-- Не знаю, чуть полегче.

-- Давай я лекаря позову.

-- А как же твои переговоры?

-- Плевать теперь на переговоры. Хоть бы эти твари мне что угодно предлагали -- не нужно уже.

-- Тебе не нужно, но другим нужно.

-- Знаешь, у меня такое чувство, что они не очень-то хотели договариваться. Вели себя они довольно нагло с самого начала. Как будто на скандал нарывались. Ладно, хватит о них. Давай я лекаря позову.

-- Ладно, зови, куда уж деваться...

Выйдя, Асеро ещё подумал о том, что надо бы Розенхилла арестовать, но было неясно с какой формулировкой это делать. Приказ об аресте -- документ официальный, и как-то неловко в нём подробно описывать то, что случилось. А если ограничиться общими фразами, то тогда такой документ можно с лёгкостью повернуть потом и против самого Асеро -- арестовал, мол, ни за что. И вдруг он увидел, что навстречу ему спешит Кондор:

-- Я с важным известием, Государь. На выходе мы задержали англичан, и не знаем что дальше с ними делать?

-- По чьему приказу задержали?

-- Без приказа. Но раз они так спешно покинули твои покои, значит, тут произошло неладное, ну и решили их на выходе обыскать...

-- И что нашли?

-- У одного ничего, а у другого, Розовый Холм его, кажется, звать, нашли в кармане серебряную ложку с дворцовой гравировкой. То есть он банальный вор. Вот не знаю, что делать со вторым.

-- Дэниэла Гольда лучше отпустить, но установив плотную слежку, чтобы его язык понимали. Но с этим -- к людям Горного Ветра. А Розенхилла сразу арестовать. И дворцового лекаря позови, моей жене плохо.

Начальник охраны подчинился, а Асеро стал собирать осколки от тарелок, разбросанные по столу. Чем быстрее исчезнут остатки от неудавшегося пиршества, тем лучше.

Дворцовый лекарь, выслушав всю историю, сказал, что раз ничего до сих пор не произошло и живот перестал быть как камень, то в дальнейшем опасаться нечего. Однако посоветовал в ближайшее время поехать отдохнуть на природу. Асеро согласился, но сначала должен был состояться разбор этого случая.

Когда Асеро разбирал с дочерьми остатки несостоявшегося пиршества и заодно подсчитывал, что ещё кроме обуви надо будет заказать на складе, к нему пришёл Искристый Снег:

-- Послушай, что теперь делать со всем этим? Переговоры провалены, назрел дипломатический скандал...

-- Да разве я виноват, что эти свиньи вести себя не умеют? Посади свинью за стол, она и ноги на стол... Розенхилл у меня не просто ложку украл, а мою жену чуть не изнасиловал. Ну как такое хладнокровно терпеть?

-- Да как так?

-- Она накрывала на стол, он подкрался сзади, схватил и начал домогаться. Если бы ему не помешали, он бы сделал куда больше... Понимаешь, я всё-таки живой человек, я не могу вести себя как ни в чём не бывало, когда покушаются на мою честь. Даже не как правитель, а как человек не могу. А они меня в общем-то даже по-человечески не уважают, и только моего статуса правителя боятся. А я теперь тоже боюсь.

-- Боишься? Чего?

-- Боюсь, что с женой теперь будет плохо, у неё итак едва выкидыш не случился.

-- Ну что тут особенного, не удержался Розенхилл при виде женщины. Это, конечно, скверное дело, и негодяя я не оправдываю, но это не так опасно, как ты думаешь. Да, европейцы не видят ничего дурного в совращении служанок и даже жён своих своих деловых партнёров. Мол, ради бизнеса и руки компаньона под юбкой жены можно потерпеть.

-- Кто видит в жене только собственность, тот может и терпит. А для меня жена -- это близкий и родной человек. А ей по милости какого-то подонка теперь стыдно, больно и плохо.

-- Но они-то на это так не смотрят, -- сказал Знаток Законов, -- в том смысле, что у них не было цели сделать ей стыдно и больно.

-- Об их целях я только гадать теперь могу. Может, меня просто хотели проверить, насколько я готов прогнуться? Плюну ли я на собственную честь или нет? Но если им просто торговля без такого прогибания не нужна -- стоит ли иметь с ними дело? Ведь они даже свои предложения не озвучили.

-- Такой вопрос решаем не я и не ты, а все носящие льяуту.

-- Да понятно, что решаем не мы -- но скажи мне, что думаешь ты?

-- Всё зависит от их мотивов, которые будут выяснены в ходе суда. Пока я этих мотивов не знаю, то судить не берусь.

-- Наивный ты человек. Ведь они не тавантисуйцы, искреннего раскаяния ждать не приходится, ну изложат они кучу дурацких оправданий... А между собой будут хихикать, какого человека опозорили. Небось и шли поскандалить и опозорить. Я думаю, потому Розенхилл потому ложку-то и стырил -- на память о своём подвиге. В этом доме, он, мол, опозорил женщину. Думаю, что у него целая коллекция таких ложечек должна быть. Так что выпороть Розенхилла публично на площади и обоих выслать из страны. Потом уже по обстановке...

-- Но ведь это значит -- обречь страну на изоляцию...

-- И пусть. Всё равно за время переговоров мы не добились ничего толкового. Какой ты можешь называть положительный результат? Ну продали им несколько прессов. А про жемчуг, хлопок и прочее лишь разговоры. Будь им оно надо -- давно бы договорились.

-- Войны нет -- вот уже и результат.

-- Не думаю, что она и без англичан началась бы. Идея, что они в сговоре с Испанией, пока ничем фактически не подкреплена.

-- Допустим даже так. Но как только в Европе узнают, что мы рассорились с англичанами, их союз с испанцами вполне может состояться.

-- Не думаю, что это так сильно повлияет. Все говорят -- война, война. Да не будет её до тех пор, пока нас не считают трусами. А считать начнут разве что тогда, когда мы унижения станем терпеть безропотно. Вдумайся, ведь глупость же получается. Почему любой крестьянин может требовать в такой ситуации публичной порки и изгнания обидчика, а я -- нет?

-- Потому что когда такое случается с крестьянином, не будет проблем у всего государства, а тут могут быть.

-- А разве оскорбление государя не означает проблем для государства?

-- Мне всегда в детстве говорили -- уступит тот, кто умнее.

-- Это правило в политике способно привести к катастрофе. Кабы наши предки ему следовали -- Тавантисуйю бы умерла не родившись.

Ночью Асеро лежал в кровати и не мог уснуть после пережитого днём. В обычное время он в такой ситуации стал бы потихоньку делать намёки своей жене, но сейчас он даже и думать себе запретил о таком. Луна не выкинула, и это уже счастье. Нельзя больше искушать судьбу.

Луна повернулась и посмотрела на него:

-- Не спишь? -- спросила она.

-- Не получается. У тебя ничего не болит?

-- Нет. Я думаю. Ведь сбылось же страшное предсказание! Пришёл белый человек и я теперь опозорена!

-- Конечно, случившееся скверно, но не так скверно, как могло бы быть. Надеюсь, что гнусные подробности не покинут пределов дворца.

-- Асеро, ведь теперь носящие льяуту могут потребовать от тебя развода со мной после всего случившегося!

-- Ах я болван! -- сказал Асеро, хлопнув себя по лбу, ? А ведь мне и в голову не могло прийти, что всё это безобразие может быть устроено с такой целью. Ведь я был уверен, что Розенхилл сделал это по собственному почину. А сели его и в самом деле Жёлтый Лист надоумил? Ведь он тут формально не при чём, в лучшем случае выигрывает, в худшем -- остаётся при своих...

-- Асеро, умоляю тебя.... даже если ты разведёшься, если они заставят... позволь мне хоть иногда видеть тебя!

-- Да что ты говоришь глупости! Развода не будет. Я лучше сброшу с себя льяуту, чем предам тебя.

-- Но ведь если ты откажешься от льяуту, то... что тогда будет?

-- Будет переизбрание носящих льяуту. Надеюсь, что при это не изберут Жёлтого Листа. Только вот такого переизбрания Жёлтый Лист не хочет, так что до этого не дойдёт.

-- Асеро, ты сам соображаешь, что говоришь! Ну не изберут Жёлтого Листа, так и тебе льяуту не вручат. А без льяуту как ты...