так тесно, что он мог с трудом передвигаться.

Джонни напряженно обдумывал свое положение. Он был хорошо осведомлен о нравах индийских сект и ни минуты не сомневался, что его ожидает тяжелая участь.

Однажды утром, едва солнце заглянуло в келью, Джонни разбудили и под конвоем послушников повели в храм бога зверей.

Жрецы и монахи были уже в сборе. Джонни поставили у ступеней трона, на котором восседал верховный жрец. Грозный голос стал перечислять деяния Джонни, преступные в глазах фанатиков:

— Ты ворвался в сад бога Будды и вместо того, чтобы раствориться в природе, возрадоваться ей и присоединить свой голос к ликованию животных, лишал этих священных тварей свободы, запирал в клетки и выдавал людям, которые держат бога-зверя в плену до его смертного часа. Ты еще молод и долгие годы можешь продолжать такую преступную жизнь, поэтому мы должны обезвредить тебя. Мы обратились к великому богу зверей с мольбой произнести над тобой приговор. Его глаза заволоклись туманом; он не хотел ничего знать о тебе. Итак, да будут звери твоими судьями!

Джонни спокойно выслушал речь жреца и понял ее только наполовину. Одно было ему ясно: он попал в руки пунди, покровителей зверей. Он знал, что жизнь его висит на волоске и никакие протесты не помогут…

Спустя час вереница жрецов, среди которых шел закованный в кандалы Джонни, двинулась с пением молитв вверх по горе. Под палящим солнцем, через густые леса, скалам и кручам тянулось шествие, и лишь на пятый день цель пути была достигнута. Остановились в дремучем лесу. Двое дряхлых монахов с фанатическим блеском в глазах встретили процессию.